Личные связи "Я тебя люблю, я без тебя жить не могу, не исчезай, пожалуйста", - говорю я себе в самые черные дни. Пока мы всё ещё вместе.
Есть люди, которые проживают одну длинную жизнь, и есть те, кому отведено много коротких.
По мере того как ту или иную книгу читают люди, не способные её понять, книга постепенно утрачивает смысл.
"Если пятьдесят миллионов людей говорят глупость, это - по-прежнему глупость", - писал Анатоль Франс.
Жить — больно; полагаю, это может засвидетельствовать каждый, кто пробовал быть живым.
Не более суток: человек, который просыпается в моей постели каждое утро, не имеет решительно никакого отношения к тому, кто ложился туда накануне. Иногда их связывают общие воспоминания, но они смутны и малозначительны.
Книга - волшебное зеркало, в котором читатель отчаянно ищет собственные мысли, опыт, схожий со своим, жизнь, описанную так, как он это себе представляет.
Литература всегда казалась мне своего рода разновидностью сна <...>. Чтение - искусство сновидения для ленивых.
Милорад Павич не зря писал, что всякую книгу следует читать дважды: в первый раз, когда ты моложе автора, и снова - когда становишься старше.
- Ничего особенного, детка. Он умер совершенно самостоятельно. Кажется, подавился. - Подавился?! - Ты представить себе не можешь, насколько вредно волноваться за едой, дорогая!
"Черт побери, сколько, оказывается, боли может таить молчание. Но терпение, не все еще потеряно: камни не испытывают боли - почему бы и мне не стать камнем?"
"Когда ты вырастешь, ты поймешь, что и "до свидания" можно говорить и с улыбкой."
Сострадание не есть страдание, а посему страдание, ставшее состраданием, перестает быть страданием.
"Уходи. Если ты останешься, я могу проснуться..."
Завтра! О да, завтра все начнется!
Проигранная борьба с повседневностью - это не конец, а только начало настоящего Пути - пути без надежды, без видимой цели, потому что Вечность не может быть целью.
И только сухие крылья давно погибших мотыльков - старые письма - напоминают мне о былом родстве с людьми.
Он будет ждать меня, как обещал, за поворотом, возле маленького кафе, где такой вкусный горячий шоколад с пряностями по утрам, где веснушчатая касирша смотрит на меня глазами новорожденного сфинкса и отсчитывает мелочь ("Доброе утро, сеньор..."), где столик у окна пошатывается вот уже 25 лет, и его не чинят, чтобы не нарушать нечто хрупкое и преходящее, но возведенное в обычай.
Ей нравилось, что они ведут себя как люди, прожившие вместе достаточно долго для того, чтобы примириться друг с другом. Это дарило ей смутную надежду, что когда-нибудь, лет двадцать спустя, они будут так же сидеть в гостиной и дружелюбно молчать за стаканом вина. Это, возможно, не было счастьем, но очень его напоминало.
Т.е вектор движения к духу или от него - единственный критерий "добра" и "зла", на который я опираюсь в своих рассуждениях.
Наносили нам лютый комфорт. А не крушили всё вокруг, эгоистично завывая от своей постоянной боли.
В общем дети правильные чуваки. Они сразу понимают, что лучше слушаться чем не слушаться. Вот просто так надо и всё. Так что будьте как дети - для начала в этом конкретном вопросе. А там - как пойдёт.
А для той части личности, которая боится окатся посмешищем, потому что жаждет величия, у меня есть отмазка: смотри, как круто держусь, на людей не бросаюсь слюни не пускаю, секту не организовываю, а когда шибко хочется проповедовать, выдаю это за безобидную беллетристику, на площадь орать не иду - какой обалденный самоконтроль.
– Вот такая страшная тебе досталась судьба. Обречён прозябать в ничтожестве бесконечно долгие пару дней, – флегматично согласилось это чудовище, по какому-то недоразумению родившееся человеком.
Мне бы сейчас твои проблемы, – сердито подумал я. Но вслух ничего не сказал, конечно. Потому что и сам понимал, что, во-первых, глупость подумал. А во-вторых, она, к сожалению, и так огромными буквами написана у меня на лице.