Рецензии на книгу «Ученик философа» Айрис Мердок
— Ну, тут вам точно нечего бояться. Я вообще думаю, что никто не попадет в ад.
— Даже Гитлер? Мне хотелось бы думать, что он в аду.
— Ну разве так можно, оставьте эти мстительные мысли!
Вот это было ух. Айрис Мердок в принципе не умеет писать простых романов, но "Ученик философа" это нечто.
Казалось бы, история маленького городка со своими легендами, курьезами и сплетнями, ничего более. Здесь каждая собака знает, кто ты такой, с кем грешила твоя прабабка и какие ее плохие качества не могли не передаться и тебе. Здесь в саду живут лисы, цыганки в считанные мгновения находят пропавшее, а местные пабы не вмещают всех желающих. Это история городка, у которого есть кумир - тот самый философ Розанов, прибытие которого ждут как цунами. А тут еще его бывший ученик в порыве гнева покушался на жизнь собственной жены. Или это был лишь несчастный случай? Бравым жителям Эннистона придется знатно покопаться в этой истории, то доказывая невероятное, то опровергая самые простые истины. Ну а нам придется самим во всем разобраться - и не сойти с ума от гротескности происходящего.
Шквал эмоций, спрятанный среди букв. Мне приходилось постоянно продираться через, казалось бы, простое повествование, наполненное, конечно, множеством описаний и семейных историй, но тем не менее. Настоящая какофония звуков, действия и диалогов без каких-либо ремарок. Такое ощущение, что ты оказался пленником в очень узком пространстве, среди такого шума и эмоциональной активности, что хотелось бы сделать ноги, а фигушки. Каждый абзац - это курьеза, это фарс чистой воды с такой примесью едкой иронии и небылиц, что только и остается, что глаза на страницы выпучивать и вопрошать: "Да есть тут хоть кто-то адекватный?". Первое время кажется, что таковым является рассказчик - мол, нормальный мужик, сидит себе в засаде, за всеми подглядывает (ну все мы не без греха...) и нам рассказывает, что соседи у него с причудами и "шо там бы-ы-ы-ыло!". Но пройдет совсем немного времени, и вот он уже в образе Безумного Шляпника замыкает фантасмагорическое шествие главных героев, прихлопывает-притопывает и говорит что-то вроде "Да, мы тут все не от мира сего, а ты чего ожидал, братюня?".
Как итог - это был настоящий крышеснос от признанного мастера своего дела. Я нисколько не жалею, что взялась за этот роман, он настолько многогранен, что слов не хватает. Главное - войти во вкус и не сдаваться под напором эмоций всей ватаги персонажей - и тогда вас ждет действительно не просто история одного городка, а как минимум революция и все праздники мира в одном лице, приправленные серьезными и вдумчивыми рассуждениями на тему религии, прощения, спасения, жизни и чего только не.
Прочитано в рамках книжного клуба "Борцы с долгостроем".
Любить иных тяжелый крест
А пытаться любить Мёрдок - и вовсе тяжкая повинность и истинное наказание. На страницах её книг слишком много неприукрашенных, невыносимых, неподъемных героев. Всё начинается с полнейшей невозможности запомнить их имена и родственные связи. Основательный, притянутый чугунными канатами к земле текст, плотный, насыщенный, монументальный. Не придраться. Здравствуй, депрессия. Здравствуй, тоска. Проходите, садитесь. Так я читаю Мёрдок.
Забудьте о названии. Главным героем всё же будет сам философ - Джон Роберт Розанов - престарелый дюгонь, лениво пускающий пузыри в своём умственном болоте. Именно он является ядром книжной Земли, её осью и первоосновой, стимулом, начальным ускорением и импульсом. Этому равнодушному недочеширскому коту, не способному наладить ни с кем человеческие отношения (ни дружеские, ни любовные, ни родственные), почти каждый обитатель Эннистона (тихого городка, славящегося своими купальнями) стремится притащить в зубах, словно кот любимому хозяину, символическую мышь ради скудного одобрения, ради малейшего проблеска заинтересованности с его стороны.
