Рецензии на книгу «Имена» Дон Делилло

Анализирование было одной из радостей, которые он себе позволял, - рысье умение схватывать подробности и выделять главное, греческий дар, но здесь это было бесполезно, подавлялось мощным натиском окружающего и отсутствием здравых мерок.

Вот именно! Ни о каких здравых мерках в оценке этого романа речь идти не должна. Их надо отбросить, забыть... Или быть готовым менять их от слова к слову. От имени предмета к имени предмета. От звука к звуку...

Ровно в предыдущей рецензии на совершенно другую книгу я уже писала о том, что нынешний август богат книгами, опутавшими меня фонетическо-морфологической сетью загадок. Так вот - это вторая книга. И ее сеть гораздо крепче, прочнее...

Греция! Оооо... Я могу только издавать стоны. Ведь уже это одно - мистика. Я возвращаюсь из Греции, начинаю читать вторую книгу флэшмоба и где я оказываюсь?! Снова там же, под этим щедрым солнцем, в этом пропитанном морем и испарениями довольства эфире. Греция! Страна-загадка, сладостная, томительная, жаркая...

Главный герой занимается оценкой рисков (Ну моя же тема! Сразу вспомнилась книга Исповедь экономического убийцы Джона Перкинса), которая потом ложится в основу проектирования ставок кредитования банками США стран Южной Европы, Северной Африки и Востока. Его деятельность, по сути, уничтожение, подрыв, хотя и не очевидный. Даже для него. Его офис в Греции, а оценку он делает, к примеру, по Турции. Мда, современный политический "анекдот": помощь США Турции проистекает из "источника" в Греции. Вообще в его жизни много такого. Она - полный бардак, в котором невероятно сложно понять себя. Брак, в котором уже нет "мы". Отцовство вдали от его объекта. Друзья, отношения с которыми ограничиваются совместными застольями, если совпали рабочие графики и точка пребывания на земном шаре. Какая уж тут, к черту, логика?! Зачем?! Жить вообще не логично...Логична только смерть. Ею все кончается.

В деревушке на острове, где его жена Кэтрин ведет никому уже не нужные раскопки, совершено убийство. Старик. Человек, чья жизнь уже близилась к своему логическому концу. Вблизи замечена группа людей, похожих на сторонников странного культа. И это не единственное подобное происшествие. Правда, прочие случаи имели место в других странах, которые посещал главный герой. И почему его это касается?! Да и не касается вовсе. Просто к своей совершенно нелогичной жизни он не мог не притянуть эти совершенно нелогичные события... Для него дни давно превратились в путешествия между словами. Каир, Мумбаи, Афины, Амман... Не города - слова, звуки. А то, что их отличает в реальности (достопримечательности, культура, народ), это отличия в смысле этих самых слов, не более.

Это настоящий постмодернистский роман. (Надо же, я теперь стала отличать это направление в литературе!) Пластов смысла - море. И до всех не докопаться. Потому как каждый будет рыть своей лопатой. Тут вам и одиночество в людской толпе; и ломка личности, когда все, во что ты верил, блекнет, теряется (а было ли?); экзальтация в собственной убежденности, своей религии; отчужденность человеческого пути от пути народа... Это привиделось мне... И не только это. Детектив - вот этого я почти не заметила. А я просто не захотела его там замечать. Потому как разгадки не будет. В привычном для нас смысле слова.

Ничего привычного. К такому нельзя привыкнуть, такое можно просто любить или ненавидеть. Это Волхв Фаулза, это Слепой убийца Этвуд, это Земля воды " Грэма Свифта... Это сама жизнь. Надо просто глубже копать.

Уважаемый Даниил alsoda , огромное спасибо! Это ВПЕЧАТЛИЛО! Я уверена, что не все раскопала, но моя лопатка наточена, я все еще буду рыть.

Мне казалось, что вокруг звучат лишь обрывки слов. Паузы и начала реплик заставали меня врасплох. Я не мог уловить ритм. Но надписи, конечно, были текучи. В них ощущалось движение не только справа налево, но и сверху вниз. Если греческие и латинские буквы похожи на булыжники, которыми мостят улицы, то арабские — это дождь. Я замечал надписи повсюду — наклонную бисерную вязь на кафеле, тканях, меди и дереве, на фаянсовой мозаике и белых чадрах женщин, набившихся в запряженную лошадью повозку. Я поднимал взгляд и видел, как слова заворачивают за угол, украшают симметричным орнаментом стены из кирпича, нижутся и плетутся в лепнине, росписях, инкрустациях, взбираются на ворота и минареты.

