– Лерка, ты правда не замечаешь, что шеф к тебе неровно дышит?
– Еще как замечаю! Премию обещал. А все потому, что в этом кабинете я одна работаю. Все, хватит кофе пить.
потом пустился в рассуждения о живописи, стоило мне сдуру брякнуть, что люблю Айвазовского. После его пятнадцатиминутной лекции я поняла, что в живописи ничегошеньки не смыслю, и стала улыбаться особенно ласково. Потом выяснилось, что с музыкой у меня тоже не все ладно, а с литературой и вовсе беда.
– Есть что-нибудь на свете, чего ты не знаешь? – съязвила я.
– Конечно. Я, например, не знаю, что творится в твоей хорошенькой головке, а хотелось бы.
– Ничего там не творится. Тебе не повезло. Я красавица и, как водится, дура.
– Серьезно? Тогда о каком невезении речь? По мне, так это идеальное сочетание.
Странная вещь получается: чужие тайны меня занимают больше личной жизни. Может, я извращенка?...
– Мы живем в правовом государстве, – тут же влез Максик.
Но я перебила:
– Это ты живешь, а нам не повезло.
– Откуда такой скептицизм? – возмутился он. – Я уверен, никому и в голову не придет обвинять вас. С какой стати?
– С той, мальчик мой золотой, что у сильного всегда бессильный виноват, как сказал Пушкин, – заплакала мама, а я аккуратно поправила:
– Крылов.
– Что?
– Крылов сказал. Это басня.
– Выучила на свою голову! Да что за характер! – всплеснула руками мама. – Хоть бы раз промолчала из уважения к матери.
– Просто Ева любит точность, – поправил Максик, по обыкновению улыбаясь.
... очам моим представилась воистину идиллическая картина. Мама сидела на коврике в позе лотоса, держа руки на коленях, соединив большие и указательные пальцы. Судя по благостному выражению лица, она уже была в нирване. Примерно в тех же краях пасся и сидевший напротив нее в точно такой же позе парень. Стало ясно, почему мама сюда зачастила. С таким типом и я бы с удовольствием помедитировала, лучше бы, конечно, дома, на удобной кровати… Хотя в принципе можно и здесь.
– Я сейчас как раз остро нуждаюсь в большой любви, – говорила я вроде бы с иронией, но Пелагея ее, видимо, не уловила.
– Все нуждаются, – ответила серьезно. – Да не всем дано.
– Я с ума сойду, – пожаловалась мамуля. – На трезвую голову мир кажется совершенно сумасшедшим.
Знаешь, Савва, многие преступления удалось бы предотвратить, будь люди более ответственными.
– Совершенно с вами согласен.
Чтобы всерьез достать кого-то, человеку не обязательно иметь скверный характер, иногда достаточно просто его иметь.
Толстяк точно не был стекольщиком, к тому же оказался на редкость медлительным. Меня так и подмывало отпихнуть его и самой попробовать. Но если человек делает тебе доброе дело, надо как минимум запастись терпением.
Через час он был весь в мыле, и я тоже, хотя просто рядом топталась (дядька меня в мастерскую пригласил, наверное, чтобы не скучать). Я боялась, что он все в сердцах бросит, и оттого время от времени жалобно поскуливала, укрепляя в нем веру в победу и намекая, что мужчины не сдаются.
Понимая, что долго мы в ванной не протянем, я уже начала сочинять эпитафию, что-то вроде «мама любила папу, папа полюбил другую женщину, здесь лежит папа».
– Ночью было шумно, – хмыкнула Пелагея.
– Вы что, под дверью подслушивали? – съязвила я.
– Если бы. Счастливые не только часов не наблюдают, но и за громкостью не следят.
– Моя бывшая пыталась сделать из меня человека.
– У нее хороший вкус.
– Сомневаюсь, судя по тому, с кем она сейчас живет.
– А ты не ревнуешь?
– На самом деле я перекрестился, когда она съехала. Далеко не все мужчины годятся для семейной жизни.
— Похвальное любопытство. А я всегда рад его удовлетворить. Что пользы в знаниях, если ими не с кем поделиться? Именно поэтому на свете появились первые книги, молодые люди.
Женщины верят в то, во что хотят верить.
— Из лимонадов я предпочитаю виски, на худой конец, коньяк.
— А это моя Прекрасная Елена.
— Лучше и не скажешь, — охотно закивал Пырьев. — Редкой красоты девушка. Прямо редчайшей.
— Смотрите не перехвалите. У меня и так характер не сахар, — заметила я серьезно.
Подруги его все кудахтали: что, мол, невесел, что голову повесил?
— А он?
— А он отшучивался. Года, мол, а с годами мудрость приходит, а у мудрого человека мало поводов для веселья.
— Ага. Во многой мудрости много печали.
— Вот-вот, именно так и говорил.
— Видать, Вовка опять загулял, — подмигнув соседке, заметила бабка, стоящая первой. — Зинаида третий день лютует.
— Она и так немногим лучше собаки, — махнула рукой худенькая старушка в шляпе с цветами.
— Я бы на месте Вовки и вовсе сбежала...
Два злейших врага есть у человека: врачи и адвокаты. Поверь на слово, брат.
— Обожаю такие места, — с издевкой комментировал Воин, пока искал место на парковке. — На втором этаже лечат от болезней, которые сочинили на первом. Дяденек и тетенек с немалыми средствами деликатно избавляют от их переизбытка.
— Да ты оптимист.
— Думаешь, обирают до нитки?
У нас так мало событий, что поневоле начнешь интересоваться пустяками, хотя не такой уж это пустяк. Знаете пословицу: выбирай не дом, а соседа? Нам не безразлично, кто будет жить рядом.
— А вы тут главный радетель устоев? — не унимался Вадим. — Решили выпить лимонаду, а заодно и нас прощупать?
— Ну, не так все прямолинейно… Хотя в целом вы правы.
— Ну… я, конечно, за демократию, но без командира боевая дружина превращается в ватагу, где царят разброд и шатание.
– Тебе не приходило в голову, что ты, мягко говоря, несправедлива ко мне?
– В глубине души я уверена: ты даже хуже, чем я о тебе думаю.
– Ладно, – вздохнул он с намеком на горечь. – Сам напросился.
– Забыл сказать! – крикнул вдогонку Забелин. – Отлично выглядишь.
– Ты кого имеешь в виду? Меня или Марича? – съязвила я, что, безусловно, не делало мне чести. Лучшее оружие – безразличие. Но мне до него далеко.
– Марич без моих комплиментов обойдется, – хохотнул Забелин.
– Я тоже, – заметила я.