Рецензии на книгу «Берлин-Александерплац» Альфред Дёблин
После прочтения данного романа, единственное чувство, которое испытываешь - облегчение от того, что наконец-то, очередная пытка многостраничным кирпичом закончена.
Тот самый вариант, когда ни уму, ни сердцу.. и все новаторские приемы автора, вызывающие у других восторг и понимание, у тебя могут вызвать лишь зубовный скрежет и нарастающее бешенство от абсолютно скучных похождений серого человечка, кои никоим образом не могут повлиять, а уж тем более изменить твой внутренний мир, образ мыслей и прочее, равно как и рассказать что-то новое о сложной и напряженной эпохе в Германии между двумя мировыми войнами двадцатого века .
Франц Биберкопф выходит из тюрьмы, где отсидел четыре года за убийство своей подружки и с первых же минут окружающий мир захлестывает его , потому как он совершенно отвык от него и практически разучился взаимодействовать с ним должным образом. Теперь тюрьма уже представляется герою чуть ли не тем обетованным местом, где все ясно - понятно и жизнь течет по заранее определенному руслу. А тут нужно заново привыкать и выстраивать свой жизненный путь по-новому.
Похождения ГГ, приправленные шутками-прибаутками, отсылками к религиозным текстам, словословиями евреев, песнями, маршами и прочим, мне напоминали всем известное выражение: что вижу, о том пою.
Тот случай, когда понимаешь, что это только поверхностное впечатление, так сказать, верхний слой, но рыться дальше и выискивать глубинные смыслы за многостраничным словоблудием ни о чем, для меня не представляется возможным и нужным, что наиболее важно.
Скучная проза, излишне замудренная, пытающаяся выглядеть своей в доску...
Игра в классики. Тур № 12. 21/21
"Книжное государство". Тур 5. Crossville. Спецификация 3/3
Перво-наперво — всё-таки Дёблин, а не Деблин, — как встречается в некоторых упоминаниях о книге и об авторе, — потому что в оригинале пишется с умляутом, Döblin. Соответственно и произносится ближе к русскому Ё, нежели к Е... Но это так, скорее для себя...
Роман мне понравился безо всяких оговорок. Всё-таки бог есть — я тут пару недель назад чётко едва ли не вслух озвучил свой читательский интерес к немецкой литературе (вторая половина XIX — первая треть XX вв.). Там, где я это озвучил, тема не "прописалась", однако наши законодатели читательско-конкурсной долгопрогулочной моды всё-таки мой призыв "услышали" (вот и не верь после этого в единое информационное поле!) — так в моей читательской биографии появилась эта книга :-)
Первое чувство, которое посетило меня с началом чтения романа (хотя сам автор буквально в первых строках называет свою книгу повестью) — боже, где-то что-то похожее я читал, не в смысле событийного ряда, а по энергетике и внешнему антуражу, прописанному в книге. А-а-а-а, тут же сообразил я, ведь совсем недавно прочитал сборник набоковских рассказов — тут вам и Берлин, и 20-30-е годы, и прочая знакомая атмосфера книги. И осознание некоторого родства этой книги с полюбившейся прозой Набокова сняло лёгкое игровое и конкурсное напряжение, и книга стала читаться ровно и спокойно, с внятным ощущением приятности и эмоциональной включённости в книгоряд...
Альфред Дёблин не раз и не два напоминает читателю, что это описание жизни (и даже называет это словом "похождения") главного героя, Франца Биберкопфа (простой запрос тут же выдал значение слова biber «Бибер — типа дурак или тупой», а Kopf, соответственно, голова — замечательная точная и полная авторская характеристика героя, заключённая уже в одном только имени!). Конечно, автор совсем не берётся описывать весь жизненный путь героя; чтобы достичь своих целей — рассказать нам о ключевых моментах жизни своего протеже — ему это вовсе не требуется. Он берёт всего-навсего чуть более года из жизни Франца — осенью 1927 года тот выходит из тюрьмы Тегель — в начале зимы 1928 года мы с ним расстаёмся. Что же происходит с нашим героем за этот с одной стороны обычный, а с другой — решающий в его жизни год? Как же он распорядился своей жизнью?
Первым после отсидки порывом души Франца было измениться решительно и кардинально, стать положительным, успешным, но главное порядочным человеком. Для этого он активно ищет работу, и не менее активно пытается привести в порядок свою повседневную жизнь. Казалось бы путь правильный... Но для чего оставлять живыми свои старые связи с предыдущей дружеской компанией? Для чего так быстро поддаваться на уловки и уговоры старого «друга» Рейнхольда и идти на этот размен ферзей вальс с переменой "танцуемых" девочек? Правда это его привело в объятия Эмилии-Сони-Мицци, которую он кажется всё-таки полюбил по-настоящему, но ведь в конце-концов эта же линия привела его сначала к подневольному участию в преступной деятельности организованной группы воров и грабителей, а потом уже и к участию добровольному, именно эта «дружеская» и порой уже кажущаяся патологической связь с Рейнхольдом привела его в ряды инвалидов, а затем и в тюрьму, в сумасшедший дом... Конечно, легко рассуждать, сидя на диване и будучи отделённым от Франца и его жизненной ситуации почти 90 годами и несколькими социально-экономическими и технологическими революциями. И всё-таки причина всего того, что с ним произошло, сидит в самом Франце, кроется в его собственных особенностях, в его волевых и моральных качествах, уровне интеллекта, в системе ценностей и в неспособности быть лидером в своей собственной жизни. Франц явно человек ведомый, явно человек внушаемый и поддающийся давлению со стороны среды и той социальной группы, в которую он включён. Отсюда и результат...
А внешняя среда довольно жуткая. Германия только что миновала страшные годы жутчайшей и жесточайшей гиперинфляции, страна переживает экономический спад, там явственный недостаток рабочих мест и люди перебиваются случайными заработками, высокими темпами множатся ряды преступников и авантюристов, происходит активная фашизация общества — в общем когда сам находишься внутри такой сложной социально-экономической и политической ситуации, то непросто сделать самый безболезненный и правильный жизненный выбор — это чтобы понятно было, что я вовсе не пытаюсь решительно и категорично осудить Франца Биберкопфа и сделать его «козлом отпущения» за его же собственную несложившуюся жизнь.
Обстановка в стране такая, что автор несколько раз вставляет в текст сцены с боен и описывает процессы забоя животных во всех деталях и анатомических подробностях — чтобы читатель, проводя аналогию и параллель с людьми, с человеками, отданными на заклание этому непростому времени, понимал и чувствовал, как легко и безысходно можно оказаться в роли вот такого бычка или свинки, влекомой забойщиками-профессионалами сначала к месту забоя, а потом на разделочные крюки. Ты даже не жертва, нет, ты просто часть процесса — если ты забойщик, то в руке у тебя кувалда или топор, или разделочный нож, и ты не убиваешь никого, ты просто выполняешь заученное и выверенное механистическое движение — удар, разворот туши и вспарывание горла или брюшины... А если ты корова или хряк, то ты просто приходишь туда, куда тебя ведут опытные руки специалистов в спецодежде, а потом тебя даже не мучают, с тобой просто совершают все необходимые техпроцессом действия... Вот сразу и параллель с похожим техпроцессом, начиная с прибытия спецпоезда на станцию в Освенциме, затем разгрузка, сортировка, перемещение к месту следующих технологических операций, обработка и затем последние, завершающие операции — «Циклон Б» и печь... Только цвет спецодежды другой, чёрный...
