Цитаты из книг

Но истинный безумец хорош тем, что его гораздо сложнее распознать среди безумцев мнимых.

Янтарь чужих воспоминаний

Марина Суржевская

Хранилище в народе называют Храмом Памяти, ведь в нем работают эмпаты, те, кто способен проникнуть в воспоминания любого человека. Чужая память стала товаром и средством раскрытия преступлений. Дознавателей Хранилища боятся, им завидуют, им поклоняются. Они почти небожители. И мало кто знает, как близки к бездне те, кто стоят на пороге небес. Почему же сами эмпаты считают себя чудовищами? И кто совершил жестокое убийство красавицы Марии? От автора: для меня это любовный роман, так как в...

О, это квинтэссенция женской сути! Стать единственной для чудовища, и своей неземной любовью превратить его в принца. Каждая мнит себя той, что способна обуздать мои древние и темные инстинкты.

Янтарь чужих воспоминаний

Марина Суржевская

Хранилище в народе называют Храмом Памяти, ведь в нем работают эмпаты, те, кто способен проникнуть в воспоминания любого человека. Чужая память стала товаром и средством раскрытия преступлений. Дознавателей Хранилища боятся, им завидуют, им поклоняются. Они почти небожители. И мало кто знает, как близки к бездне те, кто стоят на пороге небес. Почему же сами эмпаты считают себя чудовищами? И кто совершил жестокое убийство красавицы Марии? От автора: для меня это любовный роман, так как в...

О, это квинтэссенция женской сути! Стать единственной для чудовища, и своей неземной любовью превратить его в принца.

Янтарь чужих воспоминаний

Марина Суржевская

Хранилище в народе называют Храмом Памяти, ведь в нем работают эмпаты, те, кто способен проникнуть в воспоминания любого человека. Чужая память стала товаром и средством раскрытия преступлений. Дознавателей Хранилища боятся, им завидуют, им поклоняются. Они почти небожители. И мало кто знает, как близки к бездне те, кто стоят на пороге небес. Почему же сами эмпаты считают себя чудовищами? И кто совершил жестокое убийство красавицы Марии? От автора: для меня это любовный роман, так как в...

Война не знает слово жалость. Важны лишь победа и сила. Первое правило, которое он крепко запомнил. Вернее, не так. Которое в него вбили.

- Законы мироздания очень просты, Лея. Жизнь, развитие, познание себя и окружающих, стремление к своей сути... Но люди слишком всё усложнили.

Он давно понял, что можно найти способ управления всеми. И самый простой – управлять при помощи тех, кто дорог. <...>
Некоторые цепи гораздо прочнее железных. Это узы привязанностей, жалости и любви.

- Мы тебя ждем, - оборвала мои грустные размышления Тисса. Я кивнула ей с благодарностью встряхнулась, отгоняя грусть. Всё-таки порой вот это простое "ждем" способно вернуть человеку желание жить и веру в себя.

У меня к тебе разговор. Скажи… твоя сестра… Лея. — Шариссар нахмурился и слегка запнулся. — Она что любит? Ну, я не знаю… Что ей можно подарить? Платье или, может, драгоценности? Мрак. — Шариссар потер виски. — Какие драгоценности, о чем я… Что она любит есть? Сладости?
— Что-то сытное, — честно сказала Сиера. — Картошку вот любит. И булку с маслом. Без масла тоже любит, правда. Но это если повезет, а так лепешку просто любит, хорошо бы с горячим травяным чаем и медом, но можно и без него. А еще кашу! Вот из пшенки совсем не любит, только если ну очень голодная. А так…
— Хватит, — Шариссар закрыл глаза.
— Так я же еще не все рассказала, — обиделась Незабудка.
— Мне хватило, чтобы понять.
— Что понять?
— Что я идиот.

Вдох. Выдох…Вдох. Кажется, у него были какие-то дела. Ах, да. Война. Он чуть не забыл.

И теперь они были связаны, его тьма — в ней, ее свет — в нем…

— Не переживай, на тебе метка, — шепнул мне Айк. — Никто не посмеет тронуть. Без нее я не смог бы тебя защитить, уж прости, у нас — кто сильнее, тот и сверху… Хм, то есть, тот и прав.

– ... А почему вы подались в разбойники? Вам нужны были деньги?
– Нет, искал смысл жизни, – рассмеялся он, принимая из моих рук кувшин и тоже отпивая.
– У разбойников на дороге? – изумилась я.
– Я решил, что надо с чего-то начинать.

Нельзя заставить полюбить. Когда же ты уже это поймешь? Любить — не значит обладать. Это значит — отпустить…

- Мне кажется, что звёзды улыбаются

Он был слугой Оххарона и врагом светлых. Но я думала, что мне он не враг...

- Ты врал мне? - горло сжалось, и слова прозвучали жалко.
- Ни разу, - Шарисар пожал плечами. - Я ни разу тебе не соврал. Я не сделал ничего против твоей воли.

- Он меня любит, - разозлилась королева. Сейна поморщилась.
- Нет. И ты сама это знаешь. Он ненавидит тебя, но не может сопротивляться. Освободи его от тьмы, вложи в руки нож и посмотри, как сильно он любит тебя. Хотя, - Сейна обернулась, - нож ни к чему. Он задушит тебя голыми руками.

Суть человека - надежда, они до самого последнего вздоха верят во что-то лучшее, даже если разум упрямо твердит, что выхода нет, люди - верят.

- Ты знаешь, что самое ужасное во всех реальностях, мой слуга?
...
- Страх? - он поднял голову, оторвавшись на миг от поцелуев. - Боль? Ненависть?
- Любовь... - выдохнула Лиария. - Нет ничего страшнее, Арамир... Ради неё люди готовы на всё. Они предают, убивают и отдают свои души ради неё.

- Я всё знаю. Я вижу то, что происходит во всех мирах. Но не могу прикоснуться ни к одному из них. Я вижу людей, но остаюсь незрима. Я могущественна, но не способна изменить ничего... Я лишь наблюдатель...

- Или… может у вас нет травы?
— Есть, — его губы чуть изогнулись в улыбке. — Но я никогда на ней не валялся… просто так. Как-то… не довелось.
— О, тогда ты должен знать основные правила лежания на траве!
— Есть еще и правила? — его губы вновь дрогнули.
— А как же! Обязательно. Без правил никак нельзя! — я поерзала, устраиваясь поудобнее.
— Самое главное правило — валяться на траве надо в хорошей компании!

— Какая встреча, — протянул Ортан. — Неожиданная. Мышь сама залезла в лапы котам!
— Я здесь вижу только двух злобных хорьков.

А юность… Ты ведь знаешь, это единственный недостаток, который проходит быстро.

Ирна носилась вокруг, визжа и распугивая воинов, которые не знали, то ли ловить голосящую деву, то ли пусть бегает, словно курица без головы…

Не надо бояться паранойи, надо опасаться тех, кто за тобой следит.