Цитаты из книг
Казалось бы — полная свобода, но я разучилась. Забыла, каково это — быть свободной и решать за себя. Я всегда делала так, как правильно. Правильно по мнению родителей, брата, общества.
Шесть лет назад я уехала из страны, чтобы навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Он растоптал мою гордость и прошелся по любящему сердцу, но оставил подарок в виде двух полосок на тесте.
Сейчас он — успешный пластический хирург. Карьерист без семьи и привязанностей, как всегда и мечтал. А я писательница, утратившая доверие к мужчинам и воспитывающая сына. Его сына.
я вдруг вспоминаю, как моя подруга однажды сказала:
“Мечтаю выйти из дорогого автомобиля и увидеть бывшего с веником в руках. Я пройду мимо, взглянув на него, как на пыль под ногами, а он… он с тоской посмотрит мне вслед”.
Шесть лет назад я уехала из страны, чтобы навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Он растоптал мою гордость и прошелся по любящему сердцу, но оставил подарок в виде двух полосок на тесте.
Сейчас он — успешный пластический хирург. Карьерист без семьи и привязанностей, как всегда и мечтал. А я писательница, утратившая доверие к мужчинам и воспитывающая сына. Его сына.
мы начинаем думать о необходимости изменений только под воздействием определенных факторов. Когда все в порядке, организм отключает функцию страха и инстинкт самосохранения.
— Это правда, что у вас есть второй ребенок, но вы воспитываете только одного? — слышу голос в толпе журналистов. — Разумеется, нет, следующий вопрос. — Мы нашли вашего сына, — парирует журналистка. — У нас есть фотографии. Фото я получаю через минуту. Рассматриваю мальчика. У него такой же редкий цвет глаз, как у меня. Умно, конечно, приписать мне... Замираю, потому что вижу последнюю фотографию. Вижу ее. — Почему вы не участвуете в воспитании второго сына? — Без...
У меня нет шансов ему отказать. Да и, похоже, отдых для себя закончился. Провалился с треском, нечего было и начинать. Кто строит отношения с другим, когда рядом тот, от кого стынет кровь в жилах и сердце разгоняется, как по щелчку пальцев? Вот и у меня не получилось!
— Это правда, что у вас есть второй ребенок, но вы воспитываете только одного? — слышу голос в толпе журналистов. — Разумеется, нет, следующий вопрос. — Мы нашли вашего сына, — парирует журналистка. — У нас есть фотографии. Фото я получаю через минуту. Рассматриваю мальчика. У него такой же редкий цвет глаз, как у меня. Умно, конечно, приписать мне... Замираю, потому что вижу последнюю фотографию. Вижу ее. — Почему вы не участвуете в воспитании второго сына? — Без...
Бармены, вроде как, неплохие психологи, но в моем случае будет достаточно сочувствующего взгляда и почетной таблички “Лох”.
— Что-то случилось? — спрашивает Рома, стоит мне выйти из ванной. — Что-то не так? Ты бледная! Он ощупывает мое лицо, трогает горячими руками за плечи, заглядывает в глаза, полные слез. — Еще и плачешь! Рассказывай… — Я беременна, Ром… — всхлипываю, совершенно не ожидая подобного поворота. Мы предохранялись. Всеми возможными способами. — Беременна? — Да, — киваю, протягивая ему тест. — Не знаю срок, но… мы ведь предохранялись… Моим плечам становится холодно, потому что Рома убирает руки. Я...
Как там говорят? Если любишь — отпусти.
На словах, конечно, здорово звучит. На деле — совсем непросто и я бы даже сказал, слишком сложно.
— Что-то случилось? — спрашивает Рома, стоит мне выйти из ванной. — Что-то не так? Ты бледная! Он ощупывает мое лицо, трогает горячими руками за плечи, заглядывает в глаза, полные слез. — Еще и плачешь! Рассказывай… — Я беременна, Ром… — всхлипываю, совершенно не ожидая подобного поворота. Мы предохранялись. Всеми возможными способами. — Беременна? — Да, — киваю, протягивая ему тест. — Не знаю срок, но… мы ведь предохранялись… Моим плечам становится холодно, потому что Рома убирает руки. Я...
— Да, дети, — вздыхает Вика. — Вот так рвешь ради них жопу, а они потом ни слов благодарности, ни преданности. Хотя вот смотри, придурку твоему преданность без усилий досталась.
— Что-то случилось? — спрашивает Рома, стоит мне выйти из ванной. — Что-то не так? Ты бледная! Он ощупывает мое лицо, трогает горячими руками за плечи, заглядывает в глаза, полные слез. — Еще и плачешь! Рассказывай… — Я беременна, Ром… — всхлипываю, совершенно не ожидая подобного поворота. Мы предохранялись. Всеми возможными способами. — Беременна? — Да, — киваю, протягивая ему тест. — Не знаю срок, но… мы ведь предохранялись… Моим плечам становится холодно, потому что Рома убирает руки. Я...
Мой брат, конечно, не был тираном, но кто его знает, на что способен мужчина, которого почти силой окольцевали.
