И если в городе меня ждала операция под названием «правосудие», я была готова взять в руки скальпель. Пусть даже мне придется оперировать в темноте, не зная, кто на столе — палач или жертва.
День еще только начался, а я, судя по ощущениям, уже почти закончилась.
Мне страшно. Я, будто заперта в клетке со зверем, и никто не придет на помощь, вздумай он на меня наброситься.
Куда направляешься, милашка?! За воровство у нас тут отрубают руку. Мы с тобой идем к палачу!
Он двумя шагами оказывается рядом, зажимает мне рот твердой горячей ладонью — так, что затылок болезненно впечатывается в стену.
Как ты себя чувствуешь?
— Как фекалия в проруби, — буркнула я себе под нос, добавляя чуть громче: — Холодно и безысходно.
И уплыть не уплывается, и утонуть не получается — так любил поговаривать дедуля.
Подхваченные порывом ветра, труселя тут же раскрылись и взмыли ввысь, красиво пикируя мимо нас куда-то вдаль. Летели они не так грациозно, как дракон, но вышло довольно символично.
У каждого из нас свой путь. И право осуждать выбор другого имеет лишь тот, кто прошёлся по его следам и испытал всё то же самое.
И умрите в один день! Романтично, и наследники на поминках сэкономят.
Ишь, мозговитый какой, — подозрительно прошепелявил Юдрик. — Прямо мечта зомби!