Инспектор понимающе улыбнулся.– Мистер Такер подумал, что это дневник. Надо сказать, что тетрадь действительно весьма напоминает дневник, все записи там датированы.Сидней невольно посмотрел на карманы инспекторской куртки: непохоже было, чтобы там лежала его тетрадка.– Вы говорите, что там рабочие записи?– Да. Все это было выдуманно мной самим, – сказал Сидней, понимая, что такая правда выглядит не менее подозрительно, чем ложь.– Некоторые из записей действительно походят на вымысел, а вот другие вовсе нет. Но, принимая во внимание вашу профессию, я мог бы счесть все это вымыслом. Хотя для человека простого, вроде мистера Такера, когда он читал об убийстве жены, о сцене на лестнице и обо всем прочем, ваши рабочие записи выглядели совсем иначе, поверьте.Инспектор улыбнулся и сжал свои большие узловатые руки.– Да, но, как вы, очевидно, понимаете, я просто попытался представить себе эти сцены.– Согласен, и какая–то часть там действительно выглядит так. Но для большей безопасности мы оставим блокнот в полицейском участке в Ипсвиче. Пока что никто, кроме меня, его не видел, исключая лишь мистера Такера и его супругу. Тем не менее, учитывая характер записей, я, мистер Бартлеби, обязан буду показать его инспектору Хиллу, который приедет из Лондона на следующей неделе. Снизамы решительно настаивают, чтобы этим делом занимался Скотланд–Ярд. Сидней кивнул и встал.– Еще чаю, инспектор? – спросил он, протягивая руку к чайнику.– Нет–нет, большое спасибо. Я должен идти. В четыре часа в Алдебурге я играю в гольф. (Он тоже поднялся.) До свидания, мистер Бартлеби, и спасибо за чай.– До свидания, инспектор.