А для усиления этой кроваво-механистичной, равнодушно-отстранённой линии автор несколько раз вводит в действие образ вавилонской блудницы, сидящей на спине Зверя — ощущение надвигающегося апокалипсиса многажды усиливается и обретает вещные черты. И ещё более понятными становятся те события, которым (Дёблин точно предчувствует это, книга написана в 1929 году, а как будто бы уже с знанием нацистского периода существования Германии, Европы и мира) ещё только предстоит совершиться в Германии — выборы 1933 года, коричневые а потом и чёрные рубашки, костры из книг и толпы марширующих молодчиков, лозунги «Deutschland, Deutschland über alles, über alles in der Wel...» и «Gott mit uns”, всякие аншлюссы и дранги, Маутхаузены и Аушвицы... Всё это будет потом, но начала всего этого уже видны здесь, в книге Альфреда Дёблина...
Автор великолепно и ощущаемо-зримо показывает нам и образ Берлина конца 20-х годов. Перед читателем развёртываются колоритные и красочные жанровые и бытовые картинки, ты буквально погружаешься в эту многоголосую разноцветную сумятицу большого европейского столичного города, ты сам становишься гостем или жителем Берлина, ты сам гуляешь по Александерплац, торгуешься с лоточником, приглядываешь себе весёлую девочку, едешь на трамвае, слышишь звуки песенок, ты слышишь все эти присказки и прибаутки, которыми всегда богат любой, даже самый немецкий из немецких языков (отдельное спасибо переводчику книги Герберту Августовичу Заккау за великолепный творческий перевод!), ты ощущаешь запахи пива и кислой капусты со свиными ножками, ты буквально находишься там, в далёком 1928 году... Я понимаю, откуда писатели-фантасты берут свои попаданческие истории — а просто прочитаешь вот такого Дёблина и как будто сам побываешь в тех мирах, которые он описывает.
Книга великолепная, книга непростая для чтения, книга необычная по форме и порой даже болезненная по содержанию. Но вот с начала игры для меня это пока что лучшее из всего конкурсного, что я прочитал.
Долгая прогулка. Тур четвёртый.
Команда «Знак четырёх» , экипаж: Виктория sola-menta — капитан (кэп, мастер), Вадим serovad — штурман (навигатор), Маргарита margo000 — старший помощник (чиф), и Анатолий strannik102 — механик (дед).
Заявление о направлении на рассмотрение рецензии с целью получения максимально возможного, архикрутого балла за рецензию.
Я, mulyakov , находясь в тверзой памяти и трёвдом уме (почти), направляя свое заявление, прошу рассмотреть его со всей доступной несерьезностью и предвзятостью, и, вообще, врум-врум.
Рецензия прилагается ниже.
В первой части мы познакомимся с исторической подоплекой прочтения романа.
Пару лет назад, автор, т.е. я, два или три, а может и четыре, хотя скорее пять, был увлечен просмотром фильмов из различных топовых списков, в нескольких из был минисериал «Берлин Александерплац». Не посмотрел. К лучшему, как оказалось. Потому что как передать чувство – «Есть жнец, Смертью зовется он. Сегодня свой серп он точит, приготовить для жатвы хочет». Никак. Не посмотрел – а книгу прочитал. Правда, прочитал.
Во второй части расскажем о сюжетной составляющей романа.
«Берлин Александерплац» роман, скорее формы и смысла, нежели содержания. Сюжет прост. Парень выходит из тюрьмы, берется за голову, испытывает паническую атаку, его спасают евреи и тут покатилось. Женщины, еще немного женщин и еще чуть-чуть, галлюцинации, и пойду по воде, аки посуху, честная преступная жизнь, глупость, Иов, врум-врум, треск, грохот, мрак, грязь и полет над гнездом кукушки.
В третьей части приведена честная попытка анализа авторского текста и посыла.
Стиль изложения автора удивляет. Казалось бы, читаешь обычный текст, но это только первая страница, а ты уже на десятой, а ничего не понял. Психологические расстройства, возникающие в ходе повествования у героя, каким-то непередаваемый образом влияют на тебя, ты видишь это на страницах романа. Какие-то рифмованные фразы, повторяющаяся мантра, чувство близкого конца, нагнетание обстановки. Дёблину не нужно писать – «сейчас нужно напрягаться», ты сам напряжешься так, что расслабишься только после прочтения. Как такие приемы в лингвистике называются, не знаю, и есть ли у них название вообще, но не проникнуться атмосферой романа через погружение в строки сложно.
Смысл. Во-первых, есть библейские отсылки, которые, в случае правильного применения, всегда добавляют морализаторской составляющей произведениям. Иов. Прототипом, которого является наш герой – Франц (упомяну уже его, наконец). Никакого сравнения герой, разумеется, не выдерживает. Испытания его постигающие, вызывают только недоумение, собственно, что вам всем от меня надо, я не хочу ничего решать, я хочу быть праведником. Ну ок. Будь. Или не будь. Главное, не делай ничего. Хотя сущность Франца проникнута христианским всепрощением (рука, Рейнхольд; Мице, её работа), не возникает желания признать его за праведника. Он просто никакой. Шатает его из стороны в сторону, носит по ветру, вот и весь мальчик. Но есть путь. Путь, который проходит Франц, а там его ждет Смерть. Истеричная немного, но Смерть. Даже жнец не выдерживает общения с Биберкопфом, а кто бы выдержал, он же запределен в своей занудной отрешенности и инфантильной нерешительности. Что важно и что заставило меня лишний раз раскрутить маховик мозга, так это Смерть – есть жизнь, жизнь – есть смерть, ты сопротивлялся, но зря, ты сдался, значит, молодец. Это что? Очередное сну-сну? Да я ж не против, понять бы еще это всё.
В четвертой части автор ударяется в математизм и разглагольствует об оценке.
Шетыре балла из пяти. Один балл удержу в качестве пени, за то, что весь путь героя (спойлерно-засполейрно) вел к утверждению коллективизма в уме и сердце. Был никакой – плохо, стал никакой – хорошо. Уж извиняюсь за мещанство, но вот так. Хотя, вот пришла мне мысль – вношу поправку. Это гениально.
В пятой части я познал дзен, поэтому прекращаю говорить о себе, как об авторе.
Интригу четвертой части помните? Рассказываю. Что мы имеем в начале? Франц Биберкопф, мужчина, вышедший из тюрьмы и не являющийся определенным человеком. Он человек-флюгер, куда двинут его туда и повернется. Мы видим его путь, его перерождение, в кого? Вот оно. В того, кем он заслуживает быть. Винтик массы. Уже извини, Франц, но так правильно. Зачем давать человеку разум и блага, если ни одного шага к ним не было сделано. Поэтому Франца автор поставил на свое место, убрал криминальную составляющую и всё у него будет хорошо.
В шестой части привожу свои впечатления и восторги.
Когда рецензия только придумывалась, хотел здесь написать о непонятности, силе и восхищении автором, но не буду. Пятая часть, которая пришла мне в голову в момент печати всё перечеркнула, поэтому дипломатично замолчу, приводя правую и левую ладонь в соприкосновение с мхатовской периодичностью.
В заключении цитата и раскрытые всех карт. Есть одна цитата, которая раскроет всю соль романа, вот она:
В воздухе чем-то пахнет, сильно пахнет: не то гипнозом, не то психозом, не то еще чем-то. Словом, пахнет чем-то в воздухе, сильно пахнет, хоть нос затыкай!
Ага, тема не раскрыта, врум-врум и прочее-прочее-прочее. Поэтому разрешите попрощаться и пожелать всем чаще испытывать сарказм.
