Психолог из моего сына — как из яблочного огрызка атомная бомба.
- Неправда! - возразил оборотень и сверкнул звериными глазами. - Ты меня спасла! И папу!
- Прости, Дарий. Я не хотела. Это случайно вышло.
он не подозревал, что обиженная и униженная женщина, пусть даже самая бесхребетная, страшнее раненого вепря
Я цареубийца. Плевать! И пусть все потом полыхает синем пламенем, а государство захлебывается в крови. По хрен на политкорректность! Я обиженная и оскорбленная баба, которая пришла мстить, находясь в состоянии аффекта.
Чего только не сделаешь, чтобы не спровоцировать мужика на активные действия. Легче всего было переключить его внимание.
Я понимала, что еще чуть-чуть, и мой мозг, отойдя от инфернального шока, пережитого накануне, наконец, начнет вести себя правильно. Выдавая команды: «Реветь, как все нормальные бабы. Кричать от несправедливости. Бояться за свою жизнь и половую неприкосновенность и молить о пощаде, если меня все-таки решат изнасиловать, расчленить или продать в рабство». Всю свою жизнь я провела в тепличных условиях, под родительской опекой, и сильнейший стресс для меня был в новинку. Я явно подтормаживала с истерикой.
Переминаясь с ноги на ногу, я не знала, как мне сформулировать свой вопрос, не вставляя в него матерные слова. Я хорошо воспитана, и бранные слова из моих уст звучали всего пару раз.
я стала думать о том, что мне делать дальше. Инфантильность шептала, чтобы я не шевелилась и просто плыла по течению, а здравый смысл кричал, что нужно сделать хоть что-нибудь. Я его послушалась.
Я была примерным ребенком. Тихим, спокойным, удобным и инфантильным. Я не курила, не пила, не ругалась матом, никогда не конфликтовала со сверстниками. Большую часть своей жизни окружающие меня вообще не замечали. И всех это вполне устраивало. Но до определенного момента.
— А как же Леся? Ты ее так сильно любил. Может, он из-за нее очухался?
— Нет, — Крон аккуратно положил дочку в кроватку и накрыл ее одеялом.
— Уверен?
— Уверен. Леся никогда не была моей женщиной. Спасибо Алире и ее злобным методам. Она освободила мой разум от больной привязанности.
— Да, мама умеет дрессировать. Хорошо, что она не стала лучницей. Вытаскивать стрелы из черепа — так себе удовольствие.
— Алира, вот как можно быть такой гадиной? Дарий и я любим тебя, а ты воспринимаешь нас как безмозглых зверей. Что за цинизм?
— Мам, за кого ты меня принимаешь? — обиделся Дарий, зарычав мне в макушку.
— За мужика, у которого есть хрен и он этим хреном думает, — не стала врать.
Я умела играть грязно и вытирать ноги о больные точки собеседника. Психологическое насилие — мой конек.
Некоторые матери науськивали своих дочерей и толкали нищих бесприданниц в объятья юного волка. Хрен угадали. Там, где они учились, я преподавала. Дарий был моим сыном. Ломать ему судьбу и психику я никому не позволю. Он обязательно найдет истинную волчицу и испоганит свою жизнь собственными руками. Без посторонней помощи.
-... эгоизм не всегда является злом.
— К чему ты клонишь?
— Убери из жизни все лишнее. Обиды, страх, сомнения. Не смей показывать врагам слабость. Надень мою маску. Стань мной, когда ты войдешь в город. Люби себя и только себя!
— Никогда не понимал, как можно годами любить эту гадость, — проворчал Крон.
— Никогда не понимала, как можно годами любить одну бабу, — ответила влет. — Себя нужно любить в первую очередь.
— Вот у тебя нет с этим проблем
Он жил по принципу «с глаз долой», но «из сердца вон» не получалось.
— Я не сдюжу и опять сорвусь, когда увижу ее. Зачем они так поступают?
— Они твоя семья. Тебе лучше знать природу их ненависти.
Крон решил прожить остаток жизни среди тех, кто в нем нуждался. Так он хоть немного чувствовал себя живым.
Я была кумиром молодежи. Это подкупало. Все-таки я была психопаткой и любила, когда меня слушают, открыв рот.
— Не обесценивай мою боль, — огрызнулся Крон
— Ты сдался и перестал бороться за себя
Тайное правительство не оставляло идею об удобных гражданах и суперсолдатах. Над населением продолжали проводить эксперименты, издеваясь над природой человека. Женщины в некоторых странах вообще лишились права рожать на законодательном уровне.
«Дизайнерские дети» были прекрасны. В двадцать втором веке в моду вернулась античная красота. Из нас лепили греческих богов. Красивых, но бездушных. Мы не умели любить, только лгать и удовлетворять свои низменные потребности.
Человек, вызвавший дискомфорт у психа, подписывал себя на ликвидацию. Такова была наша природа.
Медицина вышла на новый уровень, и в моду вошли «дизайнерские дети». Состоятельные супруги могли слепить себе любого малыша. В начале выбирали пол. Затем были внешние признаки, такие как цвет волос, оттенок кожи или разрез глаз. Но и этого показалось мало. Люди задумались о внутренних изменениях. У малыша искусственным образом появлялись таланты. Музыка, танцы, спорт. Родители и общество хотели воспитывать не только красивых и одаренных детей, но еще и удобных. Малыш в двадцать втором веке не должен капризничать и требовать повышенного внимания. Ученые полезли в мозги, пытаясь снизить активность нейронов, которые отвечали за эмоции. Фокус не удался. Дети из первого поколения все равно закатывали истерики