Цитаты из книг

Оскар поднес карточку к глазам, изучая папино лицо. На нем читалась гордость. Гордость и… растерянность. Он выглядел человеком, который рад появлению ребенка, но понятия не имеет, как себя вести. Что делать. Такое ощущение, что он видел младенца впервые, хотя Оскара крестили через полгода после рождения.

— Ты не мерзнешь? — Нет. — Почему? Девочка повела бровями, наморщив лоб, и на мгновение показалась ему гораздо, гораздо старше своих лет. Как дряхлая старушка, которая вот-вот расплачется. — Я забыла, как это делается.

Лучше грязный дом, чем чистый ад.

— Ты любишь меня, только когда я помогаю тебе выжить. — Да. А разве не в этом заключается любовь?

Меня нет, а значит, никто не может мне ничего сделать.

— Я тебя люблю. — Нет. Не любишь. — Правда, люблю. В каком-то смысле. — Так не бывает. Либо ты любишь человека, либо нет. — Разве? — Да. — Тогда мне надо подумать.

Но ведь волшебство и правда существует! Пусть его мало, но все-таки оно есть. Все, кто в него не верят, как правило, плохо кончают.

Никто больше не ценит красоту. Весьма характерно для сегодняшнего общества.

«Нельзя никого пускать к себе в душу. Изнутри только проще причинить боль. Уж лучше искать утешение в самой себе. С отчаянием тоже можно жить, когда ты один. Когда нет надежды» «Вот так и надо. Принимать свою ношу с радостью»

Любовь - это способность положить свою жизнь к ногам другого, а современная молодежь на такое неспособна.***- На улице холодно.
- У меня шапка.
- На голове?
- Нет, на ноге.***Войдя в комнату, Стаффан прокашлялся.
- Томми, ты, если что, не стесняйся, спрашивай!
Томми был не дурак и сразу сообразил, что от него требуется:
- А за что эти награды?
Стаффан махнул рукой в сторону кубков на пианино:
- Эти, что ли?
Нет, дубина, те, что стоят в спортклубе за футбольным полем!
- Да.***Она смотрела по сторонам, обхватив плечи руками, и казалась такой... маленькой. Оскару захотелось ее обнять, но он не осмелился.
У подъезда Эли остановилась и взглянула на свои окна. Свет не горел. Она стояла, обхватив руками плечи, словно завязавшись в узел, и смотрела в землю.
- Оскар...
И тут он сделал это. Ее тело будто само напрашивалось, так что он собрался с духом и сделал это. Обнял ее. На какое-то страшное мгновение ему показалось, что он совершил ошибку: тело ее казалось напряженным, отчужденным. Он уже собирался прервать объятие, как вдруг она обмякла. Узел развязался, она высвободила руки, обхватив его спину, и, дрожа, приникла к нему.
Она положила голову к нему на плечо, и они так застыли. Ее дыхание щекотало его шею. Они молча обнимали друг друга. Оскар зажмурился, чувствуя, что это самая важная минута в его жизни. Свет подъезда едва пробивался сквозь сомкнутые веки, обволакивая глаза красной пеленой. Лучшая минута в жизни.***Пока Виржиния согревала Лакке в своих объятиях, пока криминалисты делали слепки следов на снегу, Оскар стоял у своего окна и смотрел во двор. Кусты под окнами запорошило снегом, и белый сугроб выглядел таким основательным, что хоть на санках съезжай.
Эли сегодня так и не появилась.
Оскар стоял, ходил, бродил, качался на качелях и мерз на площадке с половины восьмого до девяти. Эли не было. В девять он увидел, как мама подошла к окну, и вернулся домой, полный дурных предчувствий. «Даллас», горячий шоколад с коричными булочками, мамины вопросы - и он чуть было все ей не рассказал, но сдержался.
Сейчас же часы показывали начало первого, и он стоял у окна с гложущим ощущением пустоты внутри. Он приоткрыл окно, вдохнул холодный ночной воздух. Неужели он и правда решил постоять за себя только ради нее? Не для себя?
Ну, и для себя, конечно.
Но в основном ради нее.
Увы. Это была чистая правда. Если в понедельник они снова к нему полезут, у него не будет ни сил, ни желания им противостоять. Он это знал. И на тренировку в четверг он не пойдет. Незачем.
Он оставил окно приоткрытым, не теряя слабой надежды, что она все же сегодня вернется. Позовет. Если она могла гулять по ночам, значит, могла и вернуться посреди ночи.
Оскар разделся и лег. Постучал в стенку. Тишина. Он натянул одеяло на голову и встал на колени в кровати. Затем сложил руки, прижался к ним лбом и зашептал: «Пожалуйста, Боженька, пусть она вернется. Бери что хочешь. Все мои комиксы, все мои книги, все мои вещи. Что хочешь. Только сделай так, чтобы она вернулась. Ко мне. Ну пожалуйста, милый Боженька!»***- Эли? Давай сделаем одну вещь?
Она все еще смотрела в потолок.
- Какую?
- Хочешь заключить со мной союз?
- Да.
Если бы она спросила «Как это?» - возможно, он бы объяснил, что собирается сделать, но она просто сказала: «Да». Она была согласна на все, что бы это ни было.***А вдруг Эли решит, что я...
Действительно: даря подарок, Оскар как бы соглашался с его отъездом. Вот тебе подарок, и пока! Но это же не так! Ему совершенно не хотелось...***Они замолчали. Надолго. Потом Эли осторожно спросил:
— А ты бы хотел... стать таким, как я?
— Нет. Быть с тобой — хочу, а так...
— Да, конечно. Я понимаю.