Прекрасная цитата, иллюстрирующая то, что делает текст этой книги с тобой. Он карабкается по тебе, извивается, проникает сквозь слои, заполняет пустоты, рисует узоры, он разговаривает, шепчет преимущественно, часто неразборчиво и отстранённо, как будто ему всё равно, поймут его или нет.
Я вот не могу в двух словах сформулировать основную идею прочитанного, придётся обойтись без этого. Однако, что было: погружение, поглощение, слияние. Как у Боулза, только у Боулза на тебя падает зияющее неистовое небо, а ты мелок и наг перед его равнодушием, а здесь, мм, герои вяло бороздят континенты в поисках того самого неба, и хотят, мечтают, чтобы великие смыслы их заметили, и громадное понимание на них обрушилось и накрыло. Но где там.
Историй несколько, они прихотливо сплетаются между собой, без спешки, лениво, нехотя. История Джеймса Акстона и его невнятной и унылой жизни работника корпорации. Я говорю унылой, потому что она не наполнена ни радостями, ни горестями. Акстон разъехался с женой, редко видится с сыном, и чувствует, что многое упускает, его время рассредоточено между работой и общением с другими случайными людьми, которых Акстон зовёт друзьями. Он слегка, одним боком коснётся второй истории - истории странного и неуловимого как неуловимый Джо культа. Его никто не ловит, потому что о нём никто не знает, да и нужно ли? Всё равно сами вымрут от собственной невнятности. Третья история - история Оуэна, который осуществил свою самую заветную мечту. Оуэна, помешанного на языке и алфавитах, Оуэна-певца букв и слогов, Оуэна-счастливчика.
Глобализация, экономический шпионаж, подробности мелких чувств героев, таинства и постижение. Сочетается? А у Делилло вышло. Что именно вышло, это уже другая история. Но процесс завораживает.

Американец зрелого возраста едет в Афины, чтобы быть ближе к бывшей жене, с которой не так давно расстался, и поработать в крупной корпорации (работа связана с аналитикой и оценкой рисков). Неожиданное происшествие меняет всю его дальнейшую жизнь. Загадочное убийство старика, таинственная надпись, следы которых ведут к некоей религиозной секте. Попытка разобраться в них превращается в погоню за химерами по всему миру: на Ближний Восток, в Индию. Главный герой находится на распутье. Расставание с женой, кризис среднего возраста, странная работа, к которой он не испытывает никаких чувств. Такое ощущение, что всё делается по привычке. И лишь загадочные надписи волнуют ум и душу. Собственно язык является полноценным героем романа, И тут впору вспомнить "Клык" Лантимоса или платоновские рассуждения об этимологии слов. Названия, имена, язык - через них человек познает мир, себя, окружение. Но всегда есть опасность, что слова могут заменить саму жизнь, создать некое её подобие, симулякр. Помимо прочего как водится в американской литературе роман масштабный по тематике: затрагивает темы религии (секты, язык, разговоры о Боге), политика (ЦРУ, американская гегемония в мире), терроризма.

Собственно язык имеет значение на всех уровнях. Роман не только о влиянии его на отдельную жизнь человека (на его личностный поиск и идентификацию), но и о разрыве между реальностью и её метаописанием в общественной, политической и религиозной жизни.

Что здесь религия — суть или язык? А может, костюм? Монашенки в белом и в черном, задрапированные с ног до головы, мрачные клобуки, яркие капюшоны с крылышками. Нищие в плащах сидят неподвижно, ждут подаяния. Из приемников доносится музыка, хрипят и трещат портативные передатчики. Я с трудом различил в общем гаме усиленный громкоговорителем, напевный призыв к молитве. Потом он влился обратно в шум толпы — единственный живой голос, точно упавший с неба.

Как итог - разрыв героя с апатичным неживым миром симулякров (уход с работы, окончательный разрыв с женой) и надежда на возможную новую жизнь. Живой текст Тэпа в конце как нельзя лучше иллюстрирует на огромный разрыв между ним и его отцом, главным героем. И можно увидеть достаточно сильную параллель между подростковым бегством в мечту и бегством взрослых в мир симулякров. А есть ли другая жизнь? На этот вопрос каждый ответит для себя сам, может она и есть всего лишь постоянная погоня за словами и их смыслом.

Дон Делилло. Имена

Алфавит — это мужское и женское. Если знаешь правильный порядок букв, ты создаешь мир, в твоей власти творение. Вот почему их порядок скрывают. Если знаешь истинную комбинацию, ты хозяин всей жизни и смерти.

С постмодернистами всегда непросто, сами знаете. К тому же, я Делилло после «Космополиса» побаиваюсь. К нему сложно подступиться в силу неоднозначности его творчества, а писать о его книге ещё сложнее.

Потому что во-первых – что это было и о чём? Аннотация, которая пытается вкратце пересказать сюжет, с одной стороны несомненно права, с другой слишком сильно всё упрощает. Это роман не столько о семейных, дружеских и деловых отношениях, сколько о словах, буквах в речи и на бумаге, названиях и именах людей и предметов. С которыми мы настолько свыклись, что не обращаем внимания на роль, которую они играют в нашей жизни. Как разнится понимание совершенно привычных слов от человека к человеку. Как случайно оброненное слово меняет смысл всего предложения. Как не всегда возможно донести свою мысль до кого-то, пользуясь только словами, ведь речь несовершенна. Но при этом что бы мы бессловесные делали?

