Необходимо обладать неким уровнем культуры, чтобы принять театр, чтобы он тебя принял.
У вас, Андрей Андреевич, бывало в детстве такое? Вы играете с ребятами в прятки, спрятались надежно, отличное место нашли, радуетесь. Но вот время идёт, а вы всё сидите, и вам начинает казаться, что что-то не так. Может, слишком серьёзно отнеслись к игре, которая уже всем наскучила, и ребята давно убежали, а вы глупо сидите в своем укрытии и не понимаете, что делать. Верить, что игра продолжается и тебя скоро найдут, или не быть посмешищем и выйти?
Бывают моменты, когда прошедшая жизнь кажется привидевшейся, а всё, что было и есть, было и всегда будет, – это лес, в котором сгущаются сумерки, мартовский снег, плотный, спрессованный, покрывшийся коркой от перепадов температур.
Мы не можем управлять всем, что происходит, мы отвечаем только за свои мотивы, по которым совершаем поступки.
День был из тех бессолнечных, бесцветных, будто невзаправдашних, каких каждую русскую зиму выдается несметное количество.
Сильнее всех мы любим, помним тех, с кем не вышло по-простому, с кем быть вместе помешали серьёзные препятствия.
Всегда есть, на самом деле, куда возвращаться, снова влезть в яйцо и обрасти скорлупой. Очень даже можно. И сгнить внутри.
Процесс потери невинности бесконечен. Думал - потерял, ан нет.
Кто хочет стать тем, чем он должен быть, тот должен перестать быть тем, что он есть.
Все принципы глупые, но надо какой-то выбрать и держаться его.
Первые воспоминания, этот ранний оттиск сознания, являются чем-то вроде двери, через которую человек попадает в мир. И тут уж как повезёт - какая дверь откроется.
Первые минуты были самыми лучшими. Счастье отбивало победный марш в ушах, сердце и пятках.
Тема об идеальной красоте была у них одной из излюбленных. Ева пыталась доказать, что такая не только существует, но и периодически встречается. Герман говорил, что за идеальную красоту можно принять только абстрактный скучный эталон, основа которого — симметрия и математически высчитанное соотношение частей тела или чего там. Настоящая живая красота цепляет нюансом, отклонением от этого эталона.
Я иногда встречаю людей из прошлого — больница место такое, сама понимаешь — и вот смотрю на них и ничего не чувствую, абсолютно. Их роли сыграны, куклы вернулись в сундук. То есть, конечно, у них теперь другие роли для других людей. Но для меня с ними все кончилось. В воспоминаниях они живы и еще как, а в реальности — нет.
— Как-нибудь свожу вас на детский спектакль, — пообещала бабушка, — в кукольный или ТЮЗ.
Но так и не сводила — она никогда не делала того, чего ей не хотелось.
Мы все отчего-то верим, — Герман начинает от волнения ходить по комнате, — что в основе мироздания лежит моральный принцип, приоритет добра над злом. А нет, нет! Если в основе мироздания и есть какой принцип, он нам неизвестен. Я вот что вам скажу, Рита: мир, то есть механизм вот всего этого, вообще не знает никакой морали, понятий добра и зла. Ему все равно, миру, этому механизму, и ничего он не будет делать во имя какой-то справедливости. То есть и «все равно» — это тоже неправда, ему, миру, механизму — все это никак. Что на самом деле лежит в его основе, основе мира — нам никогда не узнать. Справедливость, мораль, добро, зло — это категории только людей, мои и ваши, Рита. И только мы играем в эти правила, только для нас они что-то значат.
В любом коллективе играется вечная пьеса, роли для которой распределяются между новыми актерами по не всегда очевидным законам.
Мы недавно с Митькой были в музее, смотрели старые механизмы, - рассказывает Ариша. — Все они вполне себе в рабочем состоянии. И у меня возникло странное ощущение. Мне показалось, что люди, которые пользовались этими вещами, знали,
чувствовали больше нас. Я подумала: чем больше мы совершенствуем вещи вокруг себя, чем больше изобретаем новых, тем всё дальше уходим от чего-то настоящего, того, что было в самом начале. В начале всего, понимаешь?
— Не понимаю, почему люди мирятся с жизнью, — заявила Ева. — Варят варенье, запасают грибы. По три часа стоят в очереди за тухлой курицей. Моют полы и начищают зеркала. И еще убеждают себя и друг друга, что это и есть главное. А зачем есть каши и мыть голову, если то единственное, что нужно тебе, невозможно?