Его далеко и безнадёжно бывший ученик Джордж - неудачник байронического типа - изображает "одинокого и непонятного", вьётся побитой собакой вокруг внезапно вернувшегося в родной город Розанова, картинно страдает и творит злодейства, вызывая необузданные страсти в сердцах местных матрон. Несчастье представляется "ему профессией, частью зловещего долга, который все сильнее и ужаснее вырастал перед ним".
Плюс ещё полсотни гипертрофированных, почти карикатурно-опереточных, но всё же очень достоверных героев, среди которых лишь парочка вызывают снисходительную симпатию (что удивительно, ведь у Мёрдок каждый персонаж скорее раздражает и злит).
Это мой второй подход к творчеству автора (знакомиться с ней я начала с "Чёрного принца", которого перечитывала дважды со смешанным чувством восхищения и отвращения), и на этот раз, снова признавая безусловный писательский дар Мёрдок, я убедилась в том, что это не моё, категорически, физически, бесповоротно и окончательно. И на то есть несколько причин.
Во-первых, у г-жи Мёрдок патологическая страсть ставить своих героев в неловкое положение, а потом безжалостно препарировать каждый порыв и терзание их мятущейся души. Автор превосходно умеет откапывать в человеческих выдуманных сущностях самые отвратительные, самые неприглядные продукты духовной деятельности и выносить их на суд читателя, делая это с завидным педантизмом, последовательно и с удовольствием.
Во-вторых, вся книга от корки до корки пропитана противоестественностью отношений персонажей, не способных и, что самое неприятное, не стремящихся друг друга понять; противоестественностью их привязанностей, стремлений и проявлений. "Ученик философа" - настоящая кунсткамера странных любовей: !спойлер! Джорджа, Алекс, Пёрл, Хэтти - к Розанову, Розанова - к Хэтти, Хэтти - к Пёрл и Тому, Тома - к Хэтти и Эмме, Эммы - к Тому и Пёрл, Дианы и Стеллы и массы других дамочек - к Джорджу и проч. и проч. !спойлер! Получается, что почти все упомянутые в книге жители Эннистона опутаны липкой паутиной почти извращенных страстей.
В-третьих, большая часть книги тянется невыносимо долго, скучно, как варёная сгущенка (только не так вкусно, конечно), и вот уже ненавидишь эту Мёрдок, думаешь, как будут смотреться две красные звёздочки рядом с названием книги, а тут - бац! - и фееричный, эмоционально и событийно насыщенный финал, примерно две сотни страниц, от которых невозможно оторваться, и ты уже любишь эту умную безжалостную сирену от литературы, но после - обстоятельное послесловие, подробный разбор полётов, снова нудный, снова многословный и вызывающий лёгкую гадливость.
Хотите понять, о чём книга? Вот вам цитата с выделенными ключевыми словами:
На самом деле мы гораздо более хаотические творения, и в нас даже больше грубого случайного мусора, чем утверждают искусство и вульгарный психоанализ. Понятие греха тут, возможно, больше подходит, чем научная терминология, и с той же вероятностью может оказаться целительным. Грех гордыни в жизни конкретного человека может быть малым или великим, а раненое тщеславие — мимолетным уколом булавки или саморазрушающей, даже убийственной одержимостью. Возможно, уязвленное тщеславие толкает на самоубийство больше людей, чем зависть, ревность, злоба или жажда мести.
А сейчас будет крайне сексистское замечание! Мёрдок - настоящий мужик, писатель-самец, даже альфа-самец, безжалостный, расчётливый и непонятный. Она снова взбесила меня, влюбила и разбила мне сердце...
Книга прочитана в рамках игр: Флэшмоб 2014 (спасибо Soulcifo за такой противоречивый совет) и
Книжное путешествие.
Шляпа фокусника
Очередной псевдоинтеллектуальный роман от Айрис Мёрдок
Отличительный признак романов Мердок: персонажей много, все они куда-то мечутся, предпринимают какие-то телодвижения (как правило, плохо продуманные и импульсивные), а автор (или рассказчик) пытается придумать происходящему разумное (но никогда не логичное) обоснование.
