Знаешь, почему герои не думают? Не потому, что дураки, - просто они спятить боятся. До донышка - это ведь не досуха. Другие не выкладываются, так других и едят. А нас с тобой ни разу ещё не сожрали. Мы сами себя...
...кушать надо, как люди, а не как праведники.
Парень вошел, и в конторе сразу стало тесно и светло. Золотые волосы да глаза ярко-ярко синие - неудивительно, что вокруг посветлело. Этакое солнышко явилось. С топором.
– Слушай, Торанго, а если твои россказни про Предсказание – правда, Демиургами мы тоже можем стать? – Нет, – честно сказал я. – Врагу такой жизни не пожелаю. Хотя помечтать было приятно. И я помечтал. Секунды две. Десять прожитых тысячелетий научили меня, что мечтать много – вредно. Тем более о несбыточном.
Неужели быть человеком означает умирать?
Долгие-долгие вечера. Кто-то когда-то утверждал, что вечер - самое трудное время для человека. Это время задавать вопросы, и дай-то бог, если на них не найдется ответов. Это время бездействия. Время ожидания. Вечер.
Олег Михайлович Зверь собственной персоной. Экзекутор Ордена. Работа договорная, оплата сдельная. Нелюдим, но обаятелен. В общем, сам себя не похвалишь…
— Я ведь рассказывал вам. У Олега нет внешности, нет привычек, кроме привычки убивать, но уж с ней-то он как-нибудь справится, у него нет своей манеры поведения, нет голоса, нет даже своей походки. Он весь фальшив. Насквозь. Он может быть студентом, грузчиком, художником, инженером, богатым бездельником…
— Кстати, его банковский счет…
— Неужели вы думаете, что он у Олега один?
С Азатом есть о чем поспорить — он журналист, профессиональный дилетант, с легкостью поддерживает разговор на любую тему и великолепно умеет делать вид, что понимает, о чем идет речь.
По возвращении на плато Гот какое-то время привыкал. К обилию людей вокруг, к тому, что под ногами земля, и земля эта не качается. К тому, что вместо моря - лес, и небо не обнимает со всех сторон, а смотрит равнодушно сверху. Как будто не узнает.
Его жизненное кредо, как ни громко это звучит: отсутствие дисциплины, возведенное в абсолют.
- А ты сам что о Звере думаешь? - А я не знаю. - Гот вздохнул. - Двойственное чувство. Слышала о таком? - Это когда твоя тёща разбивается на твоем болиде? - Что-то вроде.
Небо не терпит лжи.
Есть три вида неприятных состояний: когда нужно принимать решение; когда не знаешь, как относиться к человеку; и когда знаешь, как, но не можешь себя заставить.
Вежливый. Настоящий джентльмен. Когда не упырь.
— А комедии ты не любишь?
Заноза хмыкнул.
— Они не смешные, — сказал он после короткого раздумья. — Большинство из них. В реальности то, над чем там смеются, или грустно или противно. Нет, не люблю.
Выйти из спальни на закате и обнаружить под дверями упыря с ноутбуком – верный признак того, что ночь спокойной не будет. А когда под дверью обнаруживаются сразу двое: упырь и Слуга, и оба с ноутбуками, это – к апокалипсису. Или, по крайней мере, к снегопаду.
...
Выйти из спальни на закате и обнаружить под дверями упыря с ноутбуком – верный признак того, что ночь спокойной не будет. А когда под дверью обнаруживаются сразу двое: упырь и гигантская собака, вроде русского черного терьера, только еще больше – значительно больше – это к изгнанию кого-то из дома в собачий приют. Вместе с собакой.
— Русский — очень сложный язык, — заметил он дипломатично.
— Не бывает сложных языков, — отрезал Заноза. — Бывают непроизносимые.
— Я не боюсь огня, я его очень не люблю. — Панически не любишь. Угу.
Из этого короткого и не очень понятного диалога Заноза уяснил главное: на Тарвуде нет привычного ему оружия, и второстепенное: Лэа и Мартин безоружными ходили охотиться на дракона. Какая новость хуже — невозможность стрелять или неадекватность работодателей, он не знал. Решил, что обе плохи.
Там, где ты ничего не можешь и всё такое... делай то, что можешь.
...для привлечения внимания все средства хороши, начиная с вызывающей одежды и заканчивая вызывающей репутацией.
— Вы двое не собираетесь проиметь мне мозги на тему «место женщины на кухне»? — На кухне место поварам.
Нельзя делать охренительно то, что тебе не нравится. Нельзя охренительно стрелять, если не любишь убивать.
— Хм, кто-нибудь ещё знает что-нибудь невероятное, кроме любви?
— Для невероятного как-то буднично, — заметила Лэа, не отрываясь от изучения карты.
— Любовь — буднично? А что тогда невероятно?
— Ну... — она подняла взгляд от монитора, — могущественные враги, смертельная опасность, не знаю, что-нибудь эпическое.
— У каждого, кто протянет больше ста лет на виду, а не шхерясь по подвалам, появятся могущественные враги, которые будут представлять смертельную опасность. И я всё равно не измыслю ничего более эпического, чем капитуляция фашистсткой Германии в тысяча девятьсот сорок пятом. Неа, — Заноза помотал головой, — и в жизни, и в смерти, самое невероятное, что может случиться с разумным существом, это любовь.