«Воспоминания о монастыре» принято сравнивать с выпущенным в то же время «Именем розы» Умберто Эко; роман Сарамаго также был переведен на десятки языков и стал международным бестселлером, более того — именно за него в 1998 году Сарамаго получил Нобелевскую премию. На фоне средневековой Португалии разворачивается эпическая история любви Бальтазара Семь Солнц и Блимунды Семь Лун, «ибо давно сказано: где есть солнце, должна быть луна, потому что только гармоничное сочетание того и другого,...
…сколь недолговечно все доброе, мы не заметили его, когда пришло оно, не видели, когда оно было с нами, но ощущаем его отсутствие, когда оно исчезло
мы ведь только тем и заняты, что сыплем наши собственные мысли в чужие головы
на самом деле человек существует тогда, когда все зависит от его силы
А людям добропорядочным, то есть тем, у которых добра порядочно, надо оказывать почтение…
Человек может быть великим летателем, но ему очень и очень не помешает стать бакалавром, лиценциатом и доктором, и тогда будут его почитать, даже если он не летает.
Пламя отпылало, остается пепел, радость миновала, остается грусть.
...и ходили по кругу ослы при водокачках, глаза их были завязаны, чтобы казалось им, будто идут они вперед, и не ведали ослы, как не ведали их владельцы, что если пойдут они и в самом деле вперед, то в конце концов придут на то же место, ибо мир наш все равно что водокачка, толкают его и приводят в движение люди, что по его поверхности двигаются.
...теперь дело легче пойдет, Э-э-э-э-и-и-и-ух, Э-э-э-э-и-и-и-ух, Э-э-э-э-и-и-и-ух, все с восторгом тянут лямку, и волы, и люди, жалко, нет здесь короля дона Жуана V, полюбовался бы с вершины холма, во всем мире не сыщешь другого народа, который тянул бы лямку так же рьяно, как наш.
Если не прониклись сердца, то глаголемое устами, хоть и не ложь, но всего лишь отговорка, ничего не значащая.
Народ наш, так уповающий на небо, редко поглядывает вверх, где, как говорят, оно находится.
Никогда не следует говорить, что бы ни случилось, ведь всегда может случиться что-нибудь такое, о чем не помышляем мы, когда говорим, что бы ни случилось.
В конечном счете, от всего и ото всех можем мы уйти, да только не от самих себя.
потому что люди суть ангелы, родившиеся без крыльев, в этом вся красота, родиться без крыльев и обзавестись ими, на то и дан нам мозг, а дан мозг, будут даны и крылья
Когда продрогнешь, самое милое дело пристроиться близ горящего очага, греть руки над языками пламени,а заскорузлые босые ноги подвинуть к углям, и холод помаленьку уходит из костей, так ледок тает на солнце. По правде сказать, лучше этого только одно, женщина в постели, а если это женщина которую любишь, достаточно, чтобы она вышла тебе навстречу, и вот видим мы на дороге Блимунду, она вышла разделить с Балтазаром дождь и холод, захватила с собой одну из своих юбок, набрасывает ее на голову мужчины, Балтазар чувствует родной запах, от которого слезы наворачиваются. Ты устал, спросила она, и этого достаточно, чтобы жизнь показалось сносной, когда две головы прикрыты одним куском ткани, что там рай небесный, жил бы так сам Бог средь своих ангелов.
Рай небесный и есть то сияние, что таится в мыслях человека, а может, мысли человека и есть единственный и истинный рай.
Ни одно человеческое существо не может получить всё то, чего желает в единственной своей земной жизни, разве что во сне.
Наказывать надо чернокожих и простолюдинов, в назидание, дабы другим неповадно было, а людям добропорядочным, то есть тем, у коих добра порядочно, надо оказывать почтение
лунный свет обладает способностью являть взгляду невидимое
Человеку не дано свободы решить, что коснулся он истины, в то время как коснеет он в заблуждении, точно так же не дано ему свободы, когда он предполагает, что коснеет в заблуждении, а на самом деле коснулся истины.
Главным предметом забот наших должна быть душа, мы должны всеми средствами спасать ее, особливо когда могут быть предоставлены ей в утешение все земные и телесные услады.