Таков и "Ученик философа". В центре сюжета - семья Маккефри и их чудаковатые друзья и родственники. Самый яркий представитель почтенного семейства, конечно, Джордж. В начале книги он предпринимает попытку утопить собственную жену, но он при этом не убийца, симпатии автора и читателей однозначно на его стороне. Он просто мятущаяся, не знающая покоя душа, обреченная на вечные скитания и непонимание.
В Джорджа влюблены все без исключения жительницы городка Эннистона, где происходит действие. Он, как водится истинному роковому мужчине, более-менее к ним ко всем равнодушен ("чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей"). Но и у Джорджа имеется свой собственный "злой гений" в лице философа Джона Роберта Розанова (философ, Розанов, где-то это уже было, нет? В общем, автор не затрудняет себя поиском менее очевидных ассоциаций). Философ, в свою очередь, плевать хотел на бывшего ученика Джорджа, так как влюблен в собственную семнадцатилетнюю внучку. Осознавая неуместность подобных чувств, дед решает выдать Хэтти (так зовут внучку) практически за первого встречного, которым оказывается младший брат Джоджа Том...
Ни к чему, считаю, раскрывать подробности сюжета, скажу лишь, что в романе есть одна по-настоящему сильная, длинная и хорошо выписанная сцена (речь идет о пикнике семейства Маккефри у моря). Приятных достоинств у книги не одно и не два. Так, мне очень понравилась созданная писательницей атмосфера Эннистона - города, славящегося своими горячими источниками и купальнями. Многие встречи и разговоры происходят именно в купальнях, у бассейна или в "пароварках" - углублениях с горячей водой, рассчитанных на несколько сидячих клиентов. Это все по-настоящему очаровательно: тихая жизнь провинциального города, полная сплетен, молодежь, разбивающаяся на группки, то, как самые инфернальные персонажи романа, ничем не отличаясь от праведных и правильных горожан, чинно шествуют в купальни, чтобы поплавать в бассейне под открытым небом или отмочить тело в воде температурой 45 градусов по Цельсию.
А что до демонизма, которым Мёрдок обожает наделять своих любимых героев... Я так и не поняла, за что она так наказала Джорджа тихой семейной жизнью, к которой он в конце концов приходит. Ведь счастье было так близко, так возможно... Джордж чуть было не уехал в Испанию с женщиной, которую он действительно любит. И вот это "избавление" героя было по-настоящему правдоподобно и психологически достоверно. Но Мёрдок не была бы Мёрдок, если бы не припасла для самого финала рояль в кустах. В этом романе он, как никогда, причудлив: попытка убийства, летающая тарелка, нервическая слепота... Все эти беды приключаются с Джорджем, но ради чего? Ради того, чтобы он "примирился" с провинциальной жизнью и больше не видел "снов о чем-то большем"?
Для Мёрдок герои - марионетки. Логика развития характера бессильна перед капризом писательницы распорядиться жизнью персонажа самым нелогичным и экстравагантным образом.
Но мы прощаем ей даже эту надуманность ради удовольствия наблюдения за эксцентрично ведущими себя взрослыми людьми, для которых импульс и озарение меняют привычное им течение жизни и увлекают их в головокружительные приключения, полные случайных совпадений, водевильных тайн, бурных страстей и странных перемещений.
И еще нам очень хочется гордиться тем, что мы читаем "ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ роман", хотя перед нами - всего лишь сплетни о тайной жизни обитателей провинциального городка. (К слову, понять, что же нового ПО СУТИ принес в философию один из главных героев книги Джон Роберт Розанов, решительно невозможно). Романы Айрис Мёрдок - всегда эксперимент. Она будто пробует на прочность претенциозную публику, подсовывая ей под видом серьезного романа со всеми атрибутами (большой объем, множество персонажей, социальный срез жизни английской провинции) шутку с клоунскими переодеваниями и мгновенными преображениями. А что люди? Мёрдок их не любит и не знает (пишу, конечно, о её писательском "я"). И в ее позднем творчестве это особенно заметно.
