— И за что же вы так жену? — Я не выдержала и проявила женскую солидарность.
— Жену? — Ректор, казалось, искренне удивился.
— Любовницу? — ужаснулась я, осенив себя защитным знаком. Странный мужчина.
— Дочь конечно же! — Кажется, мои предположения его оскорбили. — Она у меня… впрочем, вы сами будете иметь счастье с ней познакомиться в начале учебного года, если, конечно, не сбежите раньше. Лето она проводит с матерью. Должен же быть у меня хоть какой-то отдых. Она — стихийное бедствие!
Не троньте Васика! — завопила я, пытаясь спрятать горшок, и все же плюхнулась на зад в самую грязь. Похоже, с новым платьем придется попрощаться.
Цветуй, почуяв опасность, сразу же притих, быстренько съежился и исчез в горшке с землей.
Репутация гораздо более важная штука, нежели закон..
— Наверное, я уже могу идти сама, — прошептала я, смущаясь.
— Нет. — Он покачал головой. — Лежи и не дергайся, слабость после такого — это совершенно нормальная реакция. Ты весишь, как баран. Не надорвусь.
— Ну так себе сравнение, — слабо улыбнулась я.
— Зато правдивое, — отозвался Кэвин без угрызений совести.
Впрочем, все же еду своровать стоит. Потому что желудок настойчиво требует что-то съесть.
— Так мы идем? — приподнял бровь мужчина, и я, кивнув, спрыгнула с подоконника.
— Веди, если нас поймают и застыдят, скажу, что это ты меня заставил, — предупредила я.
— Вот в этом все женщины! Сами заварят кашу, а сделают виноватым мужчину.
— Будь настойчивее, — приказал начальник. — Это не ясельная группа в детском садике.
— Я никогда не общалась с ясельной группой. Я вообще с детьми не очень.
— А откуда же у тебя такие сюсюкающие нотки? — фыркнул некромант.
— У коровки как-то роды принимала… — призналась я.
— У коровки! Сравнила роды коровки и умертвие!
Радовать мир с утра не хотелось. Хотелось мелочно кого-нибудь убить и прикопать под кусточком, можно даже прямо во дворе.
Страх остаться без вкусной еды у меня всегда был сильнее страха, что на боках отложится нечто лишнее. Потому что от еды надо отказываться вот прямо в этот момент, а на боках отложится или нет, неизвестно. И точно не сейчас.
Если ты знаешь, что будет бой, никогда не отдавай сопернику преимущество, потому что зачастую итог схватки решает один удар и очень часто именно первый.
— Мне жаль, что ты не захотела попробовать.
— Что именно?
— Даже не знаю… быть со мной. Работать со мной, попробовать жить по-новому. Ты мне правда очень нравишься, и если ты вдруг когда-то передумаешь…
— Ты, скорее всего, уже будешь кем-то занят… — грустно заметила я, а он замолчал, видимо, признавая мою правоту.
— Скоро завтрак! — жизнерадостно заявил он. — Надлежит быть в сиреневой гостиной в одиннадцать ноль-ноль. Форма одежды утренняя, пастельные тона, летящие фасоны… Ты готова?
— Ага. Можно идти в простыне? — просипела я. — Фасон летящий, цвет пастельный...
Начальник мне что-то говорил, но воспринимались его слова как навязчивое бла-бла-бла. Что он пытается до меня донести, я не понимала, поэтому просто улыбалась и вежливо кивала, как нас учили делать в академии. Строгая мадам Лючия на деловом этикете всегда говорила: «Если собеседник начал изъясняться неясными для вас терминами, дабы сохранить лицо, улыбайтесь и кивайте. Иногда можете повторить за ним конец фразы с умным видом».
Таких нахалов в моей жизни еще не было. Итан не в счет. Итан — мерзавец, а вот Натаниэль — нахал. Только женское сердце способно понять разницу. Я вот ее очень хорошо понимала.
Как бы то ни было, сейчас мне была просто необходима порция легкого флирта.
Как я и предполагала, готовка оказалась не только утомительным и довольно трудоемким процессом. Я устала и взопрела.
— Чем дольше ты испытываешь удовольствие от еды, тем больше шансов к сорока пяти стать точной копией моего дражайшего батюшки.
— А я вообще не люблю есть. Ем потому, что это необходимо. Посмотри на моих родителей. Это то, к чему приводит любовь к еде. Не хочу так. Поэтому и не собираюсь искать те блюда, которые меня заставят забывать о фигуре и здравом смысле.
Как оказалось, женщина сияет куда ярче, окруженная заботой, нежели бриллиантами.
В конце концов, в каждой женщине живет актриса. Мы можем быть заботливыми, вдохновенными, страстными и скромными. Можем удивлять, направлять, подчиняться и поддерживать. Можем быть сильными, смелыми, уверенными.
— Чем лучше варит котелок, тем нажористее в нем каша, — философски протянула птичка.
— Чего?
— Горе от ума ты, Хелми!
Я, почувствовав, что Ильмир отвечает на поцелуй, прикрыла глаза, погружаясь в невероятно сладостные ощущения и теряя связь с реальность. Совсем теряя. Где-то на середине поцелуя я примитивно отключилась прямо в объятиях своего фиктивного жениха. Вспыхивающая в груди страсть позорно проиграла в борьбе с усталостью и алкоголем.
Я не помнила своего сна, но подозреваю, он был про море и деньги, ничто другое не могло меня привести в такое благостное расположение духа.
Вопрос «О чем вы думаете с таким вдохновенным видом?» заставил меня натурально покраснеть. Потому что воспитанной девушке стыдно думать с вдохновенным видом об отбивной.
Рожать я никого не хотела. И уже открыла рот, чтобы сообщить об этом, но наткнулась на взгляд Ильмира и поняла, молчание — золото. Много золота, которым мне выдадут премию за этот балаган.
Я с тоской подумала, что аванс мне за этот заказ так и не выдали. А значит, скоро придется в буквальном смысле жить впроголодь. Интересно, что подумает обо мне госпожа Сантери, если с семейного банкета я потырю бутерброды в мешочке?