Благодаря огромным богатствам, накопленным в ходе развития крупного бизнеса, Соединенные Штаты все больше осознавали свое растущее могущество, но упорно не желали вмешиваться в международные дела и участвовать в решении проблем иностранных государств. Изоляционизм позволял многим американцам чувствовать себя в безопасности, всего лишь поддерживая политику нейтралитета, впервые предложенную президентом Джорджем Вашингтоном. И в то же время они гордились тем, что американский "эксперимент в условиях свободы", создавший республиканскую форму правления, может оказаться привлекательным для других наций, которые захотят ему подражать. Если другие страны желали добиться богатства и могущества, им следовало перейти от монархии к демократии. Американцы мечтали увидеть, как их "эксперимент" распространяется во всем мире, и готовы были при необходимости содействовать ему прямо или косвенно.
К концу XIX века Соединенные Штаты, опьяненные своими успехами в развитии индустриального общества, приверженного идеалам свободы и демократии, проявили неподдельную гуманную заботу о страданиях тех, кто жил в нищете и под гнетом диктатуры. Вновь уверовав в свою великую миссию, они вознамерились нести свободу и демократию всему миру. Так произошло возвращение к доктрине "предначертания судьбы", впервые провозглашенной в 1845 г. Джоном О'Салливаном, редактором Democratic Review, который назвал "предначертанным судьбой правом" "распространение нашего владычества на весь континент, врученный нам Провидением для нашего великого опыта свободы и федеративного самоуправления". То, что началось с мечты о "распространении нашего владычества на весь континент", теперь стало глобальной миссией, во всяком случае, в том, что касалось распространения благ свободы и демократии. Народ забыл предупреждение Джона Куинси Адамса, говорившего, что Соединенные Штаты должны "желать свободы и независимости всем народам", но не "рыскать по миру в поисках чудовищ, которых необходимо уничтожить". Поступать так означало бы, что Америка жаждет "земель и власти" в мире, что в конце концов привело бы ее к потере собственной "свободы и независимости".
Красивому, но скучному Гардингу удалось скрыть многочисленные внебрачные отношения. По словам историка Джона Дональда Хикса, его главной особенностью была "не столько способность скрывать свои мысли, сколько отсутствие хоть каких-то серьезных мыслей, которые он мог изложить".
Министр финансов Эндрю Меллон полагал, что каким-то неведомым образом нормальная деловая активность восстановится сама собой, и экономика снова будет развиваться по восходящей. Нужно просто подождать. "Пусть спад изживет себя сам," - заявлял он. - Пусть исчезнут лишние рабочие места, лишние акции, лишние фермеры. Люди станут нравственнее и будут работать усерднее. Цены скорректируются, и самые предприимчивые восстановят то, что погубили некомпетентные". Нет ничего удивительного в том, что американцы начали ненавидеть администрацию Гувера.
Британский премьер-министр хотел, чтобы Берлин был взят силами союзников, но Эйзенхауэр отклонил эту просьбу по военным соображениям, полагая, что важнее не допустить отход немецких войск в горные опорные пункты в Баварии. Не стоит рисковать жизнями американцев и британцев ради взятия Берлина, говорил он.
В 1973 г. особое значение получило решение Верховного суда США по делу "Роу против Уэйда". Суд отменил законы штата против абортов, как нарушающее право на личную жизнь, гарантированное Четырнадцатой поправкой к конституции США. Таким образом суд подтвердил право женщины принимать решение о прерывании беременности. Как говорилось в постановлении суда, в течение первых трех месяцев беременности любое вмешательство правительства в решение женщины прервать беременность является неконституционным. Государство вправе принимать законы для защиты здоровья женщины в течение последующих трех месяцев беременности и запретить аборт в течение последних трех месяцев. Решения суда привело к стремительному росту числа легальных абортов и началу общенациональной дискуссии между убежденными противниками абортов, называвшими себя "сторонниками жизни", и теми, кто выступал "за право выбора". Обе стороны создали общественные организации, и во время всех будущих назначений в Верховный суд высказывалась озабоченность относительно позиции кандидата по делу Роу.
Буш также настаивал на том, что война с терроризмом требует от Соединенных Штатов "сдерживания и защиты от угрозы, прежде чем она будет приведена в действие". Эта новая и опасная политика означала, что Соединенные Штаты при необходимости могут и будут действовать превентивно и самостоятельно. Такая существенная перемена в американской внешней политике заметно подорвала влияние и авторитет США в Западной Европе и других регионах. США стали воспринимать как всемирного "хулигана", навязывающего свою волю, политику и цели другим странам.
Советники президента полагали, что иракский народ будет приветствовать американское вторжение, которое принесет стране хотя бы ограниченную демократию. Впрочем, существовали опасения, что Хусейн владеет биологическим и химическим оружием и пытается получить доступ к урановым месторождениям Нигера в Африке с целью создания оружия массового уничтожения, несмотря на то, что инспекторы ООН по ядерному оружию не смогли обнаружить в Ираке каких-либо следов ОМП. Кроме того, советники Буша считали, что Хуссейн связан с боевиками Аль-Каиды во всем мире. Все это служило убедительным основанием для вторжения в Ирак во имя спасения всего человечества от возможной катастрофы.Но ни одно из этих подозрений не оправдалось: у Ирака не оказалось ни оружия массового уничтожения, ни связей с Аль-Каидой. Разведывательные службы пытались предупредить администрацию об ее заблуждении, но их мнение проигнорировали.
Паника из-за засилья коммунистов в правительстве усилилась, когда 9 февраля 1950 г. сенатор-республиканец Джозеф Р. Маккарти в своей речи в республиканском женском клубе в отеле "Макклюр" в городке Вилинг заявил, что своими глазами видел список 205 членов Коммунистической партии, работающих в Государственном департаменте. По всей стране газеты подхватили обвинение, обеспечив сенатору всеобщее внимание, которого он так жаждал. Впоследствии, когда было доказано, что его заявление ложно, Маккарти усилил напор, обвинив ряд политических лидеров, включая генерала Джорджа Маршалла, в государственной измене. Как председатель следственного комитета сената, он осыпал вымышленными обвинениями и членов своей партии, и демократов. Расследования, которые он проводил в армии, вынудили сенат 2 декабря 1954 г. 67 голосами против 22 осудить его "за поведение, способное навлечь бесчестие и повредить репутации сената". Он умер в 1957 г., но термин "маккартизм" еще при его жизни стал синонимом демагогии и ложных обвинений.
Насилие стало образом жизни. Оно регулярно выплескивалось на городские улицы. Телевидение, которое в 1933 г. впервые опробовала Radio Corporation of America, передав сигнал с Эмпайр-Стейт-билдинг, Нью-Йорк, в Кэмден, Нью-Джерси, считало насилие лучшим способом привлечь зрителей, и все больше эфирного времени посвящалось насилию как главному фактору успеха.