— Но я чувствую, что нравлюсь вам. — Понравиться мне не сложно, только это мало что значит.
«Когда человек по-настоящему воюет, ему не до себя. Собственная персона не имеет значения. Стыдно было бы даже думать о себе».
- Нет, - сказал Дэвид, - Если вещь по-настоящему удалась, то по памяти ничего не восстановить. Читаешь и не перестаешь удивляться. Не верится, что ты мог так написать. Уж если что получилось, то повторить это нельзя. Настоящее удается только однажды. А в жизни каждому отпущено не так уж много.
- Чего не много?
- Настоящих удач.
- Но ты же должен вспомнить. Ты должен.
- Нет. Это никому не дано. … Когда рассказ закончен, то дальше он живет сам по себе.
«Ужасно. Лежать в одной постели и быть одинокими.»
«Когда они надевали шорты, священник старался не замечать их, но вечерами они носили брюки, и тогда при встрече все трое почтительно раскланивались.»
— Но я чувствую, что нравлюсь вам. — Понравиться мне не сложно, только это мало что значит.
«Когда человек по-настоящему воюет, ему не до себя. Собственная персона не имеет значения. Стыдно было бы даже думать о себе».
- Нет, - сказал Дэвид, - Если вещь по-настоящему удалась, то по памяти ничего не восстановить. Читаешь и не перестаешь удивляться. Не верится, что ты мог так написать. Уж если что получилось, то повторить это нельзя. Настоящее удается только однажды. А в жизни каждому отпущено не так уж много.
- Чего не много?
- Настоящих удач.
- Но ты же должен вспомнить. Ты должен.
- Нет. Это никому не дано. … Когда рассказ закончен, то дальше он живет сам по себе.
— Помни, все хорошо, пока не становится плохо. Сам почувствуешь, когда будет плохо.
— Думаете?
— Уверен. А не почувствуешь, значит, так и надо. Тогда все едино.
– Море было хорошим. – Какое яркое прилагательное, – сказала Кэтрин. Так и представляешь себе все в красках.
«Только что-то теряется, уходит. Мы теряем все, что имели. Но обретаем нечто другое. Все так просто, правда?»
— Какой ты славный. Если бы я уже не любила тебя, то теперь непременно полюбила бы за гениальные решения.
— Их легко принимать, когда не знаешь, к чему это приведет.
«Расстояния не так важны, они остаются такими, как ты их запомнил.»
«Прискорбно, как часто первые книги американских писателей оказывались их последними хорошими книгами.»
— Мне всегда нравилось это вино, — сказала она.
— Мы пили его, когда были счастливы.
«Ужасно. Лежать в одной постели и быть одинокими.»
— Но я чувствую, что нравлюсь вам.
— Понравиться мне не сложно, только это мало что значит.
Тот, кто выигрывает войну, никогда не перестанет воевать.
Сегодня — только один из многих, многих дней, которые ещё впереди.
Но, может быть, все эти будущие дни зависят от того, что ты сделаешь сегодня.
Ужасно легко быть бесчувственным днем, а вот ночью — совсем другое дело.
Если тебе повезло и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих останется с тобой, потому что Париж — это праздник, который всегда с тобой.
Говорят, счастье скучно, но это потому что скучные люди нередко бывают очень счастливы, а люди интересные и умные умудряются отравлять существование и себе, и всем вокруг.
У Достоевского было то, чему можно было поверить, и то, чему невозможно было, но кое-что настолько правдивое, что меняло тебя..
Луна волнует море, как женщину.
Он почувствовал, как приятно, когда есть с кем поговорить, кроме самого себя и моря.
Разве это её вина, что он пришёл к ней уже конченым. Откуда женщине знать, что за словами, которые говорятся ей, ничего нет, что говоришь просто в силу привычки и ради собственного спокойствия.