В этой книге много разных рассказов. Надеюсь, что некоторые вам понравятся. Когда я перечитывал их, то помимо тех, которые стали, довольно известными и даже вошли в школьные хрестоматии и при чтении которых всегда испытываешь какое-то смущение и не знаешь, в самом ли деле ты их написал или просто где-то слышал, — мне больше всего понравились: «Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера», «В чужой стране», «Белые слоны», «Какими вы не будете», «Снега Килиманджаро», «Там, где чисто, светло» и рассказ под названием «Свет мира», который, кроме меня, никогда никому не нравился. Нравятся мне также и другие рассказы. Ведь если бы они мне не нравились, я не стал бы их печатать.
Эрнест Хемингуэй
Как всегда прекрасно.
Люблю произведения Хемингуэя. Его произведения как сухое вино - не всем по душе, первый глоток - терпкое и кислое, далее ощущается свежесть и легкость, невозможно оторваться пока не выпьешь всю бутылку. Короткий рассказ - опять не покидает чувство что автор пишет о себе (писательский талан - поиск смысла жизни и своего предназначения, размышления о смерти и том как много не сделано и упущено). События в рассказе практически не развиваются и самое интересное в нем это мысли и воспоминания главного героя ( который умирает и сам это осознает). Рассказ стоит читать.
Борцы с долгостроем
до слез
не оторваться
романтично
полезноКак всегда прекрасно.
Люблю произведения Хемингуэя. Его произведения как сухое вино - не всем по душе, первый глоток - терпкое и кислое, далее ощущается свежесть и легкость, невозможно оторваться пока не выпьешь всю бутылку. Короткий рассказ - опять не покидает чувство что автор пишет о себе (писательский талан - поиск смысла жизни и своего предназначения, размышления о смерти и том как много не сделано и упущено). События в рассказе практически не развиваются и самое интересное в нем это мысли и воспоминания главного героя ( который умирает и сам это осознает). Рассказ стоит читать.
Борцы с долгостроем
Воздух. Свежий, хрустящий воздух. Ясность мысли. Пауза. Ещё одна перспектива. Много чего можно найти в белом пейзаже. Снег прячет много секретов. Начало и конец всего, там, на вершине Килиманджаро. Гарри знает это сейчас. Слишком поздно. Никогда не поздно, говорят. Чепуха. Иногда слишком поздно.
Пара, Гарри и Элен, в Африке. Он умирает от гангрены. Она возле него, пытается ухаживать за ним.
Мой любимый Дядюшка Хэм.
Как же он пишет! Как искусно передаёт внутренние противоречивые метания души на пороге смерти. Чувства, воспоминания....
Читая этот рассказ (благо, он небольшой), ты чувствуешь, как воздух тяжелеет, давит на тебя. Он наполнен ностальгией и сожалениями, которые могут задушить тебя до смерти. Смерть. Слышишь вой гиены, каждую ночь всё ближе. Смерть уже не кажется такой страшной, когда начинаешь думать о сожалениях и раскаяниях, об упущенных возможностях и ошибках, которые невозможно исправить.
Историю, которую ты должен был написать. Звонок, который ты должен был сделать. Поцелуй... Признание...
Слова, которые ты мог сказать; слова, которые ты должен был проглотить. Жизнь, которую ты должен был прожить. До конца, что бы это не значило.
Смерть невозможно избежать. Но сожаления .... эта непереносимая тяжесть на сердце.
Это упрямое откладывание на завтра...
"Снега Килиманджаро" в чём-то созвучен "Смерти Ивана Ильича" Толстого.
В чём суть человеческой жизни? Чего он успел и достиг в итоге?
Надо дорожить каждым днём и каждой возможностью, а не откладывать на потом. Очень модная тема сейчас. Сколько книг понаписано: 18 минут, три минуты.....кто меньше.
А мне кажется, каждый человек умирает с кучей недоделанных дел, нереализованных надежд, упущенных возможностей. И Хемингуэй отражает это в рассказе. Мы все умираем посреди продолжающейся, бьющейся вокруг жизни.
И ещё одна глубокая тема рассказа: одиночество. Неважно, кто держит наши руки, вытирает лоб, мы умираем в одиночестве. Никто не может разделить это путешествие с нами. И те, кто будут жить после нас, не могут полностью понять наши чувства и внезапное понимание, что всё, что мы могли бы ещё сделать, потеряно для нас навсегда.
Написать эту рецензию взяло у меня гораздо больше времени, чем прочитать рассказ. Чувства и мысли должны были отстояться, наверное.
Прочитала в рамках игры Вокруг Света. Спасибо моей любимой игре!
(Не)любовь, она и в Африке (не)любовь!
