Похоже, он родился лишенным души. Тогда разве ему есть что терять?
— Я видел, как светятся у тебя глаза, когда ты на нее смотришь. Свет этот и есть любовь.
... сойти с ума — значит быть проклятым еще до могилы.
... шутки людей, посвятивших себя медицине, пожалуй, самые грубые. Близость к страданию других порождает юмор скорее жестокий, нежели по-настоящему комический. Он возникает как защитная реакция на ужасы болезни, но постепенно становится у этих джентльменов чем-то обыденным.
Нет человека опаснее того, кому все равно.
В конце концов, человек имеет право меняться. Многие оказываются зажатыми в своей старой шкуре, которую лучше было бы сбросить.
Мы рождены и слишком поздно, и слишком рано — между тайным искусством старого мира и открытиями века грядущего.
Любая боль вполне реальна для того, кто ее испытывает. И все в одинаковой мере нуждаются в сочувствии. Господь знает, как нуждается в нем он сам.
Кто более нужен миру — человек хороший, но обыкновенный или выдающийся, но с ледяным, с каменным сердцем? Трудно сказать.
«Теперь превращение людей в бесчувственных кукол стало целым искусством.»
«Не алкоголь убивает пьяницу, а неразделенное бремя душевных мук.»
мы составляем мнение о мире еще в молодости, а потом всю жизнь собираем доказательства тому, что увидели
Люди всегда просят о помощи так, что этого сразу и не поймешь.
Полное счастье встречается редко, это удел детей, наркоманов и религиозных фанатиков.
...Не алкоголь убивает пьяницу, а неразделённое бремя душевных мук.
— Люди меняются, Алек. — Правда? Я думал, что они просто становятся больше похожи на самих себя.
«Никто не обязан всегда быть слабым.»
красавцем не назовешь. но что-то шевельнулось в ней от его пристального взгляда. она не знала, что это было, не могла подобрать название, но позже, размышляя об этом, решила, что он был первым мужчиной, которые увидел в ней женщину, а не ребенка, и в этом была его щедрость, рыцарство, которое даже почти пятьдесят лет спустя по-прежнему ее завораживало
любовь — это еще не все, люди не всегда могут вернуться обратно
«И почему ты говоришь, что он «стал» просто невозможен? Он и раньше таким был.»
«Такие вещи трудно объяснять — как ни старайся, все равно выйдет глупо. Но каждый раз, когда опускались сумерки, каким бы прекрасным ни был вечер, она не находила себе места. Задернутые шторы не помогали. Ночь за ними сгущалась и давила на стекла, как вода.»
«Возможно ли прожить жизнь, ни разу не испытав — пусть на час или два — искушения переступить роковую черту самоубийства?»
«Она не уставала повторять учителям помоложе: «Никогда не ставьте на ребенке крест. Никогда не думайте, что проблема в нем, а не в вас».
«Какой урок можно извлечь, наблюдая за тем, как кто-нибудь умирает? Может, смысл был в том, чтобы еще сильнее столкнуть человека с его собственной жизнью, заставить его увидеть необходимость примириться с ней?»
Он был физически неспособен обнять кого-нибудь. Очень многие не умеют этого делать, в том-то и беда.