Вольфгер на всякий случай взглянул еще разок на таинственную находку, но понял лишь, что он чего-то не понимает, потому что это по-прежнему была несуразная, не слишком привлекательная вещь, созданная то ли ребенком, то ли кем-то совсем безруким. Серая веревка невнятного происхождения, завязанная в невнятный ком разномастными узлами — гладкими, рельефными, плотными, рыхлыми. Кое-где в узлы были ввязаны бросовые камни, и перья, и зубы — куда ж без зубов-то? А еще они свисали подвесками в разные стороны — куриный бог в веревочной петле, совиное перо, спил полированной кости...
Алмия смотрела на это безумие так, словно ничего прекраснее в жизни не видела. Ошат-даро крякнул, расплываясь в самодовольной улыбке.
По лицу мастера было понятно, что без этой жути она отсюда не уйдет. По лицу Ошат-даро было ясно — оберет до последней монетки.