- Как Ваши дела сегодня, Джейм? - поинтересовался с дежурной улыбкой доктор, как только я вошёл в его уютный кабинет. Кому-то она могла показаться приветливой, но только не мне. Я хмуро кивнул в ответ и расположился на кушетке, как и всегда, глядя на небо в окне. - Так же, как и обычно, - мрачно ответил я.
Сэм Кун работал помощником в лаборатории физических исследований. Закончив университет со средним баллом и понимая, что рассчитывать на блестящую карьеру ему не приходится, он удовольствовался скромным местом лаборанта, что, впрочем, его не сильно смущало.
Немного грустная, лиричная, разбавленная иронией, проза Александра Дунаенко посвящена вечной теме. Его рассказы — о любви и других чувствах, не поддающихся точному определению, но связывающих мужчину и женщину иногда на всю жизнь, а иногда лишь на миг.
Было раннее летнее утро. Менеджер торгового зала Игорь раскладывал по полкам упаковки с саморезами. Он не спешил, так как до открытия магазина крепежа оставалось ещё достаточно много времени. Вдруг его окликнул владелец магазина Виталий Комов: - Почему это раскладка товара производится утром? Разве нельзя было с вечера сделать?
Сегодня по графику вновь моя смена в хосписе 'Святой Розы'. С раннего утра я как обычно провела осмотр пациентов, почти закончила все дела с бумажной волокитой. 'Даже время сегодня промчалось как-то незаметно' - подумала я. Начался перерыв, и медсестра Брайн сменила меня на посту, сказав, что мой ланч уже разогрели, и он ждёт не дождётся.
«Сметану мать скрывала. Годы были голодные, сметана доставалась не всем. Им доставалась. Продуктовые заказы отца-генерала. Из-за этой сметаны и других, заурядных для сегодняшнего едока, но редких и недоступных для тех лет гастрономических радостей ему не позволяли звать в дом одноклассников. Мать, единственная дочь мелкого раскулаченного торгаша, от которого к тому времени осталась только выцветающая фамилия-вывеска, намалеванная на стене дома, где до революции была лавка, а потом в мелко...
«– Убийственная красота. – Патрикей любуется на себя в зеркало. Нижние его конечности обтянуты красными лосинами, заправленными в сапожки. Остальное тельце голенькое, бледный животик пульсирует, сосочки трепетно морщатся. На голове фальшивыми камушками поблескивает корона. Позу он принял балетную, добавив к ней непонятно где подсмотренный, боюсь, врожденный, вульгарный изгиб. – Ну? – снисходит до меня Патрикей, отставив ручку с пластмассовым перстеньком на безымянном…»
«Ее подтолкнул уход мужа. Как-то стронул с фундамента. До этого она была вполне, а после его ухода изменилась. Тяга к чистоте, конечно, присутствовала, но разумная. Например, собаку в гостях погладит и сразу руки моет. С мылом. А если собака опять на ласку напросится, она опять помоет. И так сколько угодно раз. Аккуратистка, одним словом. Это мужа и доконало. Ведь он не к другой ушел, а просто ушел, лишь бы от нее. Правила без исключений кого угодно с ума сведут…»
«– Что пишешь? – спросила жена.
– Рассказ про русскую женщину.
– То есть про меня?
– Пока думаю.
– А чего думать, ты разве знаешь хоть одну русскую женщину, кроме меня?
Я взвесил этот неожиданный тезис и тотчас пришел к выводу, что в словах жены содержится сущая правда, кроме нее, я не знаю ни одной русской женщины. Ну, то есть кто-то на ум приходит из далекого прошлого, но воспоминания туманны…»
Большой старый и проклятый дом. Что может быть более каноничным, шаблонным и, если честно, скучным? Нам столько раз показывали этот, если можно так уже сказать, архетип по телевизору в фильмах ужасов, что никто из нас уже не обращал на него внимания.
Роман — восходящая звезда российского дрифта. Год назад он присоединился к звездной команде «Форвард», и теперь уверенно идет к вершинам славы в автоспорте. Но однажды в команду приходит молодой и талантливый инженер Влад, который должен построить для Ромы самую лучшую машину...
«Если б мой сын стал таким, я бы его не осуждал. Но я бы каждый день думал, где я ошибся. Мы с братом разные. Триста шестьдесят пять дней пятнадцать раз подряд, плюс два с половиной месяца, плюс четверо суток високосных надбавок. Этот срок разделяет мгновения, когда нашей матери взбрело подарить миру новую жизнь. Будь я педантом, уточнил бы, что первый раз она скорее всего была пьяна, иначе бы не вела себя столь беспечно с черномазым. Да и в моем случае, полагаю, без бутылочки не обошлось....