ДП, апрель, основное задание. Команда "Ангелы Константина"
Nun das Warten hat ein Ende
Leiht euer Ohr an der Legende (с)
Здравствуй, Берлин. Давно не виделись, знаю. Равно как и ты знаешь, что я всегда....Что? Нет, послышалось, словно треск узоров по земле. Почему я всегда не любила бывать на Alexanderplatz? Словно эта твоя артерия отравлена ядовитой кровью, где мне не место. Когда я приезжаю в гости, я прячусь, иду окольными путями, но лишь бы не туда. Хотя казалось бы. Ты скучаешь? Плачет ли стекло высоких окон Мариенкирхе? Все так же в январе идет тихий снег? Как поживает "Пляска смерти"? Кровь польется, кровь польется, кровь польется, как вода. Что? Да это я так, вспомнилось. Кто-нибудь, остановите хор ангелов, иначе я ничего не услышу.
Как-то так получилось, что Мироздание уготовило мне прочтение Альфреда Дёблина куда позже, чем Генриха Бёлля, Бертольда Брехта и Ханса Фаллады. Но именно эти авторы крутятся сейчас в голове, словно я складываю коллаж из обрывков трех фотографий. Потому что "Берлин, Александерплац" - это они, все вместе и осколками. Тут и "бытовое" Фаллады (про которое мы очень не ладим), и безумие Die Dreigroschenoper Брехта (а Мэкки-Нож с невинным видом совершает променад, кто на новенького), и тот самый поток сознания Бёлля, от которого мурашки и привычка оглядываться в испуге через плечо (только не тени, уберите тень, я не хотела!).
База "Берлин, Александерплац" прозаична. История Франца Биберкопфа и окружающих его друзей-корешей-врагов и (не)мертвых любовниц изначально настраивает на лад поучительной байки о том, что человек может и хочет измениться (хотя я в такие перемены мало верю), но не все так просто, по щелчку пальцев счастливую жизнь на века не построить. Виноваты в этом могут быть обстоятельства, мироздание, твоя собственная слепота и эгоизм, призраки прошлого, излишняя доверчивость и самоуверенность, а так же недруги, алкоголь и жестокость. В простую кальку рассказа вгрызается выбранная автором стилистика на грани видений, урывков, причитаний, призраков и молитв. Эдакий информационно-мистический фон, который с непривычки может хорошо приложить по ушам. Конечно, можно при первом касании превентивно воздвигнуть между собой и оболочкой действия стену, взирать на всё происходящее только со стороны повествования о мирском, цитируя "День радио", мол, полный бред, но как рассказывает. Взять и отгородиться от шума, рекламы, библейских притч и завывания песен. Такой порыв на старте есть. Но тогда от "Берлин, Александерплац" останется только простое и бытовое: история про то, как житуха фраера (не)честного сгубила. Будет спокойнее и тише, без рассуждений о половом бессилии, чулках и убитых свиньях, статистики и прогнозов погоды, но сам роман потеряет то, благодаря чему его театральная постановка проста и сложна одновременно.
"Берлин, Александерплац" от и до пропитан присутствием важного для меня персонажа. Он перетекает из главы в главу, тенью мелькает за углом. Персонаж этот - Город, Берлин образца 1928 года во всей его неприглядности, красоте и красоте неприглядности. Высокий долговязый мужчина с едва заметной усмешкой на лице, облаченный в старомодное пальто, с простреленным плечом и испачканным пеплом рукавом. Он может спасти, но не будет этого делать, сам друг мой, сам. Величественный, почти неприветливый Город со всей его ватагой крови, ножей, фальши и неудачников, с яркими красками ангелов соборов и галерей, дымом пивных и вонью подворотен. Ему не нужны поклонники, все свое почтение он получит и так. Франц и его история для меня здорово проигрывают Городу как персонажу, его образу и настроению в этом романе, Городу с его бойнями, сорванными глотками зазывал и грязными канавами. Конечно, в какой-то момент Берлин как персонаж сходит на нет, нам надо будет в прочтении опять сосредоточиться на Франце. Но после паузы Город снова появится, уже на одном витраже со Смертью, еще одним немаловажным персонажем "Берлин, Александерплац". Ее образ - не столько разрушение, но внезапно возмездие и наставление. Впрочем, эта роль не мешает Смерти собирать свой урожай душ, равно как и Городу кутаться в призрачное покрывало грядущего фашизма. Ах, этот прохладный 1928 год, зима была, зима и будет...
Тот самый случай, когда о романе хочется говорить вне контекста базовой истории персонажей, не прятаться от атмосферы повествования, хотя порой очень хочется. Вздрагивать, пересиливать себя, но идти дальше, сворачивая за угол, еще один и еще один. Да, Франц Биберкопф и его судьба важны для всей композиции и структуры, а у самого Франца при этом еще великая роль человека как единой конструкции тела и души, которая меняется-пытается, но выжить не получается. Но мне совсем не хочется говорить о Франце, Рейнхольде, Соне и Еве, Герберте и Пумсе. Я думаю о городах. И о том, идут ли по бокам от меня ангелы, когда я шагаю по их улицам.
//прочитано в рамках "Долгой прогулки", апрель и "Банда выхухолей"
«Все они похожи друг на друга – и пешеходы и пассажиры в автобусах или трамваях. Те только сидят в разных позах да увеличивают вес вагона, обозначенный на его наружной стенке. Кто заглянет им в душу? – Темна вода в облацех… А если б даже и заглянуть – кому от этого польза? Скажете, новую книгу можно было бы написать? Да ведь и старые-то не идут» А. Дёблин
А вот тут Вы погорячились, уважаемый автор! И старые книги о человеческой душе «идут», и от «новой» книги о душах людей и душе города, есть польза и немалая.
Итак, заглядываем в «темную воду». Вырисовывается фигура Франца – преступника, нарушившего не только одну из известных всем десяти заповедей, но даже и одиннадцатую.
Одиннадцатая заповедь гласит: не будь дураком.
Ну а как соблюдать эту заповедь человеку с говорящей фамилией Биберкопф? Дурная голова, как известно, не дает покоя всем остальным частям тела, поэтому между похвальным намерением Франца после выхода из тюрьмы стать порядочным человеком и тем, что случилось с ним в реальности, пролегла глубокая пропасть. И вроде бы никто, кто кроме самого Франца, не виноват в несчастьях, выпавших на его долю. Но книга Дёблина не криминальный роман, не нравоучительная история о том, что быть честным - хорошо, а нечестным – плохо и даже не социальный роман о жизни «городского дна». Чувствительный читатель может растеряться и испугаться бессмысленной грубости и гнусности мира романа и даже, пожалуй, с возмущением захлопнуть книгу . И сам автор как будто намекает на такую возможность:
Стоит ли доискиваться смысла во всей этой бессмыслице, издевательской, гнусной, подлой. И стоит ли выводить из нее какую-нибудь насквозь лживую мораль? Неужели это и есть судьба человеческая, судьба нашего Франца Биберкопф а?
Дёблин смещает акценты и делает из своего дурноголового «маленького человека» Франца героя эпического масштаба, и злоключения бывшего грузчика воспринимаются как подлинная трагедия.
Франц – трагический герой не потому, что с ним происходят какие-то особенно печальные события, а скорее потому, что для него катастрофа неминуема. Ощущение неотвратимости беды, затягивания героя в гибельный водоворот жизни накрывает сразу и не отпускает до конца романа.
…Ночь словно выкована из железа; смерть кругом – и нет спасения. Она надвигается словно огромный каток, давит все на своем пути. Ближе, ближе! Танки! В них дьяволы с рогами и огненными глазами щелкают зубами, разорвут тебя на части.
