Рецензии на книгу «История рыцарства во Франции. Этикет, турниры, поединки» Гюстав Коэн
Historia est magistra vitae. В античности и средние века упорно считали, что история может чему-то научить, показать достойный пример для подражания. А все потому, что верили в цикличность всего сущего (даже после возникновения представления о линейности происходящего). История может научить, да. Более того, она может предсказывать будущее, так как nihil novi sub sole (нет ничего нового под солнцем). Новое время с его верой в прогресс и прямолинейное развитие без возможности возврата в точку сохранения отбрасывает поучающую и предсказывающую нотку в хоре по имени История.
Коэн, после определения понятия рыцарства, поднимает вопрос о феномене создания духовно-рыцарских орденов (его предтечи), парадоксальном слиянии меча и креста, мира и войны, боевой брони и одеяния священника, подчеркивая, что этот феномен возник из-за необходимости обороны Запада от Востока, и выражая надежду на то, чтобы история ни в коей мере не зациклилась, и не возник новый крестовый поход. Но так ли он невозможен в нашем 21 веке? Изгладили ли мы противоречия между этим самым католическим и демократическим Западом и традиционным мусульманским Востоком? Более того, если госпитальеры пошли на Восток мусульманский, созданный следом за ним Тевтонский орден видел угрозу на своем Востоке - на Руси и Прибалтике. Так что может нужно будет записать I и II Мировые войны как своеобразное повторение очистительной войны под знаменем Высшей Идеи? И не было ли опасение Коэна не напрасным?
Интересно всегда проследить откуда у феномена растут ноги, и, если вглядеться в исторических контекст явления, все сразу же становится простым и ясным. Автор преподносит нам Францию как alma mater рыцарства. Оно возникает именно здесь в связи с развитием феодального общества "французского типа", который своей структурой предопределяет их создание. Ф.о. дает почву для создания орденов (Прекрасной Дамой которых является Дева Мария), а те уже вырождаются в закрытую группу рыцарей. Рыцарство и феодализм развивались параллельно, так как, принеся присягу сюзерену и получив лен, вассал автоматически получал средства для снаряжения себя и своих вассалов "на заработки". В теории, конечно, эти два явления связаны не были, и в рыцарство мог быть посвящен любой серв или вольноотпущенник. Но это только в теории, на практике же феодализм и рыцарство сплавлялись, и любой рыцарь должен был быть феодалом или происходить из семьи рыцарей - феодалов (по мужской линии). Таким образом, социальный лифт не работал (как это было например, в религии, где любой серв мог стать епископом или даже папой), рыцарство постепенно замыкалось в себе. Кроме того, оно являлось очень единообразным обществом, так как не было никакого деления внутри (что очень странно, учитывая, что все средневековое общество было поделено на сословия и различные категории).
Благодаря тому, что церковь приложила руку к созданию орденов, на свет создавался такой гибрид, который назывался рыцарь. И он обладал двумя важными группами характеристик, относившихся к военной составляющей (уши растут от клятвы сюзерену) и религиозной (вмешательство Церкви в создание). Военные: верность вассала, жажда славы, честь, не участие в заговорах. Религиозная: набожность, щедрость, презрение к боли и смерти, помощь попавшим в беду девицам, сиротам, несчастным, защита святой церкви, не добивать побежденных. Вот такая солянка. Разделение на эти две группы помогает лучше понять идеал рыцаря и сам феномен рыцарства.
Рыцарям для оправдания собственного существования приписывались две функции: 1) судебный поединок (дополнение к ордалиям), 2) охранительная (защита церкви, ее интересов, государства). Побеждав в судебном поединке, рыцарь доказывал невиновность обвиняемого, так как на стороне сильного было право, а значит Бог. Интересно, что эти функции нашли отражение в символике.
Луллий подчеркивает, что рукоять меча имеет форму креста, что означает, что им следует поражать врагов креста. Два острия служат: одно для защиты рыцарства, другое для совершения правосудия. Подобно тому как рыцарь выставляет щит между собой и противником, сам рыцарь так же становится между государем и народом. Поэтому он получает удары, предназначенные первому. Его копье есть истина, и флажок на нем не выносит никакой лжи.
Конечно, читая весь этот мед, невольно возникает желание сдернуть всех с неба на землю разными историями о том, например, что от этих романтических героев, поклонявшихся Даме, туды-сюды, несло за версту. Сначала появлялся запах, потом сами рыцари. Но, как говорится, хотели как лучше, а получилось как всегда. Существовало огромное количество тех, кто был далек от идеала рыцаря (а все описанное в книге - идеал, недостижимый к тому же). Более того, с самого начала надо крепко зарубить себе на носу, что одной из причин создания орденов было желание папы Урбана II сделать что-то с разбойниками (младшими детишками феодалов), потому как житья от них не было никакого.
По ходу дела у меня невольно возникало стойкое ощущение, что читаю я переделанное на книжный лад введение к какой-нибудь диссертации, так как тут и обоснование предмета и объекта, хронологические и географические рамки, а уж как источниковая база расписана! Коэн, конечно, не М. Блок совсем, потому что порой его откровенно заносило. Распирало от гордости, что он француз, исследующий рыцарство и куртуазность - два явления, возникшие именно во Франции. Более того, завершает он свою работу таким умилительным в своей простоте заявлением, что рыцарь, переродившийся потом в дворянина, - это любой современный француз.