Рецензии на книгу «Юлиан Отступник» Дмитрий Мережковский

Первый роман трилогии "Христос и Антихрист" Дмитрия Мережковского повествует о жизни Юлиана II (Юлиана Оступника) - последнего римского императора, исповедующего эллинских богов. Он стремится вернуть людям красоту и радость жизни. Но поздно - империи, как правило, отвергают политеизм, они нуждаются в в едином боге и полном подчинении оному. В этом и состоит трагедия главного героя. Поэтому он гибнет вместе со старыми богами. Но и первые христиане у меня симпатии не вызвают: мелочные, склочные - заняты выяснением отношений. Многие из них ищут в новой религии личную выгоду, а кое-кто готов менять свои убеждения хоть каждый день.

Книга прочитана в рамках игры Игра в классики

Если бы не Быков Дмитрий Львович, не узнал бы я о Мережковском Дмитрии Сергеевиче. И надо признаться, поначалу мною овладело раздражение - хотелось возопить: "Что за бездарность вы мне подсунули, уважаемый?!" Но постепенно история меня увлекла и я в полной мере вкусил всю прелесть таланта писателя, творившего на стыке двух веков.

Больше всего автор поражает тем, что в романе не замечаешь его присутствия. Автора здесь нет совсем. Абсолютно неясно какой точки зрения придерживается Мережковский относительно описываемого, без доступа к Википедии и в голову не придет, что он питает светлые чувства к христианству, а не к язычеству, например. Маскируя себя, не допуская ни в одной строчке намека на дидактизм, писатель преподносит нам поразительно беспристрастную, чрезвычайно реалистичную картину эпохи становления христианства в Римской империи. Пожалуй, наиболее емко это бурное время отражено в словах старого жалкого сапожника:

До императора Константина приносил я жертвы богам. Потом крестили. При Констанции сделался арианином. Потом эллины вошли в силу. Я - к эллинам. А теперь опять, видно, по-старому. Хочу покаяться, в церковь арианскую вернуться. Да боюсь, как бы не промахнуться.

Смутное время, тяжелое время, время перемен. Вчерашние идолы низвергаются, и сразу же на их месте взмывает ввысь усовершенствованная модель их. Кто-то предчувствует закат Империи, сокрушается по старым временам, кто-то ходит с проповедями и предвещает скорый приход Царства Божьего. Десятки христианских ответвлений спорят между собой до хрипоты, до драки о правильном толковании Священного Писания, посылают проклятия на головы друг друга и обвиняют в ереси из-за одной только буквы в слове, описывающего сущность Бога. Каждый мнит себя нашедшим истину, тем самым избранным, чья правда непременно должна восторжествовать. И на этом бесстыдном самоуверенном фоне крикунов выгодно выделяется фигура императора Юлиана, прозванного Отступником.

Юлиан сомневался всю жизнь. С ранних лет он пытался разобраться в устройстве мира, определить свое отношение к нему. Он читал запрещенные его учителем древние книги, вел беседы с философами и жрецами, с которыми его сводила судьба. И никогда не удовлетворялся их ответами сполна, всегда оставалось в душе его обидное ощущение недосказанного, будто что-то самое главное от него все-таки скрывают. Не понимая веры Распятого, он втайне был устремлен к солнечной, восхваляющей красоту человеческого тела, вере предков. В мечтах он грезил вернуть старые эллинские времена, когда прекрасные девушки и юноши в белых одеяниях несли по улицам города золотые кубки, гроздья винограда и славили великих богов Аполлона, Диониса, Артемиду. Как видно, тоска по более зеленой траве и более вкусному мороженому свойственна людям всех эпох и званий. Полтора года - слишком малый срок для возвращения "старых добрых времен", полтора года императорства не могли переделать умы подданных на старый лад и заставить вновь приносить жертвы уже растоптанным кумирам. У народа, не привыкшего к таким резким переменам, было лишь одно название для неугомонного правителя - Антихрист.

Люди, времена, эпохи... Столетия проходят, а человечество не меняется. Нет, в романе не пыльная история, погребенная под осколками белого римского мрамора, не глухое эхо далеких полулегендарных времен, - здесь снимок человеческой природы, которая свойственна нам и поныне. Сегодня мы верим в одно, завтра так же беззаветно в другое, тоскуем по победам прошлого и хороним с горьким разочарованием безнадежное настоящее. Не хотим слушать чужого мнения, с радостью делимся на противоборствующие лагери, готовые драться из-за одной буквы, из-за одного неправильного предлога. Мы всё те же и всё тем же больны. А это значит, что не быть нам идеальными, и хорошим писателям всегда будет что написать и какие пороки наши изобличить.