Речь пойдёт о двух рассказах: "Снега Килиманджаро" и "Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера". Сборник вышел в 1961 году, и все рассказы, кроме этих двух, ранее входили в другие книги Хемингуэя - "Мужчины без женщин", "Победитель не получает ничего" и т.д.; о них я вкратце упоминал в предыдущих рецензиях. Главная же причина отпочкования этих двух - их идейная и сюжетная общность. Действие обоих происходит в Африке, и оба рассказа являют собой апофеоз теоремы Хемингуэя: если мужская и женская линии пересекаются, то лишь на определённом отрезке, никогда при этом не сливаясь в одну прямую. Примечание: это не значит, что Хемингуэй не писал ни о чём другом - и в этих 2 рассказах, и во всём другом творчестве предостаточно смыслоискательных мотивов, провозглашения борьбы, стойкости, мужества как основопологающих жизненных принципов и т.д. Просто мы привязываем оба рассказа к головной М-Ж линии его ранних произведений.
"Снега Килиманджаро"
Лежа с раненой ногой в африканских горах, тет-а-тет с женой (и со смертью), пора расставить точки над i, вспомнить свою жизнь и поговорить о любви.
Любовь — навозная куча. А я петух, который взобрался на неё и кричит «кукареку».
...с теми, которых любил, он ссорился так часто, что под конец ржавчина ссор неизменно разъедала все, что связывало их. Он слишком сильно любил, слишком много требовал и в конце концов оставался ни с чем.
Мы уже в начале понимаем, что герой умрёт. Исповедальность, близкий конец делают рассказ трагичным, волнующим. Настроение героев меняется каледоскопически, муж и жена то ссорятся, то мирятся. Гарри крепится, потом его одолевает отчаяние, и они снова бранятся. Они оба уже вроде бы подобрали нужный рецепт - любят умеренно, не сильно и не слабо - и вот одна дрянная колючка, разодравшая колено, всё рушит.
В этом рассказе параллельные линии мужчины и женщины почти-почти пересекаются; в том то и беда, что они никогда не могут пересечься окончательно. Процент любви и взаимопонимания тут близок к стам, а сотни всё равно не достичь - не сплоховал ты, добьют случай и судьба.
"Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера"
Здесь как приставили зеркало - пропорция любви между персонажами близка к нулю. Когда появляется хрупкая возможность восстановить порушенные отношения, в игру опять вступает его величество Случай, и кончается всё столь же трагически, как и в "Снегах".
"Снега" - рассказ размышленческий, созерцательный. "Макомбер" - остросюжетный. Очень красочно, практически 3D-шно показано сафари! Как будто побывал в саванне или посмотрел передачу Animal Planet в 9 лет. Изюминкой становится поведение Маргарет. Женщина из пещерного времени - как только муж струсил на охоте, она стала его презирать. Наёмный охотник проявил храбрость - она тут же, не скрывая, с ним переспала. И когда Фрэнсис, плюнув, "раскрылся заново", она увидела таки в нём мужчину, но поняла свою шлюшечную натуру и осталась в недоумении и смятении чувств.
Поворот судьбы не предугадаешь, так что же в силах человека? Что делать, пока не опустился занавес? Надо поступать, как в "Снегах", и не поступать так, как в "Макомбере". В первом рассказе парочка отправляется в Африку для укрепления союза, во втором рассказе - скорее в попытке бегства от реальности, в тщетной надежде хотя бы в охоте на львов обрести недостающие фрагменты расколотой вазы семейного уюта. Но на вазе то был изображен умиротворяющий сельский пейзаж, и вставив картинки буйволов и львов, его не дополнишь. А главное - разбитую вазу почти невозможно реставрировать без трещин.
Подводя итог, скажем, что оба рассказа и вбирают в себя многие авторские мотивы, и великолепно используют "теорию айсберга", и попросту блестяще написаны - с тонким психологизмом и динамичностью; а эпизодический "телеграфный стиль", ошибочно принимаемый за авторскую немощь, здесь очень уместен. Возможно, конёк Хемингуэя - короткая проза. Эти рассказы, несомненно, - одни из лучших из-под его пера.
Грустно и печально...
Никогда не думала, что произведение «Снега Килиманджаро» настолько короткое. Это название мне давно знакомо, и я почему-то всегда представляла его пообъемней. Читается в один присест, вызывает удивление своей емкостью и наполненностью: автору удается в нескольких страницах перелистнуть практически всю жизнь, прожитую человеком, при этом не просто изображая факты и события, а пропустить все это через призму его мыслей и переживаний. Откуда женщине знать, что за словами, которые говорятся ей, ничего нет, что говоришь просто в силу привычки и ради собственного спокойствия.
Прочитано в рамках игры Вокруг света.
Человек задумывается о своих поступках лишь после осознания своей скорой смерти. У данного рассказа имеются достоинства. Это конечно сама идея-показать,как меняется человек,узнав что жить ему,осталось считанные дни. Атмосфера соответствующая. Опустошение и постоянное напряжение главного героя, читатель чувствует на себе. В этом рассказе нет ничего необычного. Всё крайне стандартно,серо и слегка отталкивающе. Однако,эта самая серость при небольшом терпении,в процессе чтения помогает лучше воспринимать происходящее в книге. Единственный минус-это сам герой. Не вызывает у меня симпатии его поведение и философия жизни.