Прочитано в рамках игры: Мужчина и женщина. Тур восьмой
В принципе суть этой книги можно выразить тремя словами: опять и снова. Не знаю, что нового можно сказать по поводу этой вариации на заданную тему, но я попробую.
Это уже третья книга Мердок, которую я читаю. Благодаря этому, я смогла оценить весь масштаб трагедии. Если в одной из рецензий я умозрительно критиковала Мердок за отрыв от реальности, то теперь у меня есть даже более веские поводы для недовольства. Она обнаглела. Вконец, причем. Чуть-чуть меняя имена персонажей и слегка корректируя фабулу, она жонглирует один раз придуманными героями, плодя вариации на одну и ту же тему, и совершенно не считаясь с читателями (по принципу, "пипл хавает, и ладно"). Прямо игра "найдите десять отличий". Итак, ищем отличия от романа "Зеленый рыцарь": там два брата, один хочет убить другого, в этой книге братьев внезапно три, а один из них хочет убить жену. Там есть священник-гомосексуалист, и тут, какая неожиданность, тоже есть священник-гомосексуалист. Там есть сюжет про потерянную собаку, которую спасают всем колхозом - внимание! - в этой книге такая же котовасия, изменилась только порода собаки и обстоятельства потери. Там есть сюжетная линия, где восторженный идиот пишет письма с глубоким философским содержанием своему кумиру, чтобы добиться признания у этого человека, а письма ну одно другого нелепее, и в "Ученике философа" ничего существенно не меняется (в "Зеленом рыцаре" их пишет священник нетрадиционной религиозно-сексуальной ориентации, а в этой книге - брат, решивший убить свою жену. Вот и вся разница.). Перечисление можно продолжать почти бесконечно. Однако. Не ожидала я такого, что две книги окажутся практически копиями друг дружки.
А про сущность персонажей и говорить нечего - они как под копирку написаны. Мердок заставляет своих героев произносить "глубокомысленные" внутренние и внешние монологи, на 90% состоящие из позерского самокопания, а также диалоги, на 110% состоящие и пустопорожних умствований, которые, как и их герои, абсолютно оторваны от реальности и имеют вес только в этом вымышленном мирке. Ну и пара слов о сюжете. Можно вывести универсальную формулу романов тетеньки Айрис. Сначала герои герои долго занимаются страданиями и самокопаниями и непонятно чем( но не производительным трудом, неет, вы что, этим пусть пигмеи духа занимаются, тут таких нет, тут интеллигенты все), а потом на последних страницах все совсем кардинально меняется, и главное: все перемены имеют весьма хилое отношение к предыдущим событиям (как? что?откуда?) - и пара слов в заключение. Занавес. Недоумение. Скудные аплодисменты.
Реальность в своем самом абсурдном проявлении никогда не лишена здравого смысла .Мердок, своими измыслами пытаясь тягаться с реальностью в хитроумии сюжетов, забывает об этом непременном условии - необходимости логики и здравого смысла в истоках самого неожиданного поворота. Из-за этого роман постепенно превращается в нагромождение высосанных из пальца и весьма относительно связанных друг с другом эпизодов. Романы лишаются даже намека на правдоподобие, а для склеивания отдельных кусочков в единой произведение приходится заниматься еще более лютой ерундой, вплетая в "как бы реалистичную прозу" мистические откровения, тайные знаки и сдабривая это все роялями в кустах. И это на 700 страниц текста. Занавес.
Учитывая мою большую и трепетную любовь к английской литературе, от знакомства с Айрис Мердок я ждала чего-то, похожего на ядерный взрыв (как было с Джонатаном Коу или Стивеном Фраем) или на уютное five o'clock чаепитие с печеньками и тостами (как было с Дафной дю Морье или Джейн Остен). И в очередной раз убедилась: чем больше ждешь, тем сильнее разочаровываешься. Читать книгу почти три недели - это ли не провал!