Безумству храбрых

«Стерты ноги по колени, все песни спеты.
Сколько надо поколений чтобы выйти к свету,
Сорок лет или сорок тысячелетий?
Я знаю, кто все знает, но он не ответит»
гр. 25/17

В очередной раз прикоснуться к религии (без разницы какой) – как почесать дерматит. Я знаю, что потом будет больно, плохо и страшно, но не могу отказать себе в извращенном удовольствии. И отчасти в надежде, что сейчас почешу и станет легче.

Что поломалось в христианстве (а оно из всех религий мне по понятным причинам ближе к телу), когда то пришло к власти: идея, люди или что-то третье? Этого сейчас никто не скажет, но определенные сомнения закрадываются.
Мережковский мастерски нарисовал этот сложный переходный период, в котором легко сойти с ума. Люди верят до фанатизма, истребляют да пепла и мечтают новый мир построить. Ага, уже тогда. Построили на радость большинству. И в этом есть своя трагедия: первые христиане были революционерами, которые не боялись перемен, приближали их, но при этом не думали, а лишь не щадили ни других, ни себя.
Юлиан и другие эллинофилы выглядят осколками ушедшей эпохи, – Эллады, которую мы потеряли, – бесспорно прекрасными, но нежизнеспособными. Кстати, в сочетании с недавно прочитанной «Таис» их фигуры кажутся более объемными.
В книге много откровенно отталкивающих сцен, и не все из них связаны с христианами (обмазываться с ног до головы жертвенной кровью уже три поколения как немодно, ау), но было что-то особенно неприятное в церковном соборе, устроенном Юлианом. Как неприятная постановка, с которой я не могу уйти.
С помощью этого романа Дмитрий Сергеевич пытался закрыть свои гештальты, надеюсь, хотя бы ему это удалось. У меня появилось еще больше вопросов, с поиском ответов на которые я, пожалуй, подожду.

посмотри на людей в черных одеждах, Юлиан. Это вечерние тени, тени смерти. Скоро не будет ни одной белой одежды, ни одного куска мрамора, озаренного солнцем.
...Храмы будут гробницами.

я в последние годы избегаю книг с религиозной тематикой. Но, в данном случае мне был интересен период становления Нового Рима, будущей Византии, Константинополя. Очень мало литературы, посвященной этому отрезку истории, между закатом Рима и Средневековьем. Что такое был Константинополь? Почему именно в этом месте он был создан? Как возникла и окрепла здесь христианская вера? И как эта вера стала причиной конфликтов не только с восточными и южными варварами, но и с христианами Рима?

Этот роман Мережковский посвятил Юлиану Отступнику, император в Константинополе в 361-363 годах. Достойная интереса историческая фигура, в чем то наивная, в чем то мудрая, а главное, Юлиан отражает свое время как никто другой. Юлиан бал племянником знаменитого Константина, основавшего Новый Рим на востоке. Он всего второй цезарь в этом городе после своего дяди. И время это переломное,когда еще борьба между христианами и эллинами не окончена. Олимпийские боги проиграли битву Христу, но еще живы полуразрушенные храмы, еще жива культура эллинов. И Юлиан, получив власть, хотел восстановить цивилизацию эллинов. Хотел вернуть людям радость жизни, дарованную олимпийскими богами. Но, это оказалось уже не возможно. Трагедия Юлиана в том, что он хотел дать людям настоящую любовь, когда это чувство должно быть светлым, радостным, служить Красоте. Но мир уже изменился, не хотели люди звать себя эллинами, счастливо живущими в царстве земном. Хотели жить рабами, отвергая земную жизнь, надеясь на Царство Небесное.

Не согласна я с Мережковским, когда он рисует Юлиана Антихристом. Так его окрестили христиане, ведь он отрекался от их веры. Автор принимает это, делает из цезаря «павшего ангела, восставшего против бога». Нет. Я вижу в поведении Юлиана не ангела, не демона. Его восприятие основано на понимании эллинов, когда люди были равны богам. Он вел себя так, как и Александр Македонский, и Юлий Цезарь и множество других, абсолютно убежденных, что их родословная ведет начало от какого-либо олимпийского бога. Он не антихрист, не антагонист богу, он просто дальний родственник бога, олимпийского бога.

