Странно, но я поверила в чувства. Не в сюжет, не в мотивацию, а в ту зыбкую эмоцию, которая просачивается сквозь текст, как свет сквозь занавеску. Героиня будто бы настоящая, не потому что прописана, а потому что дрожит.
Но всю дорогу напрягало: одежда. Слишком подробно, слишком часто. Как будто автор не может отпустить взгляд, всё время разглядывает, оценивает, фиксирует. Это не стиль -это тревога. И она заразна.
История хочет быть нежной, но ей мешают зеркала. Слишком много отражений, слишком мало тишины.
— Ты помнишь, да, Саш? — посмеивается папа. — В детстве Лина к тебе на колени забиралась и грозилась, что как повзрослеет, замуж за тебя выйдет. Я торопливо тянусь за стаканом воды. Я домогалась этого мужчины, будучи ребенком? Господи, ну что за день? — Помню, — откликается мужчина, занимая стул рядом со мной. — Лет двенадцать прошло с тех пор, наверное. Я чувствую на себе его взгляд, но повернуться не в силах. Вот же дернул меня черт надеть это платье. Какое-то оно слишком… голое. ...
Но всю дорогу напрягало: одежда. Слишком подробно, слишком часто. Как будто автор не может отпустить взгляд, всё время разглядывает, оценивает, фиксирует. Это не стиль -это тревога. И она заразна.
История хочет быть нежной, но ей мешают зеркала. Слишком много отражений, слишком мало тишины.