Биберкопф выходит из тюрьмы, и начинается его наказание. «В городе, где живут тысячи, проживет и еще один человек», говорит мудрый еврей Нахум. Однако проживет лишь тот, за кем не идут по пятам неумолимые Эринии, над кем не тяготеет Рок. Франц так же подчинен своей судьбе как Эдип или Орест, Дёблин не случайно вплетает в повествование древних греков и не боится «спойлерить», рассказывая заранее о том, что произойдет с героем. В этом необычном романе главный вопрос не ЧТО, а ПОЧЕМУ и КАК. Следуя за Францем по улицам Берлина, читатель много раз задумается над самыми разными «почему»: Почему человек не может изменить свою жизнь, даже если хочет? Почему человек решается на преступление? Почему люди становятся фашистами? Почему женщины любят подонков?
Для меня одним из главных был вопрос о том, почему же меня так «зацепила» эта книга? Ни с одним из героев я никак не могу себя ассоциировать, их ценности, мысли и мотивы поведения мне абсолютно не близки, но … от книги не могла оторваться. Почему же?
Во-первых, «Берлин, Александерплац» для меня - удивительный пример гармонии формы и содержания книги. С первых страниц нестандартный текст ошеломляет, но затем понимаешь, что эту историю нужно было рассказывать только ТАК. Берлин конца 20-х - полноправный герой романа, поэтому органичны в тексте и газетные заголовки, и реклама, и статистические данные, и городские зарисовки, и последние политические новости, и криминальная хроника, и обрывки песен, и все, что угодно. Чувствуется, что это не просто игры автора-интеллектуала с формой, а способ погрузить читателя в мир книги, создать нужные образы и настроения.
В воздухе чем-то пахнет, сильно пахнет: не то гипнозом, не то психозом, не то еще чем-то. Словом, пахнет чем-то в воздухе, сильно пахнет, хоть нос затыкай!
При чтении книги невольно начинаешь дышать тем же воздухом, и чувствуешь то ли гипноз, то ли психоз, то ли что-то еще…
Роман одновременно и необычайно кинематографичен, и настолько ярок, что не нуждается в экранизации. Хотя, знаменитый фильм Фассбиндера я, конечно же, посмотрю.
Во-вторых, в книге поднимаются близкие мне темы свободы выбора и предопределенности. На мой взгляд, «Берлин, Александерплац» прекрасно иллюстрирует иллюзорность любой свободы выбора. Город-механизм перемелет своими жерновами зернышко-человека, скотобойни работают безостановочно, «палачи» и «жертвы» приговорены к своим ролям, человек не сможет выйти за свои пределы. Не только Франц, но и Ида, и Рейнхольд, и Лина, и Пумс, и Герберт, и обе Эмилии, пытавшиеся изменить судьбу, меняя имена – все следуют своей судьбе. Кто-то может сказать, что не судьбе, а характеру, но ведь и характер – это судьба…
Что ж, человек не машина, дает что имеет, больше не выжмешь.
В-третьих, Дёблину удалось со мной проделать ловкий фокус – заставить меня вжиться в шкуру персонажа, изначально вызывавшего только неприязнь, раздражение и даже ненависть. По мере чтения и осознания трагедии человека, полного энергии и сил, но неспособного все это осознать и как-то разумно применить, не умеющего «пользоваться головой» и живущего под влиянием неосознаваемых импульсов, я уже не была способна на негатив по отношению к Францу.
А после того, как находишь Франца в себе (или себя во Франце), то уже не удивляешься, что в пустую голову приходят «проклятые вопросы», свойственные скорее героям Достоевского:
И теперь он решил узнать, есть ли у него вообще права на этом свете. Вот и хочет Франц дознаться, за какие грехи ему руку отрезали. В чем он виноват, да и виноват ли?
И особенно приятно, что к конце своей Одиссеи по Берлину о Франце уже можно было сказать:
Этот человек близок к прозрению. Впрочем, многие были близки к этому. Но пойми, он недалек и от осознанного действия.
Меня, как ни странно, последние главы книги заставили почувствовать оптимизм и надежду на лучшее. Ну, а еще захотелось сразу же перечитать книгу. Впрочем, автор об этом догадывался:
…книгу эту надо перечесть два-три раза и хорошенько запомнить описанные в ней события, тогда правда их станет для вас наглядной и осязаемой.
Книга прочитана в рамках игры "Долгая прогулка", команда Angry nerds
Огромная благодарность "соучастницам" blade_o_grass , KaoryNight и прекрасному капитану Spade
Эту книгу я прочитала не по своему выбору. Если быть точнее, книгу выбрала я, но знакомство с этим писателем волей случая стало обязательным для меня. Вероятнее всего, без «пинка» от ДП «Берлин. Александерплац» я бы не выбрала для чтения, особенно весной, когда на улице такое ласковое солнышко и уже цветут деревья...
Франц Биберкопф после четырех лет тюрьмы за убийство сожительницы выходит на свободу. Ах да, он ведь жил за ее счет. Да и вообще жил не совсем правильно, а скорее даже наоборот. Но вот Франц на свободе. Но даже за эти четыре года мир изменился. Францу страшно. Его ужасают перемены в обществе. В полубезумном состоянии он попадает в общество евреев, которые помогли ему очнуться и вернуться к нормальной жизни. Франц даже поклялся всему миру, что будет жить честно и больше не вернется к прежним привычкам.
Чем Франц отплатил евреям? Какими стали его отношения со старыми друзьями? Как сложилась личная жизнь Франца? Смог ли Франц остаться честным? – ответы на эти и много других вопросов ищите в книге. Они спрятаны там за газетными статьями, народными преданиями и фольклорными рассказами, и многими другими элементами, которые Альфред Деблин использовал в этом романе.
Все эти дополнения делаю книгу только интереснее. С их помщью автор смог не просто рассказать о жизни одного человека, он довольно точно и тонко передал все те настроения, которые царили в немецком обществе после Первой мировой войны. И в этом большая ценность романа. Но не думайте, что все лежит на поверхности. Порой докопаться до сути очень непросто. Мысли героя скачут с одного на другое, его неожиданные решения заставляют ужаснуться. Интересно то, как автору удалось извращенного Франца показать так, что вначале повествования начинаешь невольно ему сочувствовать. А кому сочувствовать? Садисту-убийце-сутенеру? Где-то со второй половины книги я осознала, что Франц мне жутко неприятен. И эта неприязнь постоянно находилась на грани превращения в ненависть. Как можно ненавидеть выдуманного героя? Оказывается, это легко получится, если автор будет так мастерски раскрывать всю подноготную своих героев, как это сделал Деблин.
Конечно, в книге поимо Франца Вы встретите множество других персонажей. Если Главным мужчиной романа остается Франц, то с женскими образами все обстоит иначе. Каждая новая женщина в жизни Франца как бы обозначает новый этап его жизни. Каждая из них получила свою «отметину» Франца: кто-то в виде смерти, кому то всего лишь сломали жизнь. Франц наделен удивительной способностью: он легко может испоганить жизнь любому.
Необычная книга. Очень многослойная. В такой литературе даже после третьего прочтения можно находить новые нюансы.
Маленький совет для желающих действительно насладится чтением: постарайтесь раздобыть именно бумажную книгу, а не ее электронную версию. Поскольку в бумажном варианте сразу будет лучше видна структура текста, выделены те многочисленные вставки и дополнения, которые автор так щедро использует в этом романе.
Прочитано в рамках игры "Долгая прогулка".
Огромное спасибо kristina_lenora , pinnok и Heileng за то, что помогли мне пережить эту книгу!