Он думал о том, как было тогда в Константинополе, -- один, после ссоры в Париже перед самым отъездом. Он развратничал все те дни, а потом, когда опомнился и чувство одиночества не только не прошло" а стало еще острее, он написал ей, первой, той, которая бросила его, написал о том, что ему так и не удалось убить в себе это... О том, как ему показалось однажды, что она прошла мимо Regence, и у него все заныло внутри, и о том, что если какая-нибудь женщина чем-то напоминала ее, он шел за ней по бульвару, боясь убедиться, что это не она, боясь потерять то чувство, которое охватывало его при этом. О том, что все женщины, с которыми он спал, только сильнее заставляли его тосковать по ней. И что все то, что она сделала, не имеет никакого значения теперь, когда он убедился, что не может излечиться от этой любви. Он писал это письмо в клубе, совершенно трезвый, и отправил его в Нью-Йорк, попросив ее ответить в Париж по адресу редакции. Казалось, это вполне безопасно. И в тот же вечер, истосковавшись по ней до чувства щемящей пустоты внутри, он подцепил около Таксима первую попавшуюся и пошел с ней ужинать. Потом они поехали в дансинг, танцевала она плохо, и он отделался от нее, пригласив какую-то разнузданную армянскую девку, которая, танцуя, так терлась об него животом, что его бросало в дрожь. Он отбил ее со скандалом у английского артиллериста. Артиллерист вызвал его на улицу, и они схватились там в темноте, на булыжной мостовой. Он ударил его два раза по скуле со всего размаху, но артиллерист не упал, и тогда он понял, что драка предстоит серьезная. Артиллерист ударил его в грудь, потом чуть ниже глаза. Он опять нанес длинный боковой удар левой, артиллерист вцепился ему в пиджак и оторвал рукав, а он съездил его два раза по уху и потом, оттолкнув от себя, нанес еще удар правой. Артиллерист повалился, стукнувшись головой о камни, а он поспешил удрать с женщиной, потому что к ним уже приближался военный патруль. Они взяли такси, поехали вдоль Босфора к Риммили-Хисса, сделали круг, потом обратно по свежему ночному воздуху и легли в постель, и она была такая же перезрелая, как и в платье, но шелковистая, как розовый лепесток, липкая, шелковистый живот, большие груди. Он ушел, когда она еще спала, и на рассвете вид у нее был здорово потасканный. Оттуда -- в Пера-Палас с подбитым глазом, пиджак под мышкой, потому что одного рукава не хватало. В тот же вечер он выехал в Анатолию, а на другой день поезд шел полями, засеянными маком, из которого добывают опиум, и сейчас он вспомнил, какое странное самочувствие у него было к концу дня, и какими обманчивыми казались расстояния последнюю часть пути перед фронтом, где проводили наступление с участием только что прибывших греческих офицеров, которые были форменными болванами, и артиллерия стреляла по своим, и английский военный наблюдатель плакал, как ребенок. В тот же день он впервые увидел убитых солдат в белых балетных юбочках и в туфлях с загнутыми кверху носками и с помпонами. Турки валили стеной, и он видел, как солдаты в юбочках бросились бежать, а офицеры стреляли по ним, а потом сами побежали, и он тоже повернул следом за английским наблюдателем и бежал так быстро, что у него заломило в груди, во рту был такой привкус, точно там полно медяков, и они укрылись за скалами, а турки все валили и валили. Позднее ему пришлось увидеть такое, чего он даже и в мыслях себе не мог представить; а потом он видел и гораздо худшее. Поэтому, вернувшись в Париж, он не мог ни говорить, ни слушать об этом. И когда он проходил мимо одного кафе в Париже, там сидел тот самый американский поэт, на столике перед ним гора блюдечек, и лицо у него глупое и рыхлое, как картофелина; поэт говорил о дадаистах с румыном, неким Тристаном Тцара, который носил монокль и всегда жаловался на головную боль; а потом снова в своей квартире, с женой, которую он теперь опять любил; ссоры как не бывало, безумия как не бывало, рад, что вернулся; почту из редакции присылают на дом. И вот однажды утром за завтраком ему подали ответ на письмо, которое он написал тогда, и, узнав почерк, он весь похолодел и хотел подсунуть письмо под другой конверт. Но жена спросила: "От кого это, милый?" -- и тут пришел конец тому, что только начиналось у них.
Он не должен загонять себя в положение человека, которому есть что терять. Нужно обзаводиться лишь тем, что потерять невозможно.
Он никогда особенно не ссорился с этой женщиной, а с теми, которых любил, ссорился так часто, что под конец ржавчина ссор неизменно разъедала все, что связывало их.
Хорошая улыбка, если не замечать, какие у него несчастные глаза.
Если вся жизнь прошла во лжи, надо и умереть с ней