Тарквиний Уино, рафинированный интеллектуал и сноб, зубоскал и сибарит, побрившись наголо и вооружившись руководством по шпионажу, отправляется из Англии в Прованс, который считает своей духовной родиной. Он знакомит читателя со своей жизнью, историей искусства, извечными страстями человеческими через изысканные меню, соответствующие различным временам года. Постепенно в книге появляется детективная линия, а вдохновенный кулинар превращается в талантливого отравителя…
Истинный рецепт наслаждения
Маленькое возмущенное предисловие. Первый раз эта книга попала мне в руки пару лет назад в Германии. Я бросила ее там, не дочитав. И вот гуляя в настоящем по сайту, обнаружила ее с этой вульгарной обложкой и без единой рецензии в защиту. Я решила исправить эту несправедливость. КТО и в каком уме догадался сотворить ТАКУЮ обложку для такой книги? Заверяю, здесь нет ни грамма пошлости, вульгарности и обнажений
Тарквиний Уино, рафинированный интеллектуал и сноб, зубоскал и сибарит, побрившись наголо и вооружившись руководством по шпионажу, отправляется из Англии в Прованс, который считает своей духовной родиной. Эта книга тяжела для неподготовленного читателя: здесь изобилуют высокопарные слова, научные термины, философские рассуждения и кулинарные нюансы. Французские слова бегают с одной строчки на другую, а чтобы осознать смысл многих идей, приходится обращаться к словарю.
«Рецепт наслаждения» – это солянка из жанров: автобиография, драма, триллер, детектив и добротная кулинария. Здесь сформировались три плана: прошлое главного героя, его настоящее и гастрономические истории.
Я предпочел Францию Англии, искусство – обществу, обособленность – погружению в среду, сомнение и изгнание – покорной уверенности, gigot а quarante gousses d'ail (баранья нога с сорока зубчиками чеснока) – бараньему жаркому с мятным соусом.
Книга – это бесконечный пафосный гимн снобизму, французам, себялюбию и еде. Через какое-то время начинает болеть голова от предложений, перегруженных самовосхвалениями и скепсисом, бурно приправленными эпитетами и сравнениями. Поэтому меня, как гурмана-маньяка, больше всего обрадовала кулинарная составляющая книги. Она знатная, хотя и не без пафоса, но здесь он органично вписался. Разве может существовать французская кухня без пафоса? Начнем с того, что Тарквиний подобрал для каждого времени года уникальное меню и замечательно это преподнёс. Благодаря этой книге Вы сможете узнать всё про оладьи, оценить магию брожения дрожжей, научиться готовить ирландское рагу зимой. После прочтения Вы не забудете тщательно выбирать зеленщика и найдете мужика в ушанке, охотившегося на медведя, чтобы он (мужик, а не медведь) помог Вам посолить икру.
Вы окунетесь в бурные споры о прожарке мяса и предпочтительных русских zakuskah, а также задумаетесь о сравнении начиненной абрикосами бараньи лопатки с фрактатами Мандельброта (я минут на 10 зависла в Википедии). Для меня самыми интересными были подробные исторические описания и рецепты. Теперь я знаю о крем-брюле всё.
Этот десерт, в форме блюда, названного «горелые сливки», изначально был английским пудингом, хотя, конечно, молочно-яичный крем – это общеевропейский феномен, киш, например, это тот же заварной крем, только пряный, а рецепт «творога в сковородке» можно найти еще у писателя 1 века нашей эры Апиция
Хотя моей прожорливой душе хотелось больше погружения в мир кулинарии и чуть меньше – отступлений Тарквиния. Эта книга – достойный экземпляр, который заслуживает более … консервативной обложки и благодарных читателей
Предупреждение! Не читайте эту книгу на голодный желудок
Истинный рецепт наслаждения
Маленькое возмущенное предисловие. Первый раз эта книга попала мне в руки пару лет назад в Германии. Я бросила ее там, не дочитав. И вот гуляя в настоящем по сайту, обнаружила ее с этой вульгарной обложкой и без единой рецензии в защиту. Я решила исправить эту несправедливость. КТО и в каком уме догадался сотворить ТАКУЮ обложку для такой книги? Заверяю, здесь нет ни грамма пошлости, вульгарности и обнажений
Тарквиний Уино, рафинированный интеллектуал и сноб, зубоскал и сибарит, побрившись наголо и вооружившись руководством по шпионажу, отправляется из Англии в Прованс, который считает своей духовной родиной. Эта книга тяжела для неподготовленного читателя: здесь изобилуют высокопарные слова, научные термины, философские рассуждения и кулинарные нюансы. Французские слова бегают с одной строчки на другую, а чтобы осознать смысл многих идей, приходится обращаться к словарю.