Все, что рассказано в книге "Берлин — Александерплац" о судьбе Франца Биберкопфа, происходило на самом деле, и книгу эту надо перечесть два-три раза и хорошенько запомнить описанные в ней события, тогда правда их станет для вас наглядной и осязаемой.
Несмотря на не слишком большой объем и достаточно простой язык повествования, проглотить эту книгу залпом мне не удалось. Приходилось останавливаться, чтобы отвлечься и подумать...
Больше всего чтение романа Дёблина напомнило мне собирание картины из двух тысяч пазлов... Кусочки, фрагменты, лица, маршруты трамваев, заголовки газет, рекламные объявления, вывески, куски разговоров, афиши фильмов, мелькание имен, названий улиц... И через эти эпизоды нас ведет совершенно никчемный, неинтересный и даже некрасивый не первой молодости мужчина, который ничего не добился в жизни... Франц Биберкопф, бывший сутенер и убийца, который на наших глазах выходит из тюрьмы в непростую жизнь большого и бурного Берлина 1928 года...
Больше всего стиль Деблина напомнил мне, как ни странно, Германа Мелвилла... Такое же нагромождение казалось бы, лишних деталей и эпизодов, бесконечные смены стиля повествования и ритма рассказа... Перебивки текста кабацкими песенками, энциклопедическими сведениями и библейскими сюжетами... Сначала - все распадается на фрагменты. А потом, когда удается немного отстраниться и подумать - собирается в огромное полотно, подробнейшую картину, сплошь из мелких деталей. Такой Берлин ХХ века глазами Иеронима Босха.
В этом Берлине автора волнует и захлебнувшаяся недавно революция, и непростое, как и везде, положение рабочих, и реваншистский подъем национального самосознания, и зарождающийся антисемитизм как поиск виноватого, и многое, многое другое...
И этот ничтожный герой, и круговерть персонажей вокруг него - становятся почти не важны... Бандиты, коммерсанты, проститутки, социалисты, нацисты, агитаторы, воры, алкоголики, марухи, работяги и шулеры... Это тот самый скот, который очень скоро волей небольшой кучки дорвавшихся до власти уродцев попадет на всемирную бойню... Кто-то - в качестве мясной туши для забоя... Кто-то - в качестве мясника...
И какая роль сильнее разрушит человека - сказать трудно.
По крайней мере, у Франца Биберкопфа в романе была возможность попробовать себя и в честном труде, и в преступлении, и в безудержном пьянстве, и в нежности, и в болезни, и в ярости... Ни в чем он не обрел силы, цельности, благодарности. Он просто так и шел сквозь людей - мужчин и женщин - ничего не давая близким... Хотя и друзья вокруг него возникали неравнодушные, и женщины - любящие...
Одно вот только смущало меня всю книгу. Я так и не смогла понять, что именно находили в нем все эти женщины? Пусть глупые, пусть падшие... Но ведь ничего в нем не было, кроме этой неистребимой уверенности в своем мужском праве, подкрепленном грубой физической силой... Неужели нам так мало нужно, чтобы любить?
Книга очень кинематографична. Однако, снять её не так просто, поскольку сюжет в ней - явно не главный элемент. И тут роману особенно повезло. Экранизировать его взялся Райнер Вернер Фассбиндер - и снял мрачный, безысходный шедевр.
Не помню, настолько ли сильно в фильме ощущаются все эти библейские обобщения, присутствует и волшебно переплетается параллельное развитие нескольких разных историй, но то, что тяжесть наваливается с каждой минутой, а затхлость атмосферы душит зрителя - это у Фассбиндера совершенно точно совпадает с написанным у Дёблина.
И еще одна, неожиданно зацепившая меня мысль. Герой Деблина - Франц Биберкопф - мне, конечно, не мог понравиться. Не думаю даже, что его любит сам автор. Но вот сочувствовать и сопереживать ему - Деблин меня заставил. И я практически впервые задумалась, что даже такое большое тупое животное способно горевать, испытывать стыд и искренне привязываться к людям.
Роман - прекрасен. Одно плохо. Прочитавшего - плотно накрывает серой тоской. А уж живущего без близких в большом городе - почти наверняка состоянием одиночества и безысходности. Но это мы зря! Благодаря Деблину мы точно знаем как жить не надо...
Книга прочитана в рамках командной игры "Долгая прогулка". Уровень 4.
Команда МАНьЮчки.
Довольно долго я мучительно думала, что же написать про эту книгу. Пыталась выстраивать какие-то цельные предложение, что-то похожее на осмысленный текст. Пару раз я даже ловила какую-то идеальную мысль, что-то вроде «это книга, главный герой в которой – город», или «боже, как безупречно воссоздана атмосфера времени, в котором происходят события», или вот еще фраза, которая постоянно крутилась в голове – «эта книга - безумная смесь метода нарезок Берроуза и снежного кома событий «Парижских тайн» (тут я вспоминала, что Дёблин жил раньше, чем Берроуз, и значимость этой фразы устремилась к нулю). В общем, миллионы обрывочных строк крутились в моей голове, да только рецензию из них не сделаешь.
И тут – Просветление.
Вчера мой молодой человек, пока я ползала на кухне, готовя еду, начал смотреть фильм. Когда я пришла, он посмотрел уже 2/3. Та 1/3, что посмотрела с ним я, ввела меня в легкий ступор. Напрашивался единственный вопрос: «Про что фильм?!» На что мне ответили: «Ни про что. Про жизнь». Это был Джим Джармуш «Пределы контроля», который после себя оставил едкое послевкусие, которое не заелось даже забавненькими видео на ютюбчике.
И сегодня утром, когда я, добираясь до работы, в очередной раз подумала, как и о чем мне писать рецензию, меня осенило.
Что мне сказать о книге? Про что она?
Ни про что. Про жизнь.
Про такую, которую не обманешь, не подкупишь, у которой не выменяешь грязь на золото. Про ту, которой надо дорого заплатить, чтобы получить желаемое.
Она не прощает долги, а Франц ей задолжал, было дело, ой задолжал. И хотел улизнуть от нее, обмануть, кинуть. Но нет. Она возьмет свое. Баш на баш. Но Францикен парень был упертый, не знаешь, что в голову ему взбредет. А взбрело ему в голову не сдаваться, не замечать, идти вперед. А жизнь все трясет и трясет с него долг, трясет и трясет.
Вот она, смотри — великая блудница, имя же ей Вавилон, сидит она на водах многих. И ты видишь жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. И она облечена в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом и держит золотую чашу в руке своей. И на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать мерзостям земным, и жена упоена кровию праведных…
Вытрясла. Успокоилась. Пустила Франца своей дорогой. Дала ему шанс. Может, и Германии дала? Ах. Ведут на бойню молодых бычков, только травку они дожевали, глаза наивные, куда ты меня ведешь, лакомство ли меня ждет за этой дверью…
Тяжелая, невероятно тяжелая книга. Не идет и не отпускает. Как петля на шее – и рвануть страшно, и назад дороги нет.
Советую, безгранично советую. Да вот только говорить о ней – слова на ветер. Каждому свое.
Прочитано в рамках игры "Долгая прогулка". Уровень 4, апрель.
Не случилось любви с Дёблином. Эти отношения я бы назвала "лучше дать, чем попытаться объяснить, почему нет".
Какое-то рассудочное осмысление не взатяг.
Прибаутки, чтоб ком реальности лучше лепился - ок.
Бойня в подробностях, чтоб провести параллели от бычков к людишкам - ок.
