Американский Юг, на дворе 1960-е годы. Скитер только-только закончила университет и возвращается домой, в сонный городок Джексон, где никогда ничего не происходит. Она мечтает стать писательницей, вырваться в большой мир. Но приличной девушке с Юга не пристало тешиться столь глупыми иллюзиями, приличной девушке следует выйти замуж и хлопотать по дому. Мудрая Эйбилин на тридцать лет старше Скитер, она прислуживает в домах белых всю свою жизнь, вынянчила семнадцать детей и давно уже ничего не...
— Мне нет дела до всей этой чепухи.
Ее короткий смешок разрывает мне сердце. Потому что всем есть дело. Черным, белым — всем, в глубине души мы все страдаем от потерь.
Уродство живет внутри. Быть уродом значит быть гадким, злым человеком.
Хочется закричать так громко, чтобы Малышка услышала меня, что грязь — она не в цвете кожи, а зараза — не в негритянской части города. Пусть бы этот миг не наступал — а он случается в жизни каждого белого ребенка, — когда они начинают думать, что цветные не такие хорошие, как белые.
- Грудь - это для спальни и вскармливания детей, а не для светских раутов.
- И что ей прикажешь делать? Оставить грудь дома?!
Каждое утро, пока не помрешь и тебя не закопают в землю, тебе придется принимать это решение...Тебе придется спрашивать себя:"Собираюсь ли я поверить в то, что сегодня эти дураки скажут обо мне?".
Границы у нас в головах
Миссисипи мне как мать. Только мне позволено жаловаться на нее. Но берегись любой, кто посмеет дурно отозваться о ней в моем присутствии, если, конечно, она и не его мать тоже
...к весне двор будет точь в точь как в «Унесенных ветром». Я не люблю азалии и уж совсем не люблю этот фильм – у них рабство выглядит как грандиозное праздничное чаепитие.
"Момент, когда ваше дитя заявляет, что ненавидит вас, - а через это проходит каждый ребенок - это как удар ногой в живот"
Нам, девушкам без личной жизни, никто не рассказывает, что воспоминания могут быть почти такими же приятными, как сами события.
Миниатюрную симпатичную девушку украшают макияж и хорошие манеры. Высокую и невыразительную - трастовый фонд.
Когда вопль звучит так тихо, это всегда страшнее.
Не тратьте время на очевидные вещи. Пишите о том, что Вас волнует, особенно если никому больше до этого нет дела.
Уродство живет внутри. Быть уродом значит быть гадким, злым человеком.
Говорят, хорошая прислуга - это как настоящая любовь. Одна на всю жизнь
Требуется молодая секретарша. Умение печатать необяз. Звонить мистеру Сандерсу.
Господи, если ему не нужно, что бы она печатала, то что же ему от неё нужно?
Впервые меня назвали уродиной, когда мне было тринадцать. Богатый дружок моего братца Карлтона, во время охоты.
— Почему ты плачешь, детка? — встревожилась Константайн.
Я рассказала, как назвал меня тот мальчишка, а слезы рекой текли по лицу.
— Да ну? А ты и вправду уродина?
Я растерянно моргнула:
— Как это?
— Слушай внимательно, Евгения. (Константайн была единственной, кто время от времени соблюдал мамино правило.) Уродство живет внутри. Быть уродом значит быть гадким, злым человеком. Ты что, из таких?
— Не знаю. Наверное, нет, — разрыдалась я снова.
Константайн присела рядом, за кухонный стол. Я услышала, как скрипнули ее воспаленные суставы. Она крепко прижала к моей ладони свой большой палец, что означало на нашем языке «слушай и запоминай».
— Каждое утро, пока не помрешь и тебя не закопают в землю, тебе придется принимать это решение. — Константайн сидела так близко, что я могла разглядеть поры на ее черной коже. — Тебе придется спрашивать себя: «Собираюсь ли я поверить в то, что сегодня эти дураки скажут обо мне?»
Она не убирала палец от моей ладошки. Я кивнула в знак того, что понимаю. Я была достаточно сообразительной, чтобы точно знать — она говорит о белых людях. И хотя я все еще чувствовала себя несчастной и знала, что, скорее всего, действительно некрасива, Константайн впервые говорила со мной так, словно я не была белым ребенком своей матери. Всю жизнь мне втолковывали, что значит быть девочкой, как именно следует думать о политике, о цветных. Но палец Константайн, крепко прижатый к моей ладони, помог понять, что на самом деле я могу выбирать, во что верить.
Я заглядываю в самую глубину карих глаз, а она заглядывает в мои. Боже, какой мудрый взгляд, она как будто тысячу лет прожила на свете. И там, далеко в глубине, клянусь, я разглядела взрослую женщину, которой она станет. Высокая и стройная. Гордая. С красивой прической. И она помнит слова, что я вложила ей в голову. Помнит, даже став взрослой женщиной
Я была ростом пять футов одиннадцать дюймов, но на счету у меня лежали двадцать пять тысяч хлопковых долларов, и если это не есть настоящая красота, тогда, боже правый, парень все равно недостаточно умен, чтобы стать членом семьи.
Но мне необходимо знать, что же произошло между ними. Не из любопытства. Просто у меня никогда не было близких отношений. Я должна знать, из-за чего расстаются навек. Сколько правил можно нарушить, прежде чем тебя бросят, и какие из правил самые главные.
И как эта женщина сама себя выносит?