Когда Юлиан понял всю тщетность своей борьбы против христиан, он мог бы тихо удалиться. Но, Юлиан твердо верит в свою судьбу, он делает то, что и Александр, он ведет легионы на войну с персами. Он все поставил на кон в этой войне: либо он докажет своему народу, что они эллины и он их цезарь, либо погибнет славной смертью. Видимо, уже во время похода, он окончательно разочаровался в своих легионерах, раз бросил в бой без панциря и шлема. Он выбрал славную смерть. Есть даже версия, что убил Юлиана не перс, а легионер-христианин.

Именно в этом романе я поняла для себя, почему я так избегаю темы религии, почему все религиозные споры и размышления вызывают у меня отвращение.

Я не задумывалась раньше, что ранние христиане - это экстремисты. При всей своей внешней кротости, это сектанты, довольно жестко настроенные против внешнего мира. Человек, попадая в христианскую секту, не просто участвовал в «таинствах», он обязан был отречься от семьи и во всем подчинятся главе общины. Он обязан был верить именно в те доктрины, которые исповедует именно его наставник, а ведь уже в пору раннего христианства разные секты верили на свой особый лад. Это полное подчинение своему пастырю делало человека несвободным. Раньше я думала, что христианство набрало силу среди рабов, потому что обещало рай после смерти за всех их лишения. А теперь мне кажется, что христианство это вера рабов, потому что это близко им по духу. Подчинятся сумеречной доктрине вождя, не до конца понимая тонкости веры, подчинятся грубым, простым правилам поведения. А главное, что привлекало, не рай в будущем, а таинства, вера в чудеса, наркотик коллективного экстаза. И возможность принять «мученическую смерть». Хотелось славы, хотелось не просто так продать свою жизнь, а за дорого, стать мучеником, сравняться в своих муках с самим Христом, разделить его славу.

В романе нет рассуждений о самом Христе. И это правильно. Не так важно, был он богом или человеком. Да не в этом дело! А беда в том, что делали люди с его заветами. Ведь они действовали не так, как сами же проповедовали. Их религия в итоге свелась не к любви, а к ненависти.

Увлекаясь анализом самого Христа, мы забываем о христианах. И я раньше не задумывалась вот о главном, и таком простом. Что христиане возникли в мире, где существовала культура Олимпийских богов. Боролись они не против разврата и безверия, не против произвола «богача над бедняком», боролись они за власть над умами людей, боролись они против культуры эллинов и римлян. Не патриции были объектом их нападок, вовсе нет. Они нападали на служителей культов древних римлян и эллинов. Это были именно экстремисты в борьбе за власть.

Мы забываем, что христиане разрушили прекрасные храмы эллинов и римлян, что это они отбивали головы и руки беззащитным статуям. Это они, а не варвары, разрушили до кирпичной кладки храмы, разграбили сокровищницы. Это христиане уничтожили культуру эллинов.

Но главное, христиане изменили само восприятие жизни у своих последователей. Это не просто полное подчинение авторитету. Это и отказ от самой жизни. Отречение от своего тела, от природы, от самой Красоты. Отречение от Жизни. Для них смерть стала важнее жизни. И упадок культуры на долгие столетия связан именно с этим отречением от Жизни.

первая и, на мой взгляд, лучшая книга трилогии. в ней много философии, но читается легко и с удовольствием.
в романе противопоставлены 2 "правды" - аскетическая (христианская) и плотская (языческая).
в романе христианство представлено, как религия абсолютного добра, которое не достижимо на земле по причине отстранённости этой религии от всего земного. по Мережковскому, Христос и жизнь непримиримы.
Юлиан стремится к гармонии духа и плоти, поэтому ни христианство, ни язычество не могут устроить его полностью. Противопоставление плоти и духа одна из основных тем романа. Жизнь Юлиана (да и жизнь вообще) - постоянный конфликт двух вышеназванных начал...

роман безоговорочно понравился. он одновременно и исторический, и символический, и философский. он написан хорошим языком. оставляет приятное "послевкусие".
скромно позволю себе порекомендовать: с "Юлиана Отступника" идеально начинать знакомство с творчеством Мережковского.