Сейчас ведь у всех столько друзей, люди разбрасываются этим словом направо и налево.

Любовь - это способность положить свою жизнь к ногам другого, а современная молодежь на такое неспособна.

Чем ближе подпускаешь к себе человека, тем больнее он тебя ранит.

Куала-Лумпур, Пномпень, Меконг, Рангун, Чунцин…Оскар посмотрел на контурную карту — домашнее задание на выходные. Географические названия ни о чем ему не говорили, казались просто случайными сочетаниями слогов. Он даже испытывал некоторое удовлетворение, сверяясь с атласом и убеждаясь, что на местах, отмеченных точками на карте, и правда существуют города и реки.

- Здорово, старик! - окликнул его Морган. Ларри сдержанно кивнул, будто с самого пробуждения знал, что увидит здесь Моргана, и подошел. - Привет. Как дела? - Ноги мерзнут, машина на свалке, работы нет, иду домой жрать суп из пакетика. Сам-то как?

Ясно, подруга залетела. А мальчик не готов стать отцом. Вот так всегда. Все только и думают, что о себе. Только и слышишь: мое счастье, мое будущее... Любовь — это способность положить свою жизнь к ногам другого, а современная молодежь на такое неспособна.

— Эли... Хочешь стать моей девочкой? — А что это значит? — Ну... что мы с тобой типа вместе. ... — Я не девочка... — А кто же? Мальчик, что ли? — Никто. Не ребенок. Не взрослый. Не мальчик. Не девочка. Никто.

Он рассуждал так: если кто-нибудь убьет моего ребенка — я убью его собственными руками. Достоевский много писал о прощении, милосердии. И это правильно. Со стороны общества — безусловно. Но я, как отец убитого ребенка, имею полное моральное право лишить жизни того, кто это сделал. А то, что общество потом упечет меня за это лет на восемь в тюрьму, — уже другой вопрос.

Как замечательно иметь рядом близкого человека, особенно когда жизнь подходит к концу.

Химмельстранд. Место первое

Йон Линдквист

Четыре семьи, путешествующие в трейлерах и заночевавшие на стоянке в кемпинге, просыпаются в ином мире. Здесь нет солнца, нет ничего, кроме травы до самого горизонта, здесь почва моментально впитывает кровь, все, что посажено в землю, начинает тут же расти. Каждый из героев оказался здесь не случайно, но никто не может признаться в этом даже себе, пока на горизонте не появляется что-то странное. Что-то страшное. И оно движется к попавшим в ловушку людям. Странники поневоле еще не знают, что...

Некоторым людям удается достичь какой-то точки в жизни, когда можно сказать себе: сюда я и шел. Момент, как ни странно, легко узнаваемый, и не важно, что он содержит – проклятие или благословение, муку или блаженство. Важно, что такие моменты, хоть и непредсказуемы, но опознаются сразу, потому что олицетворяют собой сумму и смысл предыдущих поступков, желаний и решений. Квитанция за твою жизнь, предъявленная тебе в определенное время и в определенном месте.

Химмельстранд. Место первое

Йон Линдквист

Четыре семьи, путешествующие в трейлерах и заночевавшие на стоянке в кемпинге, просыпаются в ином мире. Здесь нет солнца, нет ничего, кроме травы до самого горизонта, здесь почва моментально впитывает кровь, все, что посажено в землю, начинает тут же расти. Каждый из героев оказался здесь не случайно, но никто не может признаться в этом даже себе, пока на горизонте не появляется что-то странное. Что-то страшное. И оно движется к попавшим в ловушку людям. Странники поневоле еще не знают, что...

Вовремя сказано доброе слово – и жизнь твоя начинается снова.

