Годы учения Вильгельма Мейстера

Не располагаю большим количеством свободного времени, но уровень предыдущих комментариев, в которых и Новалис оказывается "бессмыслицей", вынуждает написать несколько слов.
Безусловно, это книга не для всех. Главное здесь - эпоха, показанная изнутри, со всей её обыденностью (всегда характерной и симптоматичной), с типичными особенностями её идеализма и прагматизма, искусства и ремесла, общественных движений и человеческих отношений, с массой столь же проходных, сколь и аллегорических характеров. Эпоха, во многом ставшая нам чуждой и непонятной, иногда кажущаяся нам непомерно вычурной, но, тем не менее, по-прежнему оказывающая на нас влияние. "Годы учения Вильгельма Мейстера" - если оценивать этот роман не с позиций историка или историка литературы, а с позиций обычного читателя - это глубокое погружение в странное, давно ушедшее время. К такому погружению нужно быть морально готовым.
Но эта книга - не только памятник эпохе, это ещё и богатейший склад мыслей и наблюдений Гёте, многие из которых остаются актуальными по сей день. Очень странно (хотя и не странно, с другой стороны), что они остаются незамеченными в погоне за "экшеном". Это не тот роман, от которого нужно ждать ярких грандиозных событий (подумайте, как часто вы сами участвуете в грандиозных событиях). Здесь последовательно и мягко разворачивается история обыкновенной - для своего времени - жизни, которая, однако же, становится историческим и метафизическим символом.

The театр.

Книга длинная, большая идущая неспешно.

Интересно взглянуть на величайшего поэта Германии в прозе. Кроме того Гете добыл себе дворянский титул, управлял сразу двумя герцогствами, занимался естествоведением, изобрел морфологию и много зарабатывал… и много… много писал.
Это неспешно идущее огромное произведение идет уже позже его периода Бури и Натиска. И идет оно ООчень неспешно. ( Хотя вначале радует это, потому что она не нагружает разум) Ты прямо чувствуешь, как оно не спешит, словно жернова медленно перемалывают пшеницу… трет и трет. Если бы не историческая ценность и его не стоило рассматривать в сравнении с существующими в то время произведениями, то оно больше походило бы на сериальное мыло.
(Впрочем, это скорее от последовательного дробления мысли на небольшие абзацы. Нужно заметить также, что сама немецкая форма словно не подходит к русской рамке. Также в моем переводе были опечатки.)
Вышло оно за три четверти века до Бовари, т.е. до идеи классического современного романа. В основном все описания это описания эмоций, обуревающих героев. Ждешь от него чего угодно - кричащего стиля, биения сердца, захватывающих чувств… но только не длительного романтизированного повестования… которое собственно очевидно.
Сама идея заключалась в создании национального театра. Театр в свою очередь нужен был для воспитательной роли, национальной идеи ( т.е. объединение людей… там скоро будет громыхать французская революция… так что объединения нужны были в общем), а сам роман воспитывал людей для театра.
Много любви, идея открытого разума посланная молодому поколению, идея “плати налоги” посланная дворянству.
Сами персонажи в то время рисовались крайне проницательными, лишь в тех моментах в которых нужно было автору.
Концовка довольно смазана… есть продолжение, но читать не хочется.
Сами решающие моменты расплывчаты. Не чувствуется какого-то пика или долгожданного выхода. Автор набрасывает, набрасывает на тебя переживания… а потом… делает тоже самое через другого персонажа. Похоже на волны без отлива.
Нет чувства сопротивления. Непонятно с чем сражается главный герой. Просто он как бы идет куда-то, и рядом людям падают на голову кирпичи.
Один раз Гете отбил возможный довод критики в стиле “ да люди не умеют ценить великое”.
В целом наверное это действительно очень великое сильное стремление к красоте, причем выраженное открыто без смущения, выраженное в самодостаточной логике автора. Наверняка, оно что-нибудь там толкнуло и было прообразом чего-нибудь и на ее месте выросло много чего.
Хотя наверно все же оно вторичное и стоит почитать Вертепа.
Смешанные чувства. Начало произведение очень привлекает своей легкостью одухотворенностью… но потом понимаешь что оно постоянно… это как-то странно… но оно не меняется… постоянная легкость и одухотворенность… Думаю, что книгу можно читать и в современности, но вот именно под такое настроение, кусками… и только из-за глубокого уважения к Гете.