...в любом ремесле есть свои тайны, ничуть не хуже, чем в остальных, и всяк думает, что тайны его ремесла превыше прочих.
Каждый включён в свой список, у каждого свой смысл существования, дни каждого заполнены на свой лад, мёртвые числятся на одной странице, на обороте её хлопочут живые, и разные есть способы взимать и платить налоги, есть деньги, добытые ценой крови, и есть кровь, пролитая ради денег.
Братство Богоматери, Вере Научающей, братство Иисуса и Марии, Святых Четок, вот братство, коему покровителем святой Бенедикт, толстенек, хоть за скудным столом сидит, братство Богоматери Всемилостивейшей, святого Криспина, Богоматери Покровительницы предместья Сан-Себастьян-да-Педрейра, где живут Балтазар с Блимундой, братство Крестного Пути святого Петра и святого Павла, еще одно братство Крестного Пути, но на сей раз Розмарина, братство Богоматери Подательницы Помощи, Богоматери Подательницы Памяти и Богоматери Подательницы Здравия, без нее чего бы стоила добродетель Розы, такой пригожей, да и добродетель доны Северы тоже, а затем появляется братство, состоящее при церкви Богоматери Оливейраской, где как-то раз ел похлебку Балтазар, братство, носящее имя святого Антония и состоящее при церкви женского францисканского монастыря Святой Марты, братство Богоматери Упокоения Фламандок из Алкантары, братство Богоматери Покровительницы Узников, братство Святой Марии Египетской, служи Балтазар в лейб-гвардии, состоял бы по праву в этом братстве, жалко, нет братства одноруких, а вон идет братство Милосердия, оно бы одноруким подошло, вон снова братство Богоматери Покровительницы Узников, но другое, то, которое при монастыре кармелиток, предыдущее-то принадлежало монастырю Радетельниц Святого Франциска, похоже, запас названий иссяк, пошли повторяться, вон опять Христово Братство, но это от храма Троицы, предыдущее же от храма Святого Павла, вот братство Доброго Приема, каковой не был оказан Балтазару, когда толкнулся он за пенсией к чиновникам его величества, братство святой Люции, братство Богоматери, Дарующей Благую Смерть, да существует ли таковая, братство Иисуса Покровителя Забытых, всего-навсего одно слово, но возвещает оно, сколь ущербна религия, смешивающая в кучу всех забытых и отдающая их под покровительство какого-то недостоверного Христа, был бы настоящий, никого бы не забыл, вот братство Душ при церкви Непорочного Зачатия, вёдру слава, ненастью проклятие, братство Богоматери Покровительницы Лиссабона, братство Душ Богоматери Заступницы, Богоматери Скорбящей, святого Иосифа, Покровителя Плотников, Святой Екатерины, братство Заблудшего Младенца, забытые, заблудшие, ни тебе обретенных, ни в памяти воскресших, да поможет ли им Подательница Памяти, братство Богоматери, Пути Озаряющей, снова братство Святой Екатерины, предыдущее объединяет книготорговцев, это чулочников, братство Святой Анны, братство Святого Элоя, богатый угодничек, покровительствует золотых дел мастерам, братство Святого Михаила, Святого Марсала и Богородицы с Четками, Святой Юсты, Святой Руфины, братство Душ Мучеников, братство Стигматов Христовых, братство Божьей Матери при церкви Святого Франциска, братство Богоматери Страждущей, а вот, наконец, и Братство Благих Мер, благие меры никогда не принимаются во благовременье, а бывает, принимаются слишком поздно, и в этом случае все упования, если еще остались таковые, обращаются ко Святой Евхаристии, вон она, представлена на штандарте, а впереди, поскольку он предтеча, святой Иоанн Креститель в обличье четырехлетнего мальчонки, нагота которого прикрыта овечьей шкурой, а при нем четыре ангела, они цветы рассыпают, поди сыщи другую страну, где столько ангелов разгуливает по самым обыкновенным улицам, стоит только потрогать их пальцем, и сразу убеждаешься, что они живые и настоящие, летать не летают, это правда, но способность летать еще не доказательство принадлежности к ангельскому чину, если отец Бартоломеу ди Гусман, или попросту Лоуренсо, полетит когда-нибудь, он не станет ангелом из-за такой