Химмельстранд. Место первое

Йон Линдквист

Четыре семьи, путешествующие в трейлерах и заночевавшие на стоянке в кемпинге, просыпаются в ином мире. Здесь нет солнца, нет ничего, кроме травы до самого горизонта, здесь почва моментально впитывает кровь, все, что посажено в землю, начинает тут же расти. Каждый из героев оказался здесь не случайно, но никто не может признаться в этом даже себе, пока на горизонте не появляется что-то странное. Что-то страшное. И оно движется к попавшим в ловушку людям. Странники поневоле еще не знают, что...

Я в темноте. Не в той темноте, которую можно определить отсутствием света, а в темноте, которой незнакомо само понятие "свет:.

Химмельстранд. Место первое

Йон Линдквист

Четыре семьи, путешествующие в трейлерах и заночевавшие на стоянке в кемпинге, просыпаются в ином мире. Здесь нет солнца, нет ничего, кроме травы до самого горизонта, здесь почва моментально впитывает кровь, все, что посажено в землю, начинает тут же расти. Каждый из героев оказался здесь не случайно, но никто не может признаться в этом даже себе, пока на горизонте не появляется что-то странное. Что-то страшное. И оно движется к попавшим в ловушку людям. Странники поневоле еще не знают, что...

Недостатки подвигают нас на великие деяния и омерзительные преступления.

Химмельстранд. Место первое

Йон Линдквист

Четыре семьи, путешествующие в трейлерах и заночевавшие на стоянке в кемпинге, просыпаются в ином мире. Здесь нет солнца, нет ничего, кроме травы до самого горизонта, здесь почва моментально впитывает кровь, все, что посажено в землю, начинает тут же расти. Каждый из героев оказался здесь не случайно, но никто не может признаться в этом даже себе, пока на горизонте не появляется что-то странное. Что-то страшное. И оно движется к попавшим в ловушку людям. Странники поневоле еще не знают, что...

Злой человек, добрый, способный или бездарный – вроде бы сразу видно. Но первое впечатление – всего лишь первое впечатление. У каждого есть червоточинка. Он может и сам про нее не знать. Попала песчинка в раковину, а что вокруг нее вырастет, жемчужина или смертельная опухоль, – никому не известно. В первую очередь самому моллюску.
Сломался зубчик шестеренки – и сложная, огромная машина не работает. Или работает так, что лучше бы вообще не работала. Картину определяет неверный мазок, диссонанс портит музыкальную пьесу. Или, наоборот, делает ее в сто раз интереснее, но это уже другая история.
Без маленьких слабостей и недостатков мы были бы похожи на хорошо смазанный механизм. Действия и мысли идеальных людей, людей без недостатков, легко смоделировать на компьютере – хватило бы только мощности процессора. Но такое не произойдет никогда. Недостатки не укладываются в расчеты, поскольку до поры до времени никак себя не проявляют. Недостатки подвигают нас на великие деяния и омерзительные преступления.
Уж если на то пошло, именно недостатки и делают нас людьми: несовершенными и оттого поразительно интересными. А можно сказать и так: недостатки превращают нас в червей, ползающих между небом и землей в поисках чего-то необъяснимого и, скорее всего, несуществующего. Чего-то, что могло бы заполнить зияющую в нас пустоту.
Но и в том и в другом случае наши дефекты становятся главной движущей силой, знаем мы про них или нет. Как и всё в мире, они подчиняются неумолимому закону природы: при достижении критической массы количество переходит в качество. Мы становимся другими. Многие поступки, кажущиеся необъяснимыми, совершаются как проявление и продолжение наших слабостей.

Химмельстранд. Место первое

Йон Линдквист

Четыре семьи, путешествующие в трейлерах и заночевавшие на стоянке в кемпинге, просыпаются в ином мире. Здесь нет солнца, нет ничего, кроме травы до самого горизонта, здесь почва моментально впитывает кровь, все, что посажено в землю, начинает тут же расти. Каждый из героев оказался здесь не случайно, но никто не может признаться в этом даже себе, пока на горизонте не появляется что-то странное. Что-то страшное. И оно движется к попавшим в ловушку людям. Странники поневоле еще не знают, что...

Она знала, как реагировать, как выказать признательность, но похвалы и комплименты не трогали ее совершенно, потому что произносили их люди, чья внутренняя пустота ничем не отличалась от ее собственной.

Химмельстранд. Место первое

Йон Линдквист

Четыре семьи, путешествующие в трейлерах и заночевавшие на стоянке в кемпинге, просыпаются в ином мире. Здесь нет солнца, нет ничего, кроме травы до самого горизонта, здесь почва моментально впитывает кровь, все, что посажено в землю, начинает тут же расти. Каждый из героев оказался здесь не случайно, но никто не может признаться в этом даже себе, пока на горизонте не появляется что-то странное. Что-то страшное. И оно движется к попавшим в ловушку людям. Странники поневоле еще не знают, что...