Но если признать, что жизнь умершего не менее весома и значима, чем жизнь уцелевших, то тогда зачем мучиться, продолжать существовать? Тогда полный тупик и ты ничем принципиально не отличаешься от мертвеца...
Потом стало даже любопытно, каково это: навсегда мысленно остаться вне реальности. Никогда не возвращаться к ней, не быть заложником внутренней необходимости твердо знать, где ты и что с тобой происходит здесь и сейчас. Кем бы оказался человек, наделенный подобным даром отстраненности? Гением? Полубогом? Или всего-навсего деревенским дурачком?
"Я смею все, что можно человеку. Кто смеет больше, тот не человек"
Я живой человек. Каждого из нас что-нибудь тревожит.
Когда человек умирает, мы на миг ощущаем себя мудрецами, познавшими самое главное. Воображаем, что действительно что-то поняли, втайне стыдясь, что это не так, а все одно притворство. Поскорбим, отдадим усопшему должное, а дальше - по давно накатанной колее. И ты сам, и остальные, кого пока пронесло, для тебя важнее и дороже ушедших. Как будто мертвые - не такие же люди, а существа другой породы. Их смерть ошарашивает, обжигает болью, хотя их жизнь не вызывала таких острых эмоций.
Муж пробудил в ней чувственные и плотские аппетиты и оставил их неудовлетворенными, бросив все силы на безуспешную борьбу с собственными изъянами.
Много раз я ложился спать, мечтая о приходе смерти. Я чувствую себя недостойным. Виноватым в том, что выжил. Смерть не придет, я обречен вечно плыть по течению настоящего времени.
Никто из детей будущего поколения никогда не узнает, на что это было похоже. Они этого никогда не поймут.
Когда все закончится, мы тихо смешаемся с живыми и ничего им не скажем.
Мы будем разговаривать, спать, заниматься повседневными делами как все люди.
Мы запрем все, что видели, в безмолвии наших душ,- там, куда не сможет пробиться ни единое слово.
Важны не десятки тысяч смертей, но то, что они доказали: ты можешь быть человеком и всё же поступать вопреки всем законам природы.
она не любила мужа, однако он и сам опасался внушить ей совершенно ненужное чувство.
Назначение музыки в том, чтобы высвобождать чувства, которые мы обычно держим в наших душах под запором.
Разница между живыми и умирающими - не в качестве существования, а лишь во времени.
— Если никто не возьмет меня замуж, я уеду в Париж и открою магазин.
— По-моему, ты собиралась проповедовать христианство в джунглях.
— Только в случае, если магазин прогорит, а меня бросит любовник.
Это не война, это исследование - до каких глубин падения может докатиться человек?
Стивен забыл об усталости и жажде, его переполняло страстное желание вернуться в огромный мир, к звёздам и деревьям, к людям, которые привольно движутся в нём, живут. Если его не найдут, он разворотит стены своей гробницы, он будет грызть и глотать землю, прокладывая путь к свету.
Он существовал, и не более того.
Собственная жизнь представлялась ему блеклой и тусклой, как свет, который может в любую минуту погаснуть. Тишина наполняла её
Смерть не имеет градаций.
Мой сын умер. Какой мир мы для него сотворили! Я рад, что он мертв. Рад.
Никого не интересовало, где я, что со мной, буду я жить или умру. И мне пришлось самому придумывать причины, по которым я продолжаю жить. И отсюда выберусь, не знаю как, просто потому, что никому я не нужен. Если придется, прогрызу себе дорогу зубами, как крыса.
- Во что же вы верите? - В войну. - То есть? - Я хочу увидеть, чем она закончится.
Меня никто никогда не любил, вот в чем суть, хоть тогда я этого и не сознавал. Ты жил с матерью, а это совсем другое дело. Никого не интересовало, где я, что со мной, буду я жить или умру. И мне пришлось самому придумывать причины, по которым я продолжаю жить. И отсюда я выберусь, не знаю как, просто потому, что никому я не нужен.
Поразительно, как много можно узнать, просто потратив время на чтение.
Прежде ему было интересно выяснить, как далеко они могут зайти, но любопытству его пришёл конец, когда он узнал ответ: не существует границ, которых солдаты не преступили бы, и нет придела тому, что они способны вынести.
Он выговаривал дочерям за дурное поведение и время от времени сурово наказывал их, однако нимало не заботился их развитием.
— я не думаю, Лизетта, что это платье подходит девочке твоих лет. Оно слишком короткое.
— Но сегодня так жарко, — возразила Лизетта.
— Погоду я поправить не могу. Беги к себе и надень что-нибудь другое.
— после полудня я читала книгу.
— Что-нибудь познавательное или опять какой-нибудь роман?
— Да так, глупую книжонку. Купила в книжном, в городе.
Азер снисходительно улыбнулся и покачал головой, словно дивясь неразборчивости вкуса жены. Судя по его тону, сам он читал исключительно великих философов и, как правило, в оригинале.