Сильная книга о поиске себя, несмотря на то, что я полностью не согласен с ее посылами принятия любой власти и самоотречения. Вытерпел не характерную приторную главу «Признания прекрасной души» в надежде на ее самообличение. Но нет. Гете на манер Будды пользуется «искусными уловками» или, по-простому, мошенничеством, чтобы научить героя и нас, молодых и глупых, правильным вещам.

— Здесь, под этим немецким деревом, хочу я рассказать вам историю немецкой девушки.

Хочется стереть себе память. И не для того, чтобы насладиться этой божественной книгой снова, а только для того, чтобы забыть о ней навсегда. Во время чтения (кажется, это было давно) я еще думала о некоторой снисходительности, ведь есть же там и неплохие места, и какой-никакой интерес сей опус магнум всё-таки представляет. Опять же (крайняя степень изумления) - ругать Гёте? Но вот, поразмыслив трезво, я пришла к тому, что придется поругать и Гёте, и Вильгельма, и Майстера, и прочие годы (м)учений. Основываясь на своем скромном опыте, могу сказать, что истоки жанров (а этот роман, как говорит Википедия, "обозначил появление нового литературного жанра — романа воспитания" ) внимания, конечно, стоят, но ожиданий никогда не оправдывают.
Собственно,

— У меня полный разброд в мыслях от одного только воспоминания об этой неразберихе. Скажите, что же представляет собой человек, коему я стольким обязан и могу предъявить столько упреков?

Ну, все мы знаем, кто он таков. Фауст - нечто многословное, странное, с совершенно невообразимыми отсылками к чему только можно, от глубокой древности до нам несовременной современности, гремучая смесь натурфилософов и ведьм, богинь и студентов. Или это мне Борис Леонидович так удружил? Ужасные "Страдания юного Вертера", где предельная эмоциональность и описания крайних проявлений индивидуализма так уж хлещут через край, что просто диву даёшься. И вот теперь "Годы учения Вильгельма Майстера". А он у нас тоже тот еще мастер на страдания. Сначала наш герой мечется между исскусством и ремеслом, аллегорически представленными в его же какой-то там пьесе. Потом он хочет быть аристократом, являясь только бюргером, то есть прыгнуть выше головы или со свиным рылом затесаться в калашный ряд. Ведь дворянин - личность, а бюргер - орудие производства. А наш друг - поэт и актер (по крайней мере, он так считает), и как же тут выполнять и производить, когда должно вершить и действовать? Кроме того, на всём протяжении романа он мечется между кучей достойнейших и прекраснейших женщин с одной стороны и девочкой-гимнасткой-служанкой-итальянкой и сумасшедшим арфистом, у которого на душе страашная тайна с другой. Наш гг всюду водит их за собой из каких-то мутных, но безусловно чистых и благородных соображений, только для того, чтобы в конце мы могли лицезреть невероятно пафосные похороны (прелестное "хор, мальчики, хор..." и т.д.) и узнали бы, что... В общем, если соберётесь это читать, приготовьтесь услышать неожиданнейшее признание. И не одно. Так как без навязчивых длиннот и повторений я не могла бы это описать, вернёмся к нашему герою. Складывается впечатление (возможно, обманчивое), что наш гг хочет быть ко всему безучастным, но почему-то он всегда соглашается на разные авантюры, конечно, должным образом перед этим посомневавшись. Его принимают в масонскую ложу, а он через 100(!) страниц у какой-то там Наталии интересуется, что это за секта такая и с чем её едят. Невероятно! Нашего друга все используют, все хотят сделать его руками свои делишки, Вильгельм слушается не без внутреннего сопротивления, и этим и движется вперед всё сие повествование.

Ярно человек бездушный, вы же — мягко выражаясь, — бесхарактерный!
— Меня частенько упрекали за то, что я не в меру склонен к сомнениям и колебаниям;

Приятно, что он хотя бы это осознаёт.
Теперь перейдём от частного к общему.

Тщательнейше изучив и глубоко продумав эту трагедию, я различаю в ее композиции две стороны. Во-первых, это сильнейшее внутреннее взаимодействие людей и событий, сокрушительные последствия, вытекающие из характеров и поступков главных героев, а каждый из них в отдельности великолепен, и последовательность, в какой они выведены, безупречна.

Будь у меня побольше красноречия, эта рецензия была бы написана в подобном роде.

В романе должны быть преимущественно представлены мысли и события, в драме — характеры и поступки. Роману нужно развёртываться медленно, и мысли главного героя должны любым способом сдерживать, тормозить устремление целого к развитию. Драме же надо спешить, а характер главного героя должен сдерживаться извне в своем стремлении к концу. Герою романа надо быть пассивным, действующим в малой дозе; от героя драмы требуются поступки и деяния.

