Выдающийся библиофил и библиограф, занимательный рассказчик и одаренный прозаик, журналист и путешественник, археолог и коллекционер — все эти определения равно применимы к Сергею Рудольфовичу Минцлову (1870–1933) и каждое из них отражает лишь часть его многогранной, деятельной натуры. Книга Минцлова «Петербург в 1903–1910 годах» — ценнейший исторический источник, рисующий широкую панораму жизни столицы в один из наиболее драматических ее периодов, который стал всего лишь предвестием будущих...
— Ну а ты как, — спрашиваю, — думаешь: кто кого — мы японцев побьем или они нас?
Ванька даже плюнул.
— Вот экакеньких-то да не одолеть? — он показал рукою на аршин от земли. — Одолеем. Мы смирно сидели, терпели, ну а теперь шабаш: теперь разворочались!
— Ну, а если все-таки побьют?
— Голову то есть себе об панель тогда расшибу!
А у Дурново на вопрос, почему он не доложил в свое время о подобном деле, имел наглость смиренно ответить, что он докладывал, но Его Величество изволило позабыть, за что удостоился Высочайшего матюка, на которые был не скуп покойник.
Я не разделяю взгляда, по которому про покойников надо говорить лишь хорошее. Надо говорить правду; иначе внуки и праправнуки наши канонизируют какого-нибудь такого субъекта, что все святые будут в претензии!
<...> в праздники из Питера хоть уезжай, до того отвратителен он со своими потоками пьяных людей на тротуарах, заражающих воздух запахом водки и сверхъестественными ругательствами!
Кстати, на том же митинге произошло следующее: какой-то господин попросил слова и предложил всем записать то чрезвычайно важное, что он имеет сообщить. Кто мог, достали карандаши и бумагу, и неизвестный продиктовал толпе рецепт бомб и исчез.