Первая часть гениальной трилогии Мережковского. Не очень известный у нас, но, как по мне, один из наиболее выдающихся писателей России, всю жизнь посвятил теме противоборства двух начал в человеке. Их названия крайне условны. Для Достоевского это было борьба Бога и дьявола, для Ницше - Апполона и Диониса, для Дмитрия Сергеевича же - "христианского" и "языческого". По сути, практически всё его творчество посвященной этому противоборству и наиболее ярко оно выражено в первом жизнеописании "Христа и Антихриста".
Юлиан Отступник, великий римский император, который, подобно многим утонченным душам мыслителей, жил в прошлом, скучал о былом времени, как о давно покинутой родине и скорбь его становилась тем ярче, чем ясней приходит осознание того, что он не сможет повернуть время вспять. Кто-то менее могущественный должен просто смириться с этим досадным фактом, но "император мира" может попробовать остановить неизбежное движение человечества в христианское средневековье. Но его попытки сопротивляться течению времени, приводят только к еще более жестоким разочарованиям.
То, что позже, после отжившего свой век христианского аскетизма и самоограничения, удавалось Лоренцо Медичи, было просто не под силу сделать Юлиану. Дионисовы мистерии, языческие обряды, античные храмы... всё выглядело как попытки воскресить уже покрывающихся тленом древних богов, Как послушные марионетки, они делали то, что приказывал им дергавший их за нитки, но зловонный запах разложения никуда не пропадал.
Юлиан был слишком непокорным чтобы смириться, но слишком проницательным чтобы не понимать отчаянность своего предприятия. Как мифичный сизиф, он катит вверх свой камень, понимая, что он неизбежно упадет с горы, но тем не менее не может не катить, не может просто сдаться и оставить борьбу против собственной тени. Даже понимая тщетность своих усилий, он, с отчаяньем загнанного в угол зверя, начинает кидаться на своего воображаемого врага тем бесстрашней, чем отчетливей понимал его непобедимость. В конце, после самого смелого и безрассудного последнего броска, он должен был признать то, что понял гораздо ранее: "ты победил галиелянин". Борьба внешняя была только выражением той страшной борьбы душевной, борьбы с самим собой, от того безнадежной, которую проиграл Юлиан, которую будут проигрывать все, кто будет неспособен понять что цель этой борьбы вовсе не в победе одного из соперников.
Особенно ценен этот роман, за тот потрясающе объективный и правдивый взгляд, с которым русский символист смотрит на христианство первых веков. Картины того, как уважаемые, мудрые старцы перекрикивают, кидаются друг на друга, как свора петухов, сбивают всю ту спесь с Вселенских соборов, с которым принято на них смотреть через розовые очки "христианской мудрости". То, как религия миролюбия и терпения заставляет своих адептов рушить и уничтожать всё инакомыслящее, всё им непонятное, показывает что масса, остается массой не важно какие верования им будут мнимо руководить - у них остается только один закон - закон толпы.
Мережковский с удивительной глубиной вглядывается в мечущуюся душу римского императора сквозь призму веков. Этот талант, который был смешан с результатом долгих часов в библиотеках, дал по-настоящему подлинный шедевр мировой литературы.

Интереснейший персонаж, роскошный матриал, но написано как-то вяловато, в стиле Мережковского, который Розанов беспощадно высмеивал.
Обдумывал тему. но не чувствовал ее, как "живую"

«Юлиан Отступник» — первая книга большой трилогии Дмитрия Мережковского «Христос и Антихрист», в которой он делает попытку заглянуть в душу человека — и всего человечества в целом — разрывающегося между двумя половинами. И первая из них — это дух, считающий себя равным Богу и возлюбивший земной мир, земную красоту, за то, верно, и прозванный отступником, отверженным; в длинной череде образов, воплощающих этот символ, у Мережковского и падший ангел, и Митра-Гелиос-Дионис, и все олимпийские боги в целом. Вторая же половина — Иисус Галилеянин, его мистические откровения, его смирение и милосердие, которые на земном плане, в глазах Мережковского, превратились в такое зло, что «Антихрист» — это вовсе не предыдущий образ, как можно было бы подумать; Антихрист — это Христос, каким он предстал в глазах людей…

Всё это идеи, очень близкие мне, и замечательна попытка Дмитрия Мережковского сделать труднейший шаг по столь важному объединению этих двух половин, но было в ней слишком много горечи и ненависти — героя, а вместе с ним, смею думать, и автора тоже, жестоко сражающегося с самим собой и презирающего мерзость в душах людей, которую ему приходится повсеместно видеть. Бывает чересчур натуралистичное описание плотской грязи; а в этой книге таким натуралистичным было погружение в грязь душевную, в которой автор, увы, не видит проблеска, и тяжело, трудно, горько это читать. Приходилось напоминать себе, что нет — это не так; что подо всеми слоями ужаснейшей грубости, грязи, пошлости, всё-таки есть другое… Оно там есть, оно там есть всегда, и ты должен видеть это, даже если ты этого не видишь. Иначе — не найти разрешения этого глубочайшего противоречия, не найти прощения, не найти любви.

