-С кем ты провела вечер, детка?
-С управляющим одной крупной фирмы. Подумываю войти в штат.
-Ну да, как же! Полагаю, весь штат сам не прочь в тебя войти!
Жестоко со стороны Бога сотворять нас по Своему образу и подобию, наделяя способностью любить, давать нам любимых, чтобы мы любили, а потом отнимали их у нас.
Иногда мы любим людей, которых встречаем, иногда не любим, но самое главное в жизни - общение с ними, именно оно и делает нас людьми.
Но расставания.. С ними смириться труднее всего, особенно, если мы любили. Расставание означает, что в будущем никогда уже не будет так, как было прежде: что-то безвозвратно уходит из нашей жизни, мы утрачиваем частицу своей души, которую не найти и не вернуть.
― ... Смерть ― последнее расставание, Тим, самое тяжелое из всех, поскольку ты расстаешься навеки.
Любовь ближнего, вот что творит чудеса, Мэри, восхитительное чувство своей нужности и незаменимости. Секс - всего лишь глазурь на кексе.
«Господи Иисусе, не дай моей второй жене покинуть меня из-за работы!»
«Как часто я рискну убивать? Не здесь — не в Холломене! Даже не в Коннектикуте. Я смогу убить по крайней мере однажды в Манхэттене, а может, два или три раза, прежде чем перееду в другое место. Три миллиона квадратных миль в юрисдикции множества полицейских участков. Я смогу переезжать с одного места на другое по собственной прихоти. Я усовершенствуюсь. Только избавиться от тела — и никаких проблем…
Его взгляд! Наблюдая, как жизнь утекает из его глаз, я испытала оргазм. И даже сейчас, вспоминая об этом, я кончаю снова».
Люди присваивают профессиям определенный пол, а не должны.
Дети не живут прошлым, если их к этому не подталкивать.
Ведение дневника здорово дисциплинирует, будто зрение проясняется.
Нельзя заменить все, что разбито.
Настоящее умение дерзить приходит с материальной независимостью.
Ведение дневника здорово дисциплинирует, будто зрение проясняется.
Нельзя заменить все, что разбито.
Настоящее умение дерзить приходит с материальной независимостью.
В каждом из нас есть что-то такое — хоть кричи, хоть плачь, а с этим не совладать. Мы такие как есть и ничего тут не поделаешь. Как птица в старой кельтской легенде: бросается грудью на терновый шип, и с пронзенным сердцем исходит песней и умирает. Она не может иначе, такая ее судьба. Пусть мы и сами знаем, что оступаемся, знаем даже раньше, чем сделали первый шаг, но ведь это сознание все равно ничему не может помешать, ничего не может изменить. Каждый поет свою песенку и уверен, что никогда мир не слышал ничего прекраснее. Мы сами создаем для себя тернии и даже не задумываемся, чего это нам будет стоить. А потом только и остается терпеть и уверять себя, что мучаемся не напрасно.
Говорите – любите меня, а сами понятия не имеете, что значит любить, просто повторяете заученные слова, потому что воображаете – это красиво звучит!
Ни один человек на свете, будь то мужчина или женщина, не видит себя в зеркале таким, каков он на самом деле.
Старость – самое жестокое мщение, которое на нас обрушивает мстительный Бог. Почему он заодно не старит и наши души?
Никому и никогда не испытать чужую боль, каждому суждена своя.
Как это страшно, что один-единственный человек так много значит, так много в себе воплощает.
Тот, кому нечего терять, может всего добиться, того, кто не чувствителен к боли, ничто не ранит.
Мужчина как мужчина. Все вы одинаковы, этакие огромные волосатые мотыльки, изо всех сил рветесь к какому-нибудь дурацкому огоньку, бьетесь о прозрачное стекло и никак его не разглядите. А уж если ухитритесь пробраться сквозь стекло, так лезете прямо в огонь и сгораете, и конец. А ведь рядом тень и прохлада, есть и еда, и любовь, и можно завести новых маленьких мотыльков. Но разве вы это видите, разве вы этого хотите? Ничего подобного! Вас опять тянет к огню, и вы бьетесь, бьетесь до бесчувствия, пока не сгорите!
все лучшее покупается лишь ценою великого страдания...