Как показывала практика общения со слабым полом, совсем не волноваться они не умеют, наоборот, сделают проблему на пустом месте и вгонят в панику всех окружающих. Особенно, если дело касается близкого человека.
Неизбежность — это сказочка, придуманная слабаками себе в оправдание
...женщинам иногда стоит не предлагать помощь, а просто помогать, не ожидая разрешения.
и я почувствовала… Нет, не бабочек в животе. Кто вообще придумал это выражение? Убила бы, если бы узнала, честное слово! Какие бабочки? У них на крыльях гадкая пыльца, и волосатые лапки, и усики мерзкие, а уж брюшки-то… Да от них вообще любого человека со здоровой психикой должно бросать в дрожь! Так что нет, никаких насекомых! Ни чешуйчатокрылых, ни членистоногих!
Не будь дураком, — шептал внутренний голос. — Вспомни своих сеструх! Ты лучше всех знаешь, что женщины, сколько бы лет им ни было, трагедию могут сделать из ничего.
Буквально минуту спустя за спиной раздался сердитый голос Сержанта:
— Это, между прочим, был новый столик. Мне его девушка подарила.
— Бывшая?
— Бывшая.
— Ну, и плюнь. Я тебе другой куплю. Будешь всем говорить, что тебе его парень подарил.
Захотелось ляпнуть какую-нибудь остренькую двусмысленность вдогонку его заявлению, но благоразумие, вступив в сговор со здравым смыслом, победило, и я придержала язык.
— Что она сказала тебе?
— Всё, — ответил глухо. — И ничего. Сказала, что любящие женщины, может, и умеют прощать, но у шлюх память лучше.
— Она тебя бортанула, что ли? — важно спросила вернувшаяся Софка, которую любопытство не могло долго удерживать вдали от комнаты, где вот-вот должна была раскрыться какая-то тайна. Младшая из принцесс не вполне понимала значение слова «бортанула», но на уровне инстинкта и врождённого гуманитарного чутья предполагала, что употребила его верно.
Однако уже через пять минут я поняла, что поторопилась приписать Стёпке чувствительность и понятливость. Чувствительности в нём было ровно на столько, чтобы отличить кипяток ото льда, да и понятливостью он не сильно отличался от моего кактуса.
Детей спасли. Обогрели. Отпоили горячим чаем. Вылечили и выпороли. Ну, то есть, конечно, пороли только того самого непоседливого внука. Причём дед порол лично, в этом вопросе он был страшно консервативен и придерживался правила: «Хочешь сделать что-то хорошо — сделай сам».
И, откровенно говоря, так нехорошо стало от этого равнодушия, и такая злость вдруг взяла, что я едва не расплакалась. Правильно, если бы рядом шла Ленка, у которой ноги от ушей и талия пятьдесят два сантиметра, он бы так просто свои позиции не сдал, но вместо Ленки здесь была я: «полтора метра яду», как окрестил меня один из моих немногочисленных поклонников, а я, между прочим, на целых десять сантиметров выше! Обидно…
Почувствовав неладное, я перевернула страницу, и сразу стало понятно, что автор решил не тянуть кота за хвост и, как говорится, сразу прыгнул с места в карьер. И кстати, да. Первым же предложением убил всю интригу оригинального названия: «Его член медленно раскачивался в моей попке и пел свою кровавую песню».
– Все мужчины, – говорила она, небрежно двигая золотистую оправу круглых очков по переносице, – как большая замерзшая куча дерьма на асфальте. А мы, бабы, дуры жалостливые... выбираем себе по кусочку. Одна – побольше, другая – поменьше. И отогреваем бедолаг на своей груди, пока oни вонять не начнут.
Α ещё вспомнилась старая шутка о том, что каждый больной нуждается в уходе врача,и чем дальше уйдёт врач,тем лучше.
Было больно, так невыносимо больно... Противно, страшно, стыдно и... «Если нечего сказать, – съязвила моя внутренняя стерва, - улыбнись и поправь лифчик».
– «Гормоны, радостно подпрыгивая, пустились разводить огoнь в неположенных местах»... Не гормоны, а скауты какие-то... Значок за дальний поход, значок за отличную стрельбу, значок за разведение огня в неположенном месте... - Чико крякнул и бросил на меня злобный взгляд, а я... а не надо было ржать и насчёт моей девственности плоские шутки отпускать! – Или вот ещё, тоже очень хорошо: «Тёмные, почти чёрные глаза нависли надо мной, и я испуганно выдохнула»... Немудрено испугаться. Я бы сама в штаны наложила, если б надо мной чьи-то глаза нависли.
Нет,только в Юмор. Я и эпиграф подходящий подобрала.
Я привстала, упёршись обеими руками в стол, слегка наклонилась вперёд и процитировала:
– Твой член бессовестно хорош.
Он в Ленку вхож, и в Таньку вхож.
И только мне одной пока
Досталась лишь твоя рука...
Нравится стишок? Дарю. Сама сочиняла!
Дашка сделала предельно (в силу физиологических особенностей своей расы) большие глаза, от чего сразу стала похожа не на злобного бурундучка, а на героя японского боевика, когда тот набирает в грудь много-много воздуха, а затем грозно лает что-то в стиле: «Омаэ. Но. Котога. Су-КИ да!» Что в переводе, как правило, означает что-то белое и пушистое. Например, ты очень нравишься мне, как может нравится лишь розовеющее на востоке небо и загорающаяся в полночь звезда, безмерно люблю тебя, о цветущая сакура моей души...
Когда твой начальник или любой другой посторонний и не очень мужчина смотрит на тебя так нежно и так ласковo, словно внутренне уже договорился с самим собой о том, что десять лет за убийство – это не так уж и много, что и в тюрьме люди живут, отвлекаться от темы разговора всё-таки не стоит.
Что же касается «горячих эпизодов» (куда җ без них?), то либо на мне сказывалось отсутствие опыта, либо с этим опытом было туго у самого автора, но от предложений «его меч скользнул в увлажненные росой желания ножны» и «она со страхом и восторгом смотрела на его воспрянувшее достоинство» я начинала зевать.
Но чтоб я сдохла! Даже в самом страшном сне я не могла представить себе человека, кроме самой Веро4ки, конечно, кому мoгла понравиться история о взаимоотношениях недалекой школьницы и оборотней-близнецoв (шестнадцати, семнадцати и восемнадцати лет).
Я не ханжа и ханжой никогда не была. Да, я не люблю женские романы (если быть до конца честной,то в моём окружении лишь одна Галка Терещенко смело признавалась в том, что она их любит), но это не мешало мне время от времени их читать. И эротику я читала, даже ту, в которой трепетная девственница за неполные тридцать страниц превращалась в прожжённую нимфоманку, сходящую с ума от группового секса.
Не было древнегреческой тоги, римского хитона или азиатского саронга, были кожаные чёрные сандалии, обычные синие Levis на болтах и... всё. Больше на музе ничего не было надето. Одни сплошные мускулы с кубиками, да до бронзы загоревшая кожа. Мужественное лицо, которое ни черта не уродовала оснoвательная такая небритость, подбородок с ямочкой, благородный нос – Матерь Божья! Мне раньше не доводилось видеть настолько благородных носов! Если бы носы могли получить дворянское звание, этот бы, несомненно, стал графом или даже герцогом – синие-синие глаза, обрамлённые пушистыми и самыми длинными в мире ресницами, и добела выгоревшие кудри, художественно разметавшиеся по тем самым бронзовым плечам.
Что-то мне подсказывало, что нравы на «Олимпе» мало чем отличаются от традиций на грешной земле,и пословицу «Встречаем по одежке» никто не отменял.