В стране, оставшейся неназванной, происходит нечто невиданное с начала времен. Смерть решает прервать свои неустанные труды — и люди просто перестают умирать. Отныне их судьба — жить вечно. Эйфория населения сменяется отчаянием, все принимаются изыскивать способы покончить с таким невыносимым положением. И вот, когда страна оказывается на пороге войны и хаоса, в игру вступает сама смерть — и меняет правила. Но есть один человек, который отказывается им подчиниться...
И кстати, нельзя отказать себе в удовольствии напомнить, что смерть - сама по себе, одна, без посторонней помощи - всегда убивает гораздо меньше, нежели человек.
...философствовать — значит учиться умирать.
Но жизнь - она так уж устроена, что рядом с теми, кто смеется, всегда отыщутся те, кто плачет, причем причина для смеха и слез - одна и та же
Слова - суть этикетки, приклеенные к вещам и явлениям, но не сами эти вещи и явления, и тебе не дано узнать, каковы они на самом деле и даже как по-настоящему называются они, ибо имена, которые ты им даёшь, не более чем имена, которые ты им даёшь.
А церковь, господин премьер- министр, до тaкой степени привыклa отвечaть нa вечные вопросы, что в другой роли я ее и вообрaзить себе не могу.
«Но жизнь – она так уж устроена, что рядом с теми, кто смеется, всегда отыщутся те, кто плачет, причем, как будет явствовать из нижеследующего, причина для смеха и слез – одна и та же.»
Слова страшно подвижны и текучи, и меняются день ото дня, и зыбки, как тени, да они и есть тени, и существуют в той степени, в ккой и не существуют, это мыльные пузыри, еле слышный рокот моря в витой раковине, срубленные стволы.
Чтобы уничтожить дракона, надо отрубить ему голову, а не подстригать когти.
Смерть — сама по себе, одна, без посторонней помощи — всегда убивает гораздо меньше, нежели человек.
...с вами разговаривать – что брести по лабиринту, лишенному выхода.
У каждого из вас - собственная смерть, вы носите её с собой в укромном месте со дня рождения, она принадлежит тебе, ты принадлежишь ей.
В жизни каждого случаются моменты слабости, и если мы обошлись без них сегодня, то завтра получим их без сомнения
В самом скором времени подтвердилось, что род людской поистине неистощим на выдумки.
Когда все дозволено, это так же плохо, как когда не дозволено ничего.
Церковь никогда ничего не просили объяснить, у нее другое ремесло: помимо баллистики, наше дело – верой смирять чересчур любопытный дух.
Все религии, сколько ни будь их на свете и как бы мы их ни крутили, оправдывают свое существование одним — смертью, ибо нуждаются в ней не менее, чем в хлебе насущном.
Тот же клерк вызвался забронировать ей номер по телефону, а на вопрос смерти, сколько она ему должна, ответил с улыбкой: Сочтемся. Так уж водится — люди сбалтывают что в голову придет, бросают слова на ветер и не дают себе труда минуточку подождать и задуматься о последствиях. Сочтемся, сказал служащий турагентства, с неизбывным мужским самодовольством воображая себе приятную, по всей вероятности, встречу в ближайшем будущем.
Первое поражение больнее всего.
То, что вы называете тайной, часто служит нам защитой, одни облекаются в доспехи, другие - в тайну.
Со словами вообще следует держать ухо востро: они переменчивы не хуже людей.
...Должен заметить, что происходящее после смерти заботит нас значительно меньше, нежели принято считать: религия, господин философ, занимается земными делами, а к небесам отношения не имеет.