Один философ утверждал, что самые верные псы - это те, которых больше всего бьют. Но неужели бывают также и люди, которых нерушимо привязывают к их господам побои?
Кровь мучеников за независимость – это роса, питающая свободу!
На первый взгляд, эта мысль может показаться безумной. Однако чаще всего бывает так, что самые дерзкие замыслы наиболее легко осуществляются.
Впервые постиг он весь ужас этого страшного бича, этого бедствия, которое превращает убийство в закон и нагромождает горы трупов, этого позорящего человечество чудовища, имя которому война!
Хоть мужа моей мамы
И должен звать я папой,
Скажу — ко мне любви он не питал
Однажды, добрый дав пинок,
Меня он вывел за порог
И, сунув мелкую монету, заоралПроваливай ко всем чертям!
Иди, живи, как знаешь сам!
Вперед, Фанфан!
Вперед, Фанфан.
По прозвищу Тюльпан!
Да, черт возьми, вперед, Фанфан,
По прозвищу Тюльпан!
Один философ утверждал, что самые верные псы - это те, которых больше всего бьют. Но неужели бывают также и люди, которых нерушимо привязывают к их господам побои?
Кровь мучеников за независимость – это роса, питающая свободу!
На первый взгляд, эта мысль может показаться безумной. Однако чаще всего бывает так, что самые дерзкие замыслы наиболее легко осуществляются.
Впервые постиг он весь ужас этого страшного бича, этого бедствия, которое превращает убийство в закон и нагромождает горы трупов, этого позорящего человечество чудовища, имя которому война!
Хоть мужа моей мамы
И должен звать я папой,
Скажу — ко мне любви он не питал
Однажды, добрый дав пинок,
Меня он вывел за порог
И, сунув мелкую монету, заоралПроваливай ко всем чертям!
Иди, живи, как знаешь сам!
Вперед, Фанфан!
Вперед, Фанфан.
По прозвищу Тюльпан!
Да, черт возьми, вперед, Фанфан,
По прозвищу Тюльпан!
А как сказал один упавший с крыши кровельщик: "Лететь не так уж скверно; упасть - вот в чем мало забавного".
– Пока защищаешь свою шкуру, все тебе нипочем – знай себе колотишь, будто издеваешься над смертью. Потасовка так и подсыпает тебе пороху в кровь… А кончилась битва, прошла опасность, да как поглядишь вот на такую кучу Маккавеев которые всего пять минут назад были цветущими парнями, невольно подумаешь: «До чего же это грязная штука – война!»
– Да, но война за независимость священна, – задумчиво произнес Сорви голова...
– Я понимаю: лучше самому убить дьявола, чем дать ему укокошить себя, – согласился Фанфан.
День 16 февраля прошёл в ом же преступном по своей тупости бездействии.
– Ах, не говори ты мне о современном оружии! – возразил Поль Поттер голосом, в котором так и звучала нотка злопамятства. – Оно, видишь ли, не убивает. Вспомни госпиталь под Ледисмитом. Гуманная пуля… Ну нет! Пуля моего «роёра» не знает пощады. Тот, в кого она попадает, обречен. Да вот, можешь сам убедиться… Видишь того офицера, налево от нас?.. Да, да, того самого, что взмахнул саблей.Офицер, о котором говорил Поль, находился на расстоянии не менее пятисот метров. Несмотря на это, острое зрение молодого бура уловило даже движение его руки. Поль слегка приподнял дуло старинного ружья, секунды три прицеливался и спустил курок. Раздался сильный выстрел, и когда густой дым рассеялся, Сорви-голова, не отрывавший глаз от бинокля, увидел, как офицер судорожно схватился рукой за грудь, замер на секунду и грохнулся, растянувшись ничком.
Однако чаще всего бывает так, что самые дерзкие замыслы наиболее легко осуществляются.