Так и есть. И сокрушительные последствия, и внутренние взаимодействия, и торможение устремления целого к развитию посредством мыслей (разумеется, все мысли, высказанные в романе, стоит относить исключительно к мыслям самого Гёте, его герои - ходячие идеи, только не ясно, какие), и пассивный герой, всё верно. У нас же роман, а не драма. Вернее нравоучение, обращённое в роман.
Таким невероятнейшим образом

Эти рассуждения привели все к тому же несравненному «Гамлету» и к особенностям этой пьесы.

Серьезно, перед прочтением сего настоятельно рекомендую замануться-таки на Вильяма нашего Шекспира, а точнее на Гамлета, принца Датского. Просто потому, что наш герой вместе со своей вездесущей и неотёсанной труппой ставит на немецкой сцене эту английскую пьесу добрые сколько-то там страниц. И, возможно, здесь имеют место некоторые параллели с шекспировскими героями, коих я, впрочем, не усмотрела. Пусть другие попытают удачу. А впрочем,

— Вы отравляете мое воображение, прочь с вашим жирным Гамлетом! Не навязывайте нам вашего дородного принца.

Витиеватой речью меня испугать сложно, но Гёте видно, что старался: такие дебри, такие нагромождения слов при повторах все одной и той же мысли, что не знаешь, что и думать. Может и перевод такой паршивый, но продираться через текст было тем ещё удовольствием. Что, несомненно, радовало, так это вот такие пассажи:

но часто прерывать наше повествование не следует, и мы в другой раз познакомим с такого рода драматургическими опытами тех из наших читателей, кто ими интересуется.

Немало еще было нерешённых вопросов, о которых нам, возможно, случится поговорить.

и между ними завязался странный разговор, который мы не станем излагать подробно и предпочтём не передавать вовсе,

Обстоятельный рассказ о том, как обращалась Наталия со своими питомицами, мы отложим до другого случая.

очень важный разговор, который мы тут же охотно пересказали бы нашим читателям, не будь мы так озабочены происходящими событиями.

Разумеется, далее ни о чём подобном не упоминалось. Только за это одно, за этот луч света во всеобъемлющем мраке данной книги я безмерно благодарна Гёте и ставлю его творению две звезды, а не одну. А вот что сделать автору за "Признания прекрасной души"? Эх, знала бы я, что эта прекраснодушная женщина всего лишь чья-то там тётушка, и замечательна она как раз своей совершеннейшей, прекраснейшей, благороднейшей душой и в дальнейших событиях участия не принимает, не читала бы этого вовсе. Но, очень в духе этой книги, чтение "Признаний" пришлось представить неким испытанием для воспитания силы духа и терпения, "упражением в добродетели", иначе я бы бросила, не дойдя до половины.

В таком состоянии духа я пребывала день за днём целых десять лет.

Не десять лет, конечно, но недалеко от истины. Что за пытка всё-таки эта книга.

Если бы не особые обстоятельства и отношения, я бы и остановилась на этой стадии, но мне пришлось идти дальше по весьма своеобразному пути.

И всё-таки, что происходит? Который уже раз я задаю себе этот вопрос. Что это за секта такая, где все знают всё про всё и про всех? Они искусные шпионы, эти благородные и добродетельные люди? Или волшебники? Кто это? Что это? Я ничего уже не понимаю, я запуталась в героях, в событиях, в этих бесконечных женщинах с романтическими именами, в их тайных и явных связях, в детях, в родителях... За что, Гёте? После прочтения "Страданий Вертера" я пыталась плакать (конечно, не вышло), а что делать сейчас?

Неужто вам не любопытно узнать, как и где? Кто? Когда и почему?

Очень любопытно, история постепенно начинает развязываться, но я не помню, чем она начиналась.
Монологи в духе киндер, кюхе, кирхе, чтение каких-то моралистических свитков, рассуждения о государстве, несостоявшиеся женитьбы, найденные сестры, потерянные матери, аббаты...

— Бога ради, довольно сентенций!

Но

Я вправе поднять голос, ибо выстрадал все — от высочайшей, сладчайшей полноты блаженства до страшных, выжженных пустынь бессилия, одиночества, отрешения и отчаяния, от высочайших предчувствий неземного бытия до полнейшего неверия, неверия в самого себя.

У книг, как у всего, имеется срок годности. У этой книги он вышел. Для современного читателя текст слишком густой или жидкий, смотря кто как видит. Очень многое будет непонятно или не понято. Его надо издавать со множеством комментариев. Или же сделать выжимку из произведения.