«Проснулся на полу в белом пиджаке. На щеке текинский узор ковра. Сверху нависает хрустальный осветительный шедевр, результат бабушкиной потребительской активности – громадная чешская люстра. Пока я собирался с силами, чтобы встать и выпить стакан воды, эти килограммы остановившегося блеска пробудили воспоминания. Почти двадцать лет назад я работал курьером в известном на весь мир журнале, который вместе с победой консюмеризма появился и в России. От двух до трех сотен страниц толстой бумаги...
«Либерия появилась на свет в тот день, когда в Чудове установили памятник Робеспьеру, Дантону и Сен-Жюсту – гипсовую глыбу с тремя головами и пятью огромными босыми ногами с чудовищными пальцами. Этот памятник да красный флаг на здании напротив церкви – вот, пожалуй, и все зримые приметы, которые советская власть принесла в городок. Ну еще улица Иерусалимская была переименована в Красноиерусалимскую, хотя этого никто не заметил, поскольку в Чудове ее все равно и до, и после революции называли...
«Начнём с мифов. Где, когда и при каких обстоятельствах родилась идея об отдыхе в Крыму, сейчас выяснить невозможно. Важно, что она оказалась жизнеспособной. Аргументы «за» носили неопровержимый характер. И немудрено. Любовь к Крыму теплилась в будущих путешественниках годами, ибо была окрашена обаянием юности и красоты. Теперь о юности остались воспоминания, а красота явно нуждалась в поддержке, отчасти хирургической, отчасти финансовой. Именно финансовый вопрос, как в конечном счете...
Мне приснилось, будто я снова маленький мальчик лет восьми, или может даже шести. Лето. Я с родителями и дедушкой купаюсь на карьере. Вода. Брызги. Песок. Деревья. Облака. Небо. Счастье. Потом радостная прогулка до дома. Вытряхивание песка набившегося кому-то в носки и ботинки. Душ. Смывание с себя песка и пыли. После как новенький - за стол. Лёгкий перекус.
«А насчет работы мне все равно. Скажут прийти – я приду. Раз говорят – значит, надо. Могу в ночную прийти, могу днем. Нас так воспитали. Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть. А как еще? Иначе бы меня уже давно на пенсию турнули.
А так им всегда кто-нибудь нужен. Кому все равно, когда приходить. Но мне, по правде, не все равно. По ночам стало тяжеловато.
Просто так будет лучше…»
«Так, как умел доставать поэт Пафнутьев, научиться невозможно. Удивительное дело: он был навязчивым, но не был противным. Может быть, я жестоко ошибаюсь и на самом деле все было совершенно иначе, но пусть на это безобидное создание не поднимались ни рука, ни нога не только участников литературного процесса и процесса обучения участию в этом процессе, но и самого отмороженного и злобного гопника…»
«– Ну сколько можно быть таким тюхой? Это только дома ты такой шустрый, со мной мастер огрызаться и бабушку передразнивать, а в школе? – Сегодня мама посетила родительское собрание – и теперь делилась впечатлениями. А я и не знал, что положение у меня настолько критическое. Оказалось, что менее активного в общественной жизни ребёнка, чем я, во всей школе с собаками не сыщешь. Даже результаты моего трудолюбия – уверенные четвёрки и в боях добытые пятёрки – маму не радовали. Она ограничилась...
- Долой роботов! Даешь свободу! К чертям искусственный интеллект! - с этими словами Шломо грохнул тарелку об пол, и она разлетелась на мелкие кусочки. Тут же к нему подскочила "сестричка". Рахель мягко взяла его за руки и заглянула в глаза. - На баррррррикадыыыыы! - орал Шломо.
Может быль, а может небыль. Трудно поверить в реальность произошедшей истории с жителем старой хрущевки. Но в любой, даже самой невероятной ситуации - нужно оставаться человеком. И мне кажется, что Михаил Галимов, герой этой истории, совершил самый главный в его жизни поступок.
«От Иванкина всегда пахло оружием, потому что он был капитаном и частенько упражнялся в стрельбе из пистолета. Кроме того, Иванкин обожал скрипеть ремнями и сапогами и есть донельзя горячую пищу. На завтрак Вера раскаляла ему в железной миске щи, а к ужину подавала клокочущую на сковородке курицу…»