Главный герой, Юлиан, прозванный Отступником — римский император, правивший во времена повсеместного торжества христианства и задумавший повернуть время вспять, к почитанию богов-олимпийцев, но не сумевший победить в этой схватке с судьбой и эпохой. Вызвал он грустные чувства, потому что, несмотря на свой протест, он — вовсе не тот мятежный и гордый образ, которого Мережковский противопоставляет Христу. Он — несчастный человек, упрямо сражающийся с образом Галилеянина в собственной душе, приписывая ему всё то зло, в которое погрузилось христианство, достигнув внешнего процветания, и, вроде бы, понимая это… Но всё-таки не найдя сил примирить внутри себя части своей души, и, отвергнув, в конце концов, вслед за Христом, и олимпийских богов — обе свои половины, между которыми он разрывался. Что приводит, как и можно было ожидать, к тяжелейшему внутреннему кризису, единственным выходом из которого становится физическая смерть.

Юлиан — неплохой человек и, уж конечно, стоящий намного выше, чем та толпа черни, которую с таким отвращением описывает Мережковский — но его поражение в борьбе с нею, с людскими тупоумием, лицемерием и ханжеством, увы, закономерно и объяснимо. Его ошибка — в неумении почувствовать ход истории, тот следующий шаг на пути развития человечества, который оно неминуемо должно сделать, и который несёт в себе, несмотря на все недостатки, обновление и благо; свежее дыхание и обогащение для мысли. Таким шагом для поздней Римской Империи, без сомнения, было христианство. И таким же шагом для поздней Российской Империи был социализм — который Дмитрий Мережковский, как и его герой Юлиан, не захотел понять, принять и простить за все те внешне уродливые формы, которыми он был полон. Так что, зная историю писателя, читаешь роман сразу на нескольких планах; видишь и борьбу героя, и борьбу автора. Но превыше всего… борьбу духа.

И вот именно эта, важнейшая борьба, и завершилась победой на последних страницах книги. Страдал Юлиан, не разрешивший свои противоречия и потерпевший крах в земных планах. Страдал Мережковский, допустивший те же самые ошибки, и в своей слепой ненависти к социализму дошедший даже до того, чтобы назвать героем и освободителем Гитлера… Но надо всем этим — дух писателя, знающий истину и нашедший в себе силу провозгласить её, несмотря на свою личную боль и вызванные ею заблуждения. Истина же в том, что в глубине каждого явления, каждой религии, каждой души, скрыта божественная любовь, песня Творца, которого можно называть разными именами, но который — один и тот же Творец — глядит и глазами Христа, и глазами прекрасного олимпийского Бога; глазами Мирры, живущей любовью ко всему существующему, и глазами Арсинои, идущей путём борьбы — над собой, над плотью, над материалом, который должен покориться художнику; глазами христианских старцев, и глазами лучших мыслителей эпохи. Эта прекрасная песня объединения звучит в конце, знаменуя собой победу, и утешение, и надежду. Предвосхищая Возрождение — не только эпоху в искусстве, но и возрождение всего человечества, когда, должно быть, не останется ни одного уголка на Земле и в наших душах, где эта музыка не была бы слышна.

И Титан поднял голову; глаза его встретились с глазами Юлиана.
-Кто ты? Кого ты зовешь?- спросил Юлиан.
-Тебя.
-Я – слабый смертный.
-Ты – мой брат: освободи меня.
-Кто заковал тебя снова?
-Смиренные, кроткие, прощающие врагам из трусости, рабы, рабы! Освободи меня!
-Чем я могу?..
-Будь, как я.