малости, тут другие требуются качества, а впрочем, еще не время для таких рассуждений, еще не собраны воли людские в достаточном количестве, вот уже прошло полпроцессии, стало припекать, утро уже позднее, восьмое июня тысяча семьсот девятнадцатого года, теперь идут общины, но люди смотрят вполглаза, проходят монахи, на них и не глядят, да и братства не все были замечены, Блимунда глядела на небо, Балтазар глядел на Блимунду, она всматривалась, не народилась ли новая луна, не покажется ли над монастырем кармелиток первая узенькая долька, острый серп, кривая сабля, которая откроет глазам ее все тела людские, а тем временем прошествовала первая община, кто такие были, не видела я, я не заметил, это монахи были, францисканцы, капуцины, кармелиты, доминиканцы, цистерцианцы, иезуиты святого Роха и святого Антона, у всех свой цвет облачений, столько цветов, столько названий, голова идет кругом, поди запомни, пора закусить тем, что взяли с собой, либо тем, что купили, а за едой можно потолковать о том, что сейчас видели, у кого были кресты золоченые, у кого рукава буфами, у кого платки белые, у кого камзолы долгополые, чулки длиннющие, башмаки с пряжками, плюмажи, круглые шапочки, юбки на каркасе, плащи затейливые, воротнички кружевные, корсажики, одни только лилии полевые ни ткать, ни прясть не умеют, а потому наги, было бы угодно господу, чтобы мы ходили наги, сотворил бы он и мужчин подобными цветам, женщины-то, слава богу, им подобны, а одежды их, словно у лилий, а Блимунда, в одежде она или нет, что за мысли, Балтазар, что за греховные воспоминания, ведь как раз появился крест патриаршей церкви, а за ним монахи из конгрегации миссионеров и бесчисленное множество приходских клириков, ого, сеньоры, сколько народу печется о том, чтобы спасти наши души, но прежде их надобно найти, только не думай, Балтазар, что, раз ты солдат, хоть и увечный, значит, состоишь в братии, сейчас шествующей, сто восемьдесят четыре представителя воинского ордена Святого Иакова Меченосца, сто пятьдесят представителей Ависского ордена, да столько же от ордена Христова, собратьев себе избирают сами члены орденов, да и, кроме того, неугодно Господу видеть на алтарях своих тварей с изъянами, а потому пускай себе остается Балтазар там, где стоит, пускай глядит на процессию, пажи, певчие, камер-лакеи, два лейб-гвардии поручика, вон один, вон второй, в мундирах с иголочки, сегодня мы сказали бы, форма одежды парадная, а вот и патриарший крест, крестовина ярко-алая, по бокам идут капелланы, воздевая жезлы, на концах которых алеют гвоздики, какая участь порою уготована цветам, настанет день, когда сунут их в дула винтовок, мальчики из хора при базилике Санта-Мария-Майор, это базилика патриаршья, а еще базиликами зовутся зонтики, защищающие от солнца, облачение на певчих, да и зонтики эти двухцветные, белые с красным, а что, если через двести-триста лет и дождевые зонты начнут именовать словом «базилика», У моей базилики ручка сломалась, Забыл базилику в автомашине, Я отдала свою базилику в починку, Когда наконец будет построена моя базилика в Мафре, думает король, он шествует возле носилок с балдахином, на коих восседает патриарх, держит одну из четырех раззолоченных ручек, но перед ним еще должен проследовать весь капитул, сперва каноники в белых далматиках, затем священники в коротких ризах того же цвета, именуемых планетами, затем прелаты в омофорах и плювиалях, народ и слов-то этих не знает, вот слово «митра» ему знакомо и по смыслу, и по виду, митры и на головах у духовных особ красуются, и на петушьих головах, ибо в народе гребень петуший митрой зовут, а при каждом прелате по три челядинца, один факел несет горящий, другой головной убор, эти оба в придворных костюмах, а третий сзади идет, подол мантии несет, он в стихаре с узкими рукавами и в кольчуге, а вот теперь, да, теперь появляется свита самого патриарха, впереди шестеро дворян, его сородичей, с горящими факелами, затем причетник с посохом, за ним капеллан с большим кадилом, потом церковные