Ведь разве Аушвиц не встал неодолимой преградой на пути всеобъемлющей любви, словно некая раковая опухоль в крови человечества? Разве он не изменил самую природу любви, сделав абсурдной мысль о том, что можно любить муравья, или саламандру, или змею, или микроб бешенства - или даже вещи святые, прекрасные - в мире, который допустил существование черной громады Аушвица?