Хороший парень Франц, голова садовая, ну убил свою бабу, но и посидел за это ведь, а теперь будет порядочным человеком, если никто не помешает, а ведь норовят. Ок. Было бы хорошо, если бы для порядочности можно было только по пивнухам заседать и с девочками развлекаться. Все тогда порядочными бы стали. А так мир всё давит и давит. То одно подстроит, то другое. Напасть.
Смерть дает изрядного прочухана Францу, так-то. Это один из сильнейших моментов, не считая страшную и нелепую гибель нежной девочки Мицци. Ничто меня не забирало, а вот она - да.
История, которая могла бы закончиться мелодраматической смертью с горя, закончилась жизнью без жизни. Оболочка Франц поднимается со смертного одра и шурует в жизнь, пусть и без руки и задушевной подруги Мицци. Ох и утомил он меня.
Ритм киношный, музыка бравурная. Кричат лоточники, выпивохи стучат кружками, политически подкованные юнцы готовятся ходить строем и трясти основания, муж убил жену, ночной сторож продался домушникам за коньячок, а не желаете ли наилучшего средства от облысения, чтобы бабы не отказывали?
Лампомоб-2017, за совет спасибо Skorpi
Как бы там ни было, а познакомиться было любопытно.
Книгозаметки
Житие грешника Франца
Наказание начинается.
© Дёблин, БА. Книга первая
Одиннадцатая заповедь гласит: не будь дураком.
© Дёблин, БА. Книга четвёртая
Вы спросите, есть ли на свете справедливость? Скажем прямо — пока что нет, во всяком случае до этой пятницы не было.
© Дёблин, БА. Книга шестая
Не зевай, а прозеваешь — на себя пеняй, на смех поднимут, а то и на штыки.
© Дёблин, БА. Книга девятая
Я думаю, что эта книга написана как житие святого, только вместо святого автор рассказывает про Франца Биберкопфа, который страдает, проходит путь земной, полный тяжких испытаний, у которого Бог только отнимает и отнимает, но даже от Смерти Франц чудесным образом спасается и продолжает жить. От обычного святого Франц, конечно, отличается: он непокорный, яростный, не смирившийся, он хочет быть порядочным, но раз за разом впадает в грех. Однако — как и положено святому — он проходит Путь Страданий, который ему уготовал Автор-Бог. Кроме того Франца преследуют видения. И у него даже есть персональный дьявол:
И Рейнхольд идёт на него — адский пламень сверкает в его глазах, и рога торчат на его голове, рычит Рейнхольд:
— Ну что ж, давай поборемся, покажи, какой ты есть, Францекен, Францекен Биберкопф! Хо, хо!
Автор использует это сравнение, как метафору, не подумайте чего плохого — роман вовсе не фантастический (если только апокрифический, да и то, лишь самую малость). Роман про Франца Биберкопфа очень странный, и дело даже не в лоскутной форме повествования. В романе явственно чувствуется влияние Библии, автор не стесняясь пересказывает оттуда песни и целые книги; чего только стоит история об Иове, которого Бог позволил сатане испытать всеми бедствиями земной жизни. История Иовы в пересказе Дёблина точь-в-точь повторяет историю Францу, но я узнала об этом, только дочитав книгу до конца. Тогда-то я и задумалась, как много таких историй было в книге, как много подсказок о том, что уготовано Францу, автор разбросал по всему тексту — это были знамения, божественные видения, которые же, однако, проявились только постфактум. Так вот, роман про Франца Биберкопфа странен тем, что читать его очень скучно и тяжело (давайте смотреть фактам в лицо, это скучно — иначе не скажешь), но осмыслять его после чтения, просматривать текст в ретроперспективе знания — поистине увлекательно. По хорошему, его бы стоило перечитать. Как говорил сам автор:
Всё, что рассказано в книге «Берлин — Александерплац» о судьбе Франца Биберкопфа, происходило на самом деле, и книгу эту надо перечесть два-три раза и хорошенько запомнить описанные в ней события, тогда правда их станет для вас наглядной и осязаемой.
Послевкусие от чтения — лучшая часть этой книги. (Правда, боюсь, что перечитать её — подвиг выше моих сил).
Например, постфактум я решила, что книга всё-таки больше похожа на житие святого, чем на экспериментальный роман в духе экспрессионизма. В романе можно выделить семь видов текста (на самом деле больше, но в какой-то момент мне надоело считать).
1. Есть основной сюжет. Ничего сложного: Франц выходит из тюрьмы и решает начать новую жизнь. В этом ему помогают добрые люди, но — плохих людей, будь то обманщики, плуты, воры, бандиты, убийцы, намного больше, и добродушный, доверчивый, глуповатый, себялюбивый, боящийся слабости и страданий как огня Франц раз за разом сбивается с пути истинного. Это приводит к печальным последствиям — новым преступлениям, новым трагедиям, а также «жестокому, страшному и горькому концу».
2. Есть мысли в скобках. На самом деле они не всегда в скобках, но это что-то вроде обращений Франца к самому себе, рефлексии. В конце книги такой вид текста заполняет страницы от края до края, и внутренний голос Франца там перемешивается с песнями и словами Смерти, хотя и та, на мой взгляд является лишь фантазией (бредом, галлюцинацией, порождением подсознательного) Франца. Это очень важный слой текста, содержащий в себе психологическую подоплёку жизни и поведения главного героя.
3. Также существуют правила. По началу, когда Франц только вышел из тюрьмы, казалось, что он просто для собственного спокойствия раз за разом повторяет правила, усвоенные в её стенах. И это было понятно: на свободе Биберкопф чувствовал себя неуютно. Но потом одни правила подменяются другими: законами страны, законами банды, законами Библии. В какой-то мере все эти правила ограничивают сознание главного героя, а может быть — направляют.
4. Есть метафоры-ощущения. Автор не говорит, что Франц, увидев сестру своей умершей подруги, потерял голову и стал её целовать, автор пишет:
Веками стояли горы нерушимо, и проходило по ним войско за войском с пушками и с боевыми слонами, и вдруг полетят эти горы вверх тормашками, расколются в щебень — где-то внизу, в глубине — трах-тах-тарарах — и конец. Тогда уж ничего не поделаешь. И говорить об этом не стоит.
Иногда метафорами выступали целые легенды и истории, напрямую не связанные с сюжетом. Пока я читала книгу, я всё гадала, зачем они нужны? Зачем нужен Иова, Авраам, Блудница Вавилонская, зачем нужно описание того, как скот забивают на бойне? Зачем нужна газетная история о русском студенте, застрелившем свою невесту? В конце же стало понятно, что это сложные многозначные метафоры, через которые автор передавал и общее настроение, и вполне конкретные мысли. Вот только дойти до всего этого читатель должен был сам.
5. Есть в тексте бюрократические предписания, документы и прочая канцелярщина. Эту часть можно было бы отнести к п. 3, но в отличие от правил, которые ограничивали или направляли Франца, этот вид текста практически не имеет никакого отношения к сюжету. Как метафоры, только правила и с совершенно неясными целями. Во всяком случае, мне они до сих пор не ясны.
6. Моя любимо-ненавистная часть в книге — реклама, рекламные объявления и всяческие лозунги. Этот вид текста читался необычайно легко, потому что и написан был легко: часто стихами, лаконично, самым нахальным образом втюхвая свой товар простачкам-читателям (честное слово, я бы даже кое-что купила, если бы оно существовало в наше время). Вот этот вид текста точно использовался, чтобы передать атмосферу: когда Франц (или кто-то рядом) читал газету, или когда шёл по улице и смотрел по сторонам. Я очень хорошо представляю, как много в нашей жизни рекламы, потому что по роду профессиональной деятельности в недалёком прошлом всегда обращаю на неё внимание. Но я и не подозревала, что в Берлине 1930-х годов рекламы было ничуть не меньше! Но этот вид текста легко может свести с ума. Впрочем, думаю, уже и так понятно, что роман — сложный, и его чтение опасно для неподготовленного ума.