В этой книге, казалось бы, было все, чтобы меня заинтересовать, - старые добрые времена, провинциальный город, обожающий редкие скандалы и каждодневные сплетни, интересные мысли, нестандартные ситуации и разнообразные герои. С героями и вышел самый большой прокол - они все, как один, мне противны. (А у меня есть таракан - мне должны нравиться люди, о которых я читаю. Пусть не все, но хоть кто-то!)
Розанов, известный философ, местная достопримечательность и связующее звено между героями (потому что все сходят по нему с ума), в принципе был более-менее адекватным человеком во всем, что не касалось внучки. Простите за спойлер, но читать о влечении мужика к собственной внучке.. Давно уже не было так противно. Внучка тоже со странностями, вроде бы такой милый полуребенок, но опять-таки не по отношению к деду. Семейство Макефри - сборище типажей: мать, которая боится собственной служанки и дома, грубоватый Брайан, непредсказуемый Джордж, возомнивший себя новым Раскольниковым, легкомысленный Том, рассудительная, но бесконечно любящая Джорджа Стелла и вечно плачущая Габриель. Про остальных даже и писать не хочется.
Никакой симпатии не вызывает и рассказчик - постоянные намеки на морализаторство, съезжание к философствованию, напыщенный, тяжеловесный и излишне пафосный слог (что-то там про "сорвал цветок ее девственности" убило совершенно).
И, да, еще один нюанс из раздела "мелочь, а режет" - не люблю вставки на иностранных языках со времен "Войны и мира". Как-то утомляет и совсем не настраивает на приятное чтение постоянное заглядывание в подстрочник.
Лучшее, что есть в этой книге, - это диалоги, отдельные мысли, попавшие в мое мировосприятие, и описания самого городка (за что книга и получает нейтральную оценку). Особенно понравились Купальни, своеобразная сцена, на которую выходят герои, чтобы наблюдать, рассуждать, действовать, произносить монологи. А в остальном, увы, совсем не понравилось. Возможно, я начала знакомство с Мердок не с той книги. Очень не хотелось бы окончательно разочаровываться в писательнице, о которой я слышала столько хорошего.
Итак, представление начинается, как по старым добрым традициям трагикомедии/комедии(?!)/драмы/фарса? Нужное подчеркнуть. Перед читателями тихо и мирно разворачивается описание жизни маленького курортного городка на юге Англии. О, сколько таких городков по всей стране: со своими маленькими тайнами, перемыванием косточек ближнему, льстивыми улыбками (но найдется место и искренним), скелетами в шкафах, со своими знаменитостями и паршивыми овцами. Полный набор. Хочется хихикнуть от удовольствия и предвкушения, что же сейчас произойдет в этом городке, где герои варятся в собственном соку и уж слишком близко соприкасаются друг с другом?
Каждому из персонажей приходится нелегко, думы думают, страдают, переживают. Этих нарисованных рукой Мердок и будто оживших героев тоже полный набор, каждый выберет на свой вкус. Меню из главных действующих лиц у нас такое:
Джон Роберт Розанов – знаменитость Эннистона, его нарыв, его тайная гордость. Философ.
Внучка Розанова – загадочная, закрытая, будто не от мира сего, отстраненная принцесса, которую кто-нибудь непременно захочет спасти.
Перл – преинтересный экзмепляр, гибрид служанки, наперсницы и подруги Хэтти (той самой внучки философа)
Джордж – ученик философа, некогда любимый. Паршивая овца курортного городка, но с золотым копытцем, ведь все тайно болели Джорджом, особенно женщины: тайно, запрещенно и чувственно.
Брайан – брат Джорджа, из числа тех братьев, что всегда оказываются недовольны жизнью, не так успешны, не так сильны. Не лидеры. И в этом их печаль.
Том – яркий, легкий, точно заведенный. Золотой мальчик, но что ему готовит варка под одним соусом с другими персонами?
