Извилистая тропа, огибавшая широкий изгиб залива Фалмут, была достаточно широкой, чтобы проехать верхом и лошадью, и лишь немногим менее опасной, чем пешеходная тропа, проходившая где-то под ней. Для путника или безрассудного человека любая из них могла быть опасной. В этот рассвет побережье казалось безлюдным, его звуки ограничивались криками морских птиц, изредка раздававшейся живой трелью ранней малиновки и повторяющимся криком кукушки, которая, казалось, так и не приближалась. Местами часть скалы обвалилась, так что там, где тропа шла ближе к краю, можно было слышать грохот моря, разбивающегося о острые скалы внизу. Редко, но это никогда не было само собой разумеющимся. В воздухе витал влажный, холодный воздух, но стоял конец июня, и через несколько часов горизонт станет твёрдым и ясным, а море засияет миллионами зеркал. Конь и всадник медленно поднялись над крутым склоном и замерли, словно статуя или, подобно этому заколдованному берегу, словно видение, которое может внезапно исчезнуть. Леди Кэтрин Сомервелл попыталась расслабиться, глядя поверх плывущего тумана. Должно быть, они решили, что она сошла с ума из-за большого серого дома под замком Пенденнис, как тот конюх, который схватил фонарь, когда она его разбудила. Он пробормотал что-то о том, чтобы позвать главного конюха или кучера, но она отказалась. Когда он седлал Тамару, мощную кобылу, которую нашёл для неё Ричард Болито, она испытывала то же чувство безотлагательности и убеждённости, которое её рациональный разум не мог игнорировать.