— Как хорошо, что ты ответила, Ленка, — произнесла в трубку со слезами. — Мне нужна твоя помощь. — Что случилось? — обеспокоено спросила она. — Мы уезжали на две недели на острова, я отключила связь, чтобы по работе не беспокоили. — Егор меня выгнал. Нашел другую и сказал, чтобы я забирала сына и проваливала. — То есть как выгнал? Давно? Ты где сейчас? — Я… я у Багрова. — У кого? — ошарашено переспросила сестра. — У Саши… он… мы случайно встретились, и он помог мне. — И? Ты...
Я все жду, когда Оля начнет говорить, но вместо этого она, кажется, пытается выдавить слезу. Я едва удерживаюсь от того, чтобы не закатить глаза. Предсказуемо! И противно до жути. Я раньше велся на это. Пока пелена с глаз не сошла. Просто думал, что вот передо мной ранимая девочка, с ней нельзя иначе, нужно бережно, аккуратно, пылинки сдувать, не расстраивать, чтобы лишний раз не переломить ее.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
Лежа в палате и вдыхая запах медикаментов, я поняла, что больше не хочу. Мне не нужно пытаться забыть, заглушить боль, переждать, пока все пройдет. Жить нужно здесь и сейчас, пользоваться моментом, показывать свою боль, разговаривать с тем, кто тебе дорог.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
Так бывает, что мы часто обвиняем близких нам людей в том, чего они не совершали. Это понимание, что ты обидел приходит, увы, не сразу. Иногда слишком поздно. Тогда, когда уже ничего исправить нельзя.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
Как ребенок себя веду, честное слово. Даю надежду и тут же отбираю, заставляю парня совершать поступки ради меня, стараться, доказывать что-то.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
Возможно ли выбросить из головы человека, который был тебе близок, даже если он предал?
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
Я определенно сказочный дурачок. Разводили, как лоха, а я и рад верить! Зато ей… Ане… не поверил.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
Живи дальше, будь с ним холодна. Захочет видеться с дочкой — пожалуйста, но только после того, как с шалашовкой этой разберется. И прекрати быть понимающей, мужики этого не ценят — пользуются. Ты и так и эдак, а они только прочнее залезают на твою шею и там обосновываются.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
— Как такое простить? — не могу угомониться. — Я пустила его не в свою жизнь, Соня. В Ксюшину. Она волнуется и спрашивает, где отец и почему он не с нами, а ему… наплевать?
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
Я впустила его в свою жизнь, а он снова сделал мне больно.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
Хочется вернуть все вспять и поступить умнее — представиться Оле, познакомить с ней дочку, быть любезной. Я вдруг понимаю, что мелкая двадцатилетняя соплюшка обыграла меня на раз-два. Обвела вокруг пальца и снова осталась в выигрыше. Наверняка с трагическим лицом удивилась, что мы ушли и не познакомились.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
я стою с открытым от удивления ртом и четким пониманием, что мужчина, от которого у меня дочь, слепой. Он в упор не видит то, как выглядят их отношения со стороны. В этом, пожалуй, нет его вины. Она умело играет свою роль: строит нежную трепетную лань, эдакую малышку, которую я вижу насквозь. Я жутко хочу ошибаться. В том, что она имеет на него виды. Так было бы хорошо, потому что он меня не услышит и не поймет, что Оля к нему неравнодушна до тех пор, пока она не сделает ошибку. А раз она полгода рядом и четыре с ним общается, уверена, она просчитает все наперед.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
Зачем Руслану правда и семья, когда у него есть Оля? Видно же, что он о ней переживает и разговаривает, кажется, еще тише и уравновешеннее, чем с дочкой. Зато со мной может позволить и голос повысить и накричать. И даже оставить синяки, которые уже проступили на коже.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
Понятия не имею, почему так реагирую на его ласковый тон. Наверное, потому что ко мне он говорит иначе. Более равнодушно, иногда даже грубо и непреклонно, а с ней вот… пожалуйста. И так тихо, ласково, едва слышно.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
Он мне не доверяет и пару минут назад признался, что я в любом случае солгу, если наши с его подругой слова будут разниться.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
Если она приедет сейчас между нами с Аней больше ничего не будет. Не потому, что я ее послушаю, а потому что мой мозг говорит мне не прикасаться к матери моей дочери, не подходить к ней ближе и не трогать, потому что я все еще ее не простил. И вряд ли смогу. Оля станет напоминать, а я… не хочу думать.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
Искать себе и ему оправданий не стану. Я давно не та робкая девушка, что боялась уйти от мужа и дрожала от одного присутствия парня, что тревожил душу. Я повзрослела, воспитываю дочь.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...
я начинаю понимать, почему Руслан не верит мне, почему не хочет даже думать о том, что я на самом деле не предавала его. Им движет страх. Окунуться в отношения с головой, довериться другому человеку, утонуть в нем без возможности всплыть наружу, а потом снова оказаться на краю пропасти из-за предательства.
— Она моя дочь? — спрашивает Руслан, глядя на меня в упор. — Твоя, — мой голос дрожит, а помещение кухни становится крохотным. — Ты не собиралась говорить мне, да? — догадывается. — Страшно было? Или подумала, что пошлю? — Не видела смысла, — признаюсь честно. — Наши отношения закончились шесть лет назад. Ты улетел, а я осталась. У меня не было даже твоего номера. Он кивает и отворачивается, смотря в окно за дочкой. Ксюша играет там с моей сестрой, которая любезно согласилась побыть с ней,...