Эмма – о, этой мой любимый персонаж. То ли ирландец, то ли англичанин, то ли историк, то ли певец, то ли любовник, то ли друг? Неопределенная личность, тем и интересна.
... И еще Габриэль, Алекс, отец Бернард, Диана, Руби.. И, конечно, же Купальни – то место, где все эти люди встречаются, сходятся, схлестываются, обмениваются мнениями и уползают дальше по своим норкам. К своим тайным жизням и проблемам.
«Ученик философа» - это поистине история жизни, семейных отношений, вывернутых наизнанку, точнее выпотрошенных со всей жесткостью и иронией, на которою способен автор, в книге это некий N. Здесь глубина, поистине неизмеримая глубина наших страхов, духовных и душевных болезней, страстей. Здесь есть место философии, серьезными разговорам, метафизическим переживаниям. И как всегда рефлексия: зацикленность героев на себе, на своих драмах, желание выпутаться из этих оков, пережить, увернуться, чтоб тебя не поглотил этот бурный поток неизбежного.
В этой книге Мердок выступает главным философом и учит своих читателей возможности выжить и сохранить не только свое лицо, но себя настоящего, проходя через испытания добром, злом, философией, ненавистью. Кто-то сломается, кто-то еще выше поднимет голову, но все выйдут из испытаний обновленными.
Одоление демонов
Торжественное заявление Times Literary Supplement, украшающее обложку книги, звучит несколько карикатурно. Есть у Мёрдок и более смелые романы, если рассматривать смелость как синоним слова дерзость, и более оригинальные, в смысле - необычные. Пожалуй, об «Ученике философа» уместнее говорить как о романе синтетическом и в некотором смысле итоговом, занимающем в творчестве Мёрдок примерное такое же место, как «Братья Карамазовы» в наследии Достоевского. (Три брата Маккефри лишь усиливают ассоциацию). Правда, мне «Ученик философа» напоминает, скорее, другой роман Достоевского – «Бесы».
Сходство обнаруживается уже на первых страницах романа - с появления рассказчика N, кстати сказать, в романе совершенно необязательного, поскольку большая часть повествования ведётся от лица всезнающего автора, и названия города, в котором происходят события, - Эннистон, по-русски Энск. Композиция также основана по принципу «Бесов» - имитация живого рассказа, ведение повествования «от истории к истории, от анекдота к анекдоту». С развитием сюжета сходство лишь усиливается: тождественные персонажи и сюжетные линии, «параллельные» сцены (объяснение Джорджа с отцом Бернардом и эпизод «у Тихона», вечеринка в Слиппер-хаусе и праздник в пользу гувернанток и т.д.) Более того, как и «Бесы», «Ученик философа» основан на реальных событиях – истории Морица Шлика. (В романе Джордж якобы так и не узнал, «что же доподлинно случилось со Шликом», а произошло следующее: 22 июня 1936 года Мориц Шлик, профессор кафедры философии индуктивных наук Венского университета, известный также как основатель и главная движущая сила «Венского кружка», был застрелен своим бывшим аспирантом Иоганном Нельбеком). Но главный объединяющий фактор двух романов - их автобиографичность «в психологическом смысле». И Достоевский и Мёрдок, имея на то глубоко личные мотивы, создали демонических героев, воплотив в их образе собственных «Мефистофелей», чтобы сразиться с ними и одолеть. И надо сказать, что Мёрдок свою борьбу провела даже с большим изяществом и хладнокровием, чем Достоевский.
Учитель
Благодаря постоянным разговорам и неотвязным мыслям некоторых жителей Эннистона, дух Джона Роберта Розанова возникает в романе задолго до физического появления его носителя. «Почему профессор Розанов решил нас навестить?» «Где он собирается остановиться?» Общественное мнение приходит к выводу, что цель приезда философа - написание в блаженной сени родного города «главного труда» своей жизни, и никто не догадывается, что «главный труд» уже окончен. Любопытно, что насколько Розанов интересует окружающих, настолько же все они ему безразличны. Поскольку главная особенность личности Розанова, помимо мощнейшего интеллекта, конечно, – отсутствие привязанности к вещам и людям.