7. Последний вид текста, который у меня хватило терпения выделить, — это «пивные» байки. Часть социальной реадаптации Франца после тюрьмы включала в себя — по совету одного классного рыжего еврея, о котором я расскажу чуть ниже, — активное общение с людьми, друзьями, собутыльниками в пивной, случайными прохожими и т.д. В активной социальной фазе Франц, мне кажется, общался со всеми подряд, — и все подряд горели желанием травить байки. Чаще всего это происходило в пивных, ещё чаще — затрагивало политику, но так или иначе, эта часть выделяется очень явно. И чем-то она сродни Метафорам из п. 4, только истории рассказывали люди, а не сами истории приходили к главному герою из ниоткуда. И именно в этих историях сильнее всего отражалась жизнь немцев в 1928–29 годах.
Какое-то время я думала, что эта книга — поток сознания Биберкопфа. Или что из пёстрой мозаики разнородных видов текста автор хотел составить раздробленную, но меткую картину своего времени. В чём-то получилось даже пророчески — новая война, коммунисты, Берлинская Стена, — и не скажешь даже, что книга написана в 1930-м, а не каких-нибудь 40 лет спустя. Дёблин использовал разнообразные стилистические приёмы — часто действительно экспрессивные, — и шил своё лоскутное покрывало-текст. Но описываемая эпоха и главный герой интересовали его в равной степени, поэтому большая часть этих приёмов отражала внутреннюю жизнь Франца. Думаю, это были первые звоночки безумия Биберкопфа. Эта книга — об обычном человеке, грешнике, переживающем трудные времена, вот только он — впрочем, как и все мы, — немного безумен, как мне кажется. Ещё один плюсик книге.
Напоследок хочу упомянуть про некоторых персонажей. Вся книга — про Франца, поэтому рассказывать о нём нет нужды. Я уже упоминала его персонального дьявола, Рейнхольда. Этот парень с лицом умирающего от чахотки — человек, которого Франц считал своим лучшим другом. Даже когда вскрылось, что Рейнхольд сотворил с жизнью Франца, тот всё равно испытывал к этому чудовищу странную симпатию и привязанность. Не то чтобы по-настоящему странную, думаю, многим людям знакома болезненная привязанность к людям, которые приносили им только горе. Здесь — похожий случай. Интересен не столько характер Рейнхольда, сколько его запутанные отношения с Биберкопфом.
Кроме того, у Франца был и свой ангел — Мицци. После всех трагических событий Франц не мог представить её иначе как по-прежнему любящей его:
Лицо у неё такое спокойное, кроткое. Она в своём обычном платье и в знакомой шапочке, плотно облегающей голову и прикрывающей уши и лоб. Ее ясный взор устремлён на Франца. Кротко, с любовью глядит она на него.
С Мицци у Франца всё было не так, как с Идой, которая умерла от его руки, из-за чего его и посадили в тюрьму. С Мицци всё было иначе, но определённые параллели явно прослеживались — от этого история становилась трагичнее. Хотя куда уж больше — после всего, что с Мицци случилось.
А есть в книге и свой (до известной степени) трикстер — рыжий еврей по имени Нахум, которого Франц встретил в первой части романа. До самого конца я вспоминала этого рыжего еврея, хотя он больше так ни разу и не появился. Он вышел на сцену только в начале, чтобы встретить Франца после тюрьмы и помочь ему оправиться от первого шока свободной жизни, в которую Франц не мог поверить. Добрый, рыжий Нахум. Франц тоже часто его вспоминал. Нахум сказал ему одну очень важную вещь, которая далеко не сразу и всё равно не вполне дошла до главного героя:
Главное в человеке — глаза и ноги! Видеть людей и подходить к ним — это уметь надо.
Мне же Нахум запомнился, как самый добрый человек в Берлине. И его манера ходить по городу и рассказывать незнакомым людям — уж не знаю, почему, но эта манера почему-то показалась присущей даже не Нахуму, а самому автору — Альфреду Дёблину, даром, что он тоже еврей. Возможно, я всё время вспоминала рыжего еврея, потому что стиль самого автора не давал мне о нём забыть, казался созвучным и всё время напоминал. И слегка ироничный дёблиновский стиль я обожаю.
Итак, наш герой благополучно вернулся в Берлин. Он поклялся начать новую жизнь. Возникает вопрос, — не закончить ли нам на этом? Конец — счастливый и ясный — напрашивается сам собою, а вся повесть отличалась бы одним достоинством — краткостью. Но наш герой не первый встречный; это Франц Биберкопф, и я вызвал его к бытию не для забавы, а для того, чтобы пройти с ним всю его подлинную, тяжкую и поучительную жизнь.
То, как написан текст, увлекает. Временами я не могла оторваться, так красивы были фразы, предложения, конструкция в целом. Эту книгу надо читать медленно, смакуя. Или умирая от скуки. Или зажимая уши руками от нестерпимого шума внутри книги. Ну, это кому как повезёт. Лично мне хотелось дочитать эту книгу даже вопреки скуке. Стиль как наживка: знаешь, что если попадёшься на крючок, — будет и больно, и плохо, и мучительно, но всё равно клюёшь на наживку, успокаивая себя тем, что в любой момент можешь соскочить, — но нет, не соскочишь, это начало конца.
Наказание закончено.
© Бася Налич, Житие грешника Франца
Ламповый флэшмоб 2019, за совет спасибо Skorpi , было тяжело, но интересно (:
Наперегонки со временем, тур 5, ход №6
Создаём праздничное настроение с Книгомарафоном (Прихожая, 2А, часть 2)
Рецензию эту я начала писать по частям, потому как уже в процессе чтения хотелось высказать некоторые мысли. Это странная с моей точки зрения книга - интересное стилистическое решение, конечно, но меня оно напрягает. Дабы отбрыкаться от всяческих ханжей с фразами: ""О, Боже, как она могла не оценить Дёблина?! Она его не читала! Или пролистала! Или я не знаю что!" - скажу сразу, читала я вдумчиво и дала себе время на размышления, искренне надеясь, что со временем мое мнение изменится, но какие впечатления у меня сформировались по прочтении трети книги такими они и остались к концу
Довольно интересный ход: скачки от описания к мыслеброжению героев порождает в голове путаницу. Честное слово, мне вроде бы интересно, но с другой стороны возникает ощущение... Как бы его объяснить... Вот, иду я по базару за неким человеком - Францем. А вокруг все такое яркое, толпы народу, все болтают-болтают, шум и гам вокруг. "И я ему говорю, ну что ты взял, ты же вообще ничего выбрать не можешь!" "Вот что действительно интересно - как очень быстро (ну или хотя бы за день-два) заработать немного денег, но чтобы без треша и проституции?" "Наш рейс отложили на полдня, и я совершенно не представляю чем убить время - уже и покурила и пепси с шоколадом выпила". "А я тебе говорю, сажать их всех надо! Моя подруга лично видела, как после митинга они все ходили в посольство США за зарплатой!" Я вырываюсь из базарной толпы и вдруг оказываюсь в Берлине конца 20-х. Оглядываюсь, где же Франц - и не нахожу его. Но это неважно, я просто брожу и слушаю, и мне навстречу выплывает заикающийся мальчик, и я могу просчитать его будущее до самой смерти (без учета второй мировой, кто о ней слышал), юная девица, готовая наивно и шустро перепихнуться с седым господином по-быстрому, не снимая пальто, любители бильярда, мужчина, шепчущий юнцу: "Ты мое солнышко!". В конце концов я могу послушать расписание движения общественного транспорта и его маршрут. Я могу брести вдоль дома, где живет сорокалетняя фрау, от нее недавно ушел мужчина, но нет-нет, о печали нет речи, оставьте свою жалость, в конце концов он был негодяй, а у нее наконец-то появилось время заняться собой. Она еженедельно ходит к парикмахеру и даже ест сельдерей, все говорят, он очень полезный. Сама я к сельдерею равнодушна, и не люблю его даже в супах, но фрау нравится, или она убеждает себя, что нравится. И вечерами, когда она томно затягивается сигаретой, то обязательно проверяет в зеркале, эффектно ли выглядит и бормочет отражению: "Ты еще ничего! Запомни, ты еще ничего!" И даже иногда верит в это.