В мире умирающих богов, родился Антихрист, посвятивший всего себя борьбе с Христом. На чью сторону встать? Христиан или язычников? В диких, неотесанных христианах, разрушающих старые святыни, убивающих язычников, нет ничего христианского. Не случайно автор так жестко описывает религиозно-социальную атмосферу того римского общества. В тех условиях язычник, не боящийся смерти за свои убеждения и держащийся за свою старую религию, выглядит как святой мученик. Мережсковский писал, что, начиная трилогию «Христос и Антихрист» он стремился примирить эти две крайности, внести в сущность Христа Антихриста. К концу своей работы он пришёл к выводу о невозможности этого синтеза.

Перед началом чтения я почти ничего не знал о Юлиане Отступнике. Слышал лишь, что этот император после константинового охритианивания отверг Распятого и обернулся к Олимпу и его богам. Автор же рисует живой образ человека борющегося, смятенного, но сильного и, самое главное, живого в противовес окружающим его христианам.

Какие же качества отличают Юлиана Отступника? Смелость, активность, сила, упорство, жесткость по отношению к врагам, любовь к друзьям, ум, даже ученость, «истинная» свобода, в то же время, лицемерие, злость, безрассудство. По большому счету Антихрист впитал в себя многие качества, которые ценятся в человеке, делают его достойным уважения, за исключением лицемерия, которое все же оказывается временным явлением в судьбе императора.

Христос же в этой части трилогии никак себя не проявляет, разве что в своих трусливых, слабых, глупых, мелочных последователях.

Вот я иду, чтобы дать людям такую свободу, такое веселие, о каких они и мечтать не дерзали. Галилеянин, царство твое исчезает, как тень. Радуйтесь, племена и народы земные. Я – вестник жизни, я – освободитель, я – Антихрист.

На первых порах повествования изображено столкновение добропорядочного христианского императора и наглого, юного, смелого, злого язычника-претендента на трон. Столкновение истинно верующего, свободного, честного, мужественного, стойкого, аскетичного Антихриста с показным, грешным, рабом своих пороков, трусливым, низменным «Христом». При данных условиях любой встанет на сторону зла, потому что оно правдиво, истинно и благородно (?). И неужто дьявол прав на этом пейзаже, а Христос нет. Прогоните христианина, пусть восторжествует царство зверя. А зол ли на самом деле Антихрист? Выходит, что злость его праведна и на нее он имеет право. У Мережковского антихрист становится выше и ярче Христа.

На кого ты восстал? Какой ты враг Ему? Когда уста твои проклинают Распятого, сердце твое жаждет Его. Когда ты борешься против имени Его, - ты ближе к духу Его, чем те, кто мертвыми устами повторяют: Господи, Господи! Вот кто враги твои, а не Он. Зачем же ты терзаешь себя больше, чем монахи галилейские?..

Мережковский подводит Юлиана Отступника к христианству, указывает, что именно в нем Антихрист найдет спасение, свобода должна войти в Христа, тем самым сделав ее порождением не зла, а добра.

Какое тонкое и сильное умение рассказчика. Автор описывает сцены из жизни множества второстепенных персонажей, Юлиана Отступника мы видимо юным мальчишкой, а спустя несколько страниц он становится уже взрослым юношей, Мережковский ловко перескакивает через пространство и время и ни разу не вызвал скуку. Его рассказ увлекает, захватывает, заставляет сопереживать. Почему кому-то дано так писать, а кому-то нет? Ну не получается и все. Хоть посвящай десятки страниц внутренней борьбе героя или его подвигам и поражениям, а все чего-то не хватает, герой не западает в сердце и разум. Тут же сразу западает и для этого не требуется пространных, широких описаний его личной судьбы. Он уже твой, антихрист западает в самую душу.

Бог не приходит и не уходит. Он только является. Вот Он. Он отрицание мира, отрицание всего, что есть. Он –ничто. Он – все.

Правитель Византийской империи Юлиан получил прозвище Отступник за то, что решил вырвать из забвения Олимпийских богов, отрекшись от Христа. Но молодая религия оказалась сильнее тысячелетнего культа и власти самого императора.
Когда начинала читать, то поймала себя на мысли, что сравниваю этот роман с "Каме грядеши" Генрика Сенкевича, хотя общего здесь ничего нет. Разве что - тяжелое погружение в эпоху и происходящее действо. Но если в "Каме грядеши" я "влилась" и дальше читала запоем, то книга Мережковского мне давалась тяжело. Вроде и слог автора несложен для восприятия, но вот сам сюжет не находил отклика в душе.
В отзывах читала, что из всей трилогии первая часть самая "неудачная". Так что, надеюсь, знакомство со следующими двумя частями будет для меня более увлекательным.