Если обыкновенный человек с рождения оказывается связан с окружающими людьми, сначала - родителями, затем друзьями, учителями, коллегами, членами семьи, то для Розанова подобных отношений не существует. Он отстранён от мира, и живёт так, словно между ним и другими людьми лежит пропасть. Отсюда особенности «розановского общения»: максимальная прямолинейность, ясность и точность; такт, деликатность, нормы приличия, вежливость – всё это вещи, философу неведомые. (В этом смысле весьма показательна беседа Джона Роберта с Томом Маккефри, в которой философ делает Тому немыслимое предложение. Изумлённый юноша недоумевает: «но вы же не можете так управлять людьми…». «Я могу попробовать», - отвечает Розанова).
Испытывая к знаменитому соотечественнику смешанное чувство восторга и ужаса, жители Эннистона предпочитают держаться от Розанова подальше. Но есть в городе один человек, который не желает мириться с отстранённостью Джона Роберта, и требует от философа… быть человеком?
Ученик
В отношении Джорджа Маккефри может быть сказано всё, что традиционно говорится о Николае Ставрогине: обворожительный демон, властный соблазнитель, человек праздный и тоскующий и «употребляющий страдальческие судорожные усилия, чтобы обновиться и вновь начать жить». Усилия его направлены исключительно к Джону Роберту Розанову. Когда-то давно Джордж Маккефри был учеником Розанова, но по внушению учителя оставил философию, о чём до сих пор жалеет. Следуя принципу «рука, наносящая рану, есть также рука, что её исцеляет», он упрямо требует от волшебника Клингзора, то есть Розанова, немедленного излечения. С настойчивостью отчаявшегося Джордж повсюду преследует философа, жаждет объяснений, пишет письма, но - безрезультатно, Розанов его просто не замечает. Но однажды, по воле случая, Джорджу всё-таки удаётся обратить на себя внимание философа…
Оба «демона» и обаятельны, и отвратительны, страстные и амбициозные, они наделены исключительной способностью вызывать роковую привязанность людей, но сами никого не замечают вокруг, поглощённые всецело собой. «Смысл солипсизма, часто упускаемый из виду, - в том, что он отменяет мораль». И гнев богов неотвратим: один из провинившихся наказан любовью, второй – ненавистью... Финал непредсказуем и поэтому закономерен.
Мораль истории удачно сформулировал в послесловии отец Бернард, но привести его слова здесь, я не решаюсь: чтобы в полной мере оценить их смысл и глубину, сначала нужно прочитать роман…
Я вообще не собиралась читать Айрис Мердок, так как люди, которым я склонна доверять, отрекомендовали мне ее творчество как безблагодатное. Но эту книгу мне подарили, деваться было некуда. А теперь хочется сказать большое спасибо дарителю, потому что понравилось так, как редко что нравится. Прочитав ее, хочется с удвоенной силой клеймить бумагомарателей вроде Хагена: вот, смотрите, как надо писать семейные истории, смотрите, какие красочные описания, живые и осязаемые персонажи, прорисованные до мельчайших деталей. Я как будто посмотрела отличный фильм: маленький английский городок, семейные дрязги, Кристин Скотт-Томас в роли главы клана Алекс. Кажется, что сейчас прилетит какой-нибудь Инспектор Барнеби в голубом вертолете и во всем разберется (хоть это и не детектив ни разу). Но потом начинается вытрясание таких скелетов из шкафов, что любой инспектор сбежал бы в ужасе. После такого разоблачения характеров в очередной раз понимаешь, что положительных персонажей вообще, наверное, не бывает, а бывают только плохо изученные. Короче, подвинься, вишлист, читаем Мердок дальше.