А что же Франц?
Слюнтяй ты, Франц, тряпка, обижайся не обижайся, а я тебе это прямо скажу. И помяни мое слово — ты еще за это поплатишься
Немудрено найти таких пророков в книге, герой которой плывет по волнам, заранее очерченным писателем. Ибо изначально о нем все известно - и приговор и наказание, интрига отсутствует, и лишь детали замысла дает нам изучить автор. Ах, Франц, немецкий ты Раскольников, не было у тебя Сонечки Мармеладовой, а свою Соню, свою Мицци сгубил ты по дурости своей. Да и вообще, самая большая твоя проблема - дурость. И желание бежать, сверкая пятками, чуть проблема встретится. Подумаешь, подрался с бабой и прибил ее, свое уже отсидел, а кто старое помянет, тому... Но что это? Праведный Франц вдруг наткнулся на подлеца! О-хо-хо, да ведь это первая подлость от людей, что он видел, потому и ломанулся со всех ног в алкоголь, от друзей и врагов, от баб (а что бабы - приходят и уходят, кто их считает-то?) Нет, не первая? Тогда что же он? А Бог его знает! Руку-то не вернешь, что суетиться? Лучше жить назло всем! Он хотел быть порядочным, а ему не дали, мерзавцы, и он им покажет! Он с ними же и пойдет на дело! Какова логика, а? А! Ну а если не удастся и там сбежать от себя, можно попробовать бред, бред спасительный, утонуть в нем, отмахиваясь от баб, им убиенных и не совсем им. Можно там попытаться потерять себя. Или найти. Ведь нам сразу сказано, что ему на роду предначертано и от чего не уйти.
И будет он сидеть на своем шестке, а за плечами прошлое, не стряхнуть. Да только кто это знает, кому интересно? Скучно, господа, скучно...
Спасибо нашему птенчику Ileor , которая показала мне, что о такой книге стоит составить свое мнение...
внимание, возможны незначительные спойлеры
— Хочешь знать, что за человек Франц Биберкопф, загляни на кладбище на Ландсбергераллее, там лежит одна… За это я и отсидел четыре года. Еще правой рукой сработал. Потом газетами торговал. Думал порядочным стать…
Вся история в одной фразе.
Если копнуть глубже, то это немного странный роман о жизни Франца после тюрьмы. А если закопаться по самую шею, то это самая тяжелая вещь, которую я прочла за последние несколько месяцев. Тяжелая во всех смыслах. Ее нельзя просто так проглотить за пару часов, но и отойти надолго от нее не выйдет.
Первые мысли. Так, о чем у нас там сюжет? Ага, мужчину выпускают из тюрьмы, он хочет исправиться. Нормально. Да и язык у автора вроде не сложен. Отлично. Может быстро прочитаем.
Но не думала я о том, что страшно будет ему оказаться на воле, что растеряется он. Благо люди хорошие нашлись, успокоили, помогли добрым словом. И вот так следишь за Францем, за жизнью его, старается мужик, работать думает, ведет себя хорошо. Но его размышления... Уж слишком хорошо Дёблин знаком с психологией личности, мне кажется. Значительную часть текста занимает поток мыслей Франца. Буквально все, что происходит в его голове, попадает на бумагу. За первую треть книги мне пришлось серьезно прерваться раз 7.
Остановись. Выпей кофе. Покури. Обдумай. О Боже...
Как же страшны неудачи для таких людей. Как же тяжело им не скатиться по наклонной. Не плюнуть на все, не спиться, не стать вором/убийцей/насильником. Франц переживает ужасные удары. Он страдает, ты страдаешь вместе с ним.
И что это у него на сердце за тяжесть внутри, не то на сердце давит, не то на легкие - дышать трудно, или предчувствие какое? Словно кто-то камень внутри у него перекатывает. И что это такое? Перекатывает камень, давит, не дает человеку уснуть.
Ему больно, ты сжимаешь кулаки. Его предают, тебе обидно. Заканчивается глава, ты понимаешь, что это все выдумка.
Остановись. Выпей кофе. Покури. Обдумай. О Боже...
И смешно слышать, что это произведение называют милым. Да какое ж оно милое? Кроме душевных страданий тут будет тонна грязи и лжи. Изнасилования и убийства. Измены и кражи. Алкоголь и блевотина.
Автор не скупится и на жуткие, кровавые подробности. Сцена на скотобойне занимает несколько электронных страниц. Это же невозможно читать! Или вот очень сочный пример:
Он страшно избил Труду, выдрал ей клок волос, расколотил о ее голову зеркало, а под конец, когда она подняла крик, расквасил ей физиономию. Да еще как!
Форма текста немного необычна. Сколько лет живу, сколько книг прочла, не знала, что она называется "литературный монтаж".
Интернет сообщает:
Монтироваться может весьма разнообразный и часто разнородный материал: мемуары, официальные документы, автобиографические записи, произведения самих писателей, отзывы критиков, отрывки из исследований и пр.
Так и здесь: то тут, то там всплывают всевозможные вставки. Например, в самом начале, мягко говоря, удивляют выдержки из справочника по анатомии (?) - факты об эрекции. Дальше будет не так круто: судебные постановления, рекламные лозунги, местная хроника, выдержки из дневника девушки, маршрут трамвая, разрешение на охоту и т.д. Всего не перечесть. Большинство из них ни к месту, с одной стороны. А с другой, составляют полную картину Берлина тех лет.
Ах да, встречались еще забавные фразочки:
Взор лихорадочно блестевших глаз блуждал в темноте, губы ее дрожали, двоеточие, кавычки, о Лора, тире, тире, Лора, тире, кавычки, точка - точка, точка, запятая, вышла рожица кривая...
или вот еще одна красота:
Выпить надо. Водки, водочки, водчонки! Душу согреть. Эх, хорошо… Коль у тетушки запоры, ей полезны помидоры!
Подозреваю, что это все тот же монтаж.
Возможно, кого-то волнует наличие в книге фашизма (все-таки Германия конец 20-ых). Так вот тема затронута совсем немножко, пару страничек. В этой книге гораздо больше гомосексуализма и законов Ньютона.
В целом, могу сказать, что первое впечатление оказалось обманчивым. Во-первых, текст написан не совсем простым языком. Во-вторых, у Дёблина вышел психологический роман. В-третьих, он меня просто раздавил.
Она мертва — тело ее, глаза, язык, ее губы — все неживое… пойдем скорей домой, я — твоя…
Долгая прогулка. 2014. Апрель. Books & Wine & Rock'n'Roll