Джим, который описывает окружающий мир через слова, и считает, что у него это здорово получается, и мы, которые оцениваем окружающий Джима мир через то, что он рассказывает. И даже ощущая, что где-то он не прав, мы не в состоянии оценить эту неправильность без взгляда со стороны. Джим, составляющий список из 27 пунктов с перечнем того, что в нём, по его мнению, бесит его жену. Джим, написавший биографию генерала, которая помогла найти ему работу. Джим, который использует много слов, но не может или не хочет выучить греческий. Джим, работа которого – слова. Девятилетний сын Джима, который пишет роман. Начальник жены Оуэн, одержимый древними алфавитами. И конечно же культ, никому не интересный, и потому неуловимый, убивающий людей с подходящими к названиям деревень инициалами. Ведь никому не интересны буквы. Кроме Оуэна, конечно.

Слова, слова, слова. Любые книги, которые рассказывают истории, совершенно удивительные, если вдуматься. Кино в этом плане лишает воображение работы, одновременно заменяя слова картинками. В книгах же ты наедине с текстом, описательным талантом автора и своей головой. Есть капля иронии в том, что Фрэнк, друг главного героя Джима, хочет снять фильм о культе букв, тем самым сместив акценты. Ничего удивительного, что Андал предпочёл бы книгу.

Повествование дёрганное и неровное, но при этом какое-то сонное, сложно настроиться на нужный лад и читая не спотыкаться, не путаться в именах героев и в скачках во времени. Только что сидели и болтали, и вдруг без предупреждения другой город, другое время суток, другие люди вокруг. Хотя сюжет вполне линейный, под конец не обошлось без флэшбеков. Но никто не ждал, что будет легко.

Люди всюду поглощены беседой. Под деревьями, под полосатыми навесами на площадях они сидят, сгорбившись над едой и напитками, и их голоса сплетаются в одну ткань с заунывным восточным пением, плывущим из приемников на кухнях и в подвалах. Беседа — это жизнь, язык — глубочайшая реальность. Мы видим, как повторяется рисунок, как жесты подгоняют слова. Это озвученная картина человеческого общения. Разговор как определение самого себя. Разговор. Голоса, доносящиеся из подъездов и открытых окон, с оштукатуренных балконов, водитель, который отрывает от руля обе руки, чтобы подкрепить жестом свою реплику. Каждая беседа — история с коллективным участием, стремящаяся вперед, слишком плотная, чтобы оставить место для невысказанного, стерильного. Каждый разговор требует полной отдачи, бескомпромиссного вовлечения.

Несу возмездие во имя Безымянных котиков! (и Долгой прогулки)

Тот случай, когда чувствуешь, что книга в общем-то неплохая, но совершенно не идет. Читалась без всякого интереса, даже довольно мучительно. В сюжет не особо верилось - вроде как человек хочет склеить обломки рассыпающегося брака, специально едет в Грецию, чтобы быть поближе к жене, а сам не задумываясь бросает глаз на жен друзей и коллег, соблазняя походя, по первому импульсу... Детективно-этнографическая составляющая тоже не впечатлила - какая-то вялая и безжизненная. Написано довольно красиво, но автор не особенно заботится о какой-либо цельности и связности повествования - так, рассказывает то о том, то о сем, то вообще ни чем... Создается этакое странное впечатление, что роман писался исключительно для того, чтобы продемонстрировать эффектное владение автора словом, привычку мыслить парадоксами и беспроигрышно романтический греческий колорит.
В общем - не захватило, не восхитило и не покорило, увы.

За расширение кругозора и знакомство с автором - благодарность alsoda .

Даже слишком символично, что именно этой книгой заканчиваю 2013. Книгой, с которой сразу было ясно- мне её не понять. Так и получилось. Читала мучительно, долго, бросить не могла совершенно, собственная беспомощность при чтении- удивительная. Вдруг казалось- увидела, о чем она- но ни одного ясного слова сказать не могу.

Рассказчик меня измотал своим огромным, прущим отовсюду "я"- поначалу мне казалось, что это главная линия- желание от этого "я" избавиться, слиться с превосходящими силами (как, например, в Под покровом небес )

Я совершенно уверена, что это не моё- злюсь, теряюсь, я совершенно не в своей системе координат- но сказать, что это бесполезный опыт- никак не могу. Но одно точно- пока она не совпадает со способом, каким я смотрю на жизнь (а книга, несомненно, о способах- в частности), равно как и то, что её, возможно, нужно будет перечитывать по ходу накопления опыта. Чтобы деконструировать собственные способы его накапливать:)

Автор, совершенно закрытый для читателя. Он знает какую-то историю (или скорее всего, тоже её не знает, но о чём-то догадывается) и берёт из неё некоторые детали, представляющие интерес только для него. Возможно, что и ему самому не очень-то интересно. Американец в Греции - этим сказано всё. Греция просто сильнее американца, значительнее. Приходится простые вещи делать сложными. Тут и осколки постмодернистского детектива сгодятся - на всякий случай. На деле же всё выглядит так, словно засохший гамбургер попытались оживить кока-колой из древнегреческой амфоры...