«Рецепт наслаждения» – это солянка из жанров: автобиография, драма, триллер, детектив и добротная кулинария. Здесь сформировались три плана: прошлое главного героя, его настоящее и гастрономические истории.
Я предпочел Францию Англии, искусство – обществу, обособленность – погружению в среду, сомнение и изгнание – покорной уверенности, gigot а quarante gousses d'ail (баранья нога с сорока зубчиками чеснока) – бараньему жаркому с мятным соусом.
Книга – это бесконечный пафосный гимн снобизму, французам, себялюбию и еде. Через какое-то время начинает болеть голова от предложений, перегруженных самовосхвалениями и скепсисом, бурно приправленными эпитетами и сравнениями. Поэтому меня, как гурмана-маньяка, больше всего обрадовала кулинарная составляющая книги. Она знатная, хотя и не без пафоса, но здесь он органично вписался. Разве может существовать французская кухня без пафоса? Начнем с того, что Тарквиний подобрал для каждого времени года уникальное меню и замечательно это преподнёс. Благодаря этой книге Вы сможете узнать всё про оладьи, оценить магию брожения дрожжей, научиться готовить ирландское рагу зимой. После прочтения Вы не забудете тщательно выбирать зеленщика и найдете мужика в ушанке, охотившегося на медведя, чтобы он (мужик, а не медведь) помог Вам посолить икру.
Вы окунетесь в бурные споры о прожарке мяса и предпочтительных русских zakuskah, а также задумаетесь о сравнении начиненной абрикосами бараньи лопатки с фрактатами Мандельброта (я минут на 10 зависла в Википедии). Для меня самыми интересными были подробные исторические описания и рецепты. Теперь я знаю о крем-брюле всё.
Этот десерт, в форме блюда, названного «горелые сливки», изначально был английским пудингом, хотя, конечно, молочно-яичный крем – это общеевропейский феномен, киш, например, это тот же заварной крем, только пряный, а рецепт «творога в сковородке» можно найти еще у писателя 1 века нашей эры Апиция
Хотя моей прожорливой душе хотелось больше погружения в мир кулинарии и чуть меньше – отступлений Тарквиния. Эта книга – достойный экземпляр, который заслуживает более … консервативной обложки и благодарных читателей
Предупреждение! Не читайте эту книгу на голодный желудок
1. За эту халтурную, совершенно не относящуюся к содержанию, обложку — оформителя следовало лишить оклада. Нет, я конечно могу представить, что само название «навеяло» представление о третьесортном любовном романчике, но не до такой же степени!
2. Сказать, что меня удивил финал, это всё равно что промолчать.
О еде. Её много! Очень. Я искренне пожалела о том, что начала читать эту книгу ночью (и страдания мои продлились до самого момента отхода ко сну). Казалось бы — наешься до отвала, и, вперёд, к чтению! А не тут то было... Даже после ужина эта история о самовлюблённом фанаберисте была пыткой. Серьёзно, подобные ощущения у меня возникали только при просмотре сериала «Ганнибал», когда плакать хотелось ибо слюны уже не хватало при виде еды. К слову, аналогия с известным докторам оказалась не такой уж и беспочвенной...
Хотя, после