Ошибки молодости
Я честно добралась до отметки в 20%, необходимых для игры, и с чувством облегчения удалила книгу из читалки. Совершенно не моя книга, и я даже уверена, что совершенно не мой автор. Да, даже одной-то книги целиком не осилила, а уже сделала такой громкий вывод. Всё предельно просто – я оказалась слишком глупа для Мёрдок. Могу предположить, что это по причине молодости, или, точнее сказать, я надеюсь, что это так. С самого начала чтения этой книги меня не отпускало ощущение, что Мёрдок – это автор-океан, глубокий и темный, а я барахтаюсь где-то на поверхности, плавая по-собачьи и не умея нырнуть поглубже. Герои – неподъемны и непереносимы, сюжет – сложен и твёрд, насыщенностью действий не отличается, а все больше анализом внутреннего мира героев и историями их становления как людей. Роман о маленьком курортном английском городке и семье Макефри оказался для меня ужасно скучным, но не от того, что плох он сам или автор. Просто я оказалась к нему совершенно неготова, он зашиб меня до смерти своей монументальностью.
Я – Моська. Мёрдок – Слон. Не сочтите эту отписку за лай. Это своего рода извинение перед автором за то, что так легкомысленно взялась за него. Боже, дай мне ума, и тогда я снова примусь за Айрис. Но только лет через 20. Я чувствую, что там кроется что-то большее, чем я могу понять сейчас.
Недочитано в рамках 1-го тура "Кота в мешке".
«Каждое человеческое существо отлично от других; эти отличия куда глубже, разительнее, причудливее, чем мы можем вообразить, и наше постоянное желание изобразить человеческую жизнь в виде драмы заставляет нас видеть «в одном и том же свете» события, у которых могут быть различные истолкования и разные причины».
Как же я люблю тихое уединение небольших городков; где каждый второй житель состоит в каком-либо, пусть и отдаленном, родстве; где жизнь кипит вокруг музея, здания городского муниципалитета, или как здесь, в Эннистоне, возле Купален, где люди встречаются, обсуждают насущные проблемы, заключают деловые сделки, признаются в любви, или, увы, расстаются; где есть свой герой, свой известный человек, свой Философ, а если его не окажется, его обязательно найдут, отыщут, придумают, чтобы было, кем гордиться и непременно упоминать в разговоре с приезжими.
А уж известный за пределами страны Философ и вовсе явление мирового масштаба. Ну как не гордиться им, как не преклоняться и не сходить с ума? А если тот еще к тому же обладает недюжинным обаянием, удивительной силой убеждения, почти гипнозом? И все поддаются его чарам, падают ниц перед ним, враз отрекаясь от себя и от своих убеждений, с открытыми ртами внемлют его словам, жадно впитывают каждую оброненную фразу, да что фразу, каждый взгляд, каждый жест. А сколько желающих стать учениками, Его учениками! И следовать за Ним, за своим Данко, вот только ждет ли его та же участь? Кто знает, кто знает…
Мердок шедевральна. Я не знаю ни одного другого автора, кто умел бы так искусно управлять своими героями, расставлять в ряды, разбрасывать по углам, перетасовывать и выбрасывать за ненадобностью. Ловким жестом кукловода, она сталкивает и разводит, поднимает на пьедестал и бросает оземь, вершит судьбы своих послушных марионеток. И они оживают в ее руках, дышат, любят, томятся от неразделенных чувств и предаются тщеславию.
«…все это какой-то сложный спектакль».
Нет ни одного героя, чьи мысли и эмоции Мердок не выпотрошила бы на радость влюбленному в ее творчество читателю. Она с безжалостностью патологоанатома выдирает каждую эмоцию из своих героев и с педантичностью преданного своему делу преподавателя вертит ее так и этак, показывая несмышленым ученикам и втихаря любуясь ею. Она знает каждого своего героя, как близкого друга, знает каждую мысль в его голове. Она вселяется в них и чревовещает из недр подсознания. У нее нет положительных героев, как нет и отрицательных, у нее есть просто Герои, да, именно так, с большой буквы. Живее живых и реальнее реальных.
«На самом деле мы гораздо более хаотические творения, и в нас даже больше грубого случайного мусора, чем утверждают искусство и вульгарный психоанализ».
В любимейшее!