служки, потряхивающие кадилами поменьше, из чеканного серебра, и два церемониймейстера, и двенадцать оруженосцев, тоже с факелами, Ах вы, люди грешные, мужчины и женщины, вы себе на погибель упорствуете в желании жить этой вашей преходящей жизнью, блудите, едите и пьете, не зная меры, десятины не платите, к причастию не являетесь, о преисподней смеете говорить нагло и без боязни, вы, мужчины, может статься, даже в церкви щупаете женские ягодицы, и вы, женщины, лишь из остатков стыда не валитесь им в объятия, глядите, кто появился, кто восседает под балдахином на носилках, несомых восьмерыми, под балдахином восседаю я, патриарх, и в руках у меня дарохранительница со святыми дарами, преклоняйте колена, грешники, вам тут же следовало бы оскопить себя, дабы не блудить более, вам тут же следовало бы стянуть себе челюсти повязкой, дабы не марать себе душу обжорством и пьянством, вам тут же следовало бы опрокинуть и опорожнить ваши кошельки, ибо в раю эскудо ни к чему, и в аду тоже, да и в чистилище долги выплачиваются молитвами, а в сей юдоли эскудо требуются, они пойдут на золото для новой дарохранительницы, на жалованье для всей этой челяди, для двух каноников, что несут с боков края моей мантии, для двух протодиаконов, придерживающих края стихаря, для тех, кто несет подол мантии позади, к примеру братец мой, граф, он поддерживает плювиаль сзади, для двух оруженосцев с серебряными жезлами, для первого протодиакона, несущего под покровом митру, отделанную золотом, к ней нельзя прикасаться руками, право, недомыслие со стороны Христа, что никогда не надевал митры, он, само собой, Сын Божий, не сомневаюсь, но все же простоват был, искони известно, что никакой вере ходу не будет без митры, тиары или остроконечного колпака, надел бы что-нибудь этакое, сразу вышел бы в верховные жрецы, а то бы и в наместники вместо Понтия Пилата, гляди-ка, куда меня занесло, мир хорош таков, каков есть, не будь он таким, каким создан, не быть бы мне патриархом, итак, платите долги ваши, отдайте кесарю Богово и Богу кесарево, потом сведем счеты, поделим деньги, тебе монетка, мне монетка, воистину говорю вам, А я, король ваш, властитель Португалии, Алгарве и всего прочего, из благочестия поддерживаю одну из этих раззолоченных ручек, глядите, сколько трудов прилагает монарх, дабы надзирать неусыпно за отечеством своим и народом и в сфере духовного, и в сфере преходящего, мне ничего не стоило бы послать вместо себя кого-то из челяди, герцога или маркиза, и тем не менее вот я, собственной персоной, и вот перед вами, тоже собственными персонами, инфанты, мои братцы и ваши властители, преклоняйте колена, преклоняйте колена, ибо вы видите дарохранительницу и вы видите меня, в дарохранительнице тело Христово, а во мне благодать, ибо я царствую на земле, кто из нас двоих в выигрыше, моя плоть ублажена, ибо я король и племенной хряк, вы же знаете, монахини суть супруги Господни, это святая правда, так вот, они принимают меня в своих постелях как господина, и поскольку я господин, они наслаждаются и вздыхают, не выпуская из рук четок, мистическое плотское слияние, а святые в молельне прислушиваются тем временем к жарким словам, доносящимся из-за полога, как из поднебесья, чем худо такое поднебесье, небесам не уступит, а Христос на распятии свесил голову набок, бедняга, то ли страждет от истязаний, то ли поглядывает на Паулу, как она раздевается, может, он ревнует, отняли у него такую супругу, украшение монастыря, благоухает ладаном, райская плоть, но, как бы то ни было, я ухожу, она остается, если понесла плод, то от меня, на этот раз обойдемся без огласки, не стоит труда, позади идут певчие, распевают мотеты и духовные гимны, это навело меня на одну мысль, кому приходят в голову удачные мысли, так это королям, а то как бы мы царствовали, мысль вот какая, когда ляжем мы с Паулой, пускай в келью к ней придут сестры ее по Одивеласу, и пусть поют они «благословен буди» до, во время и после, аминь.Примечание Хойти: и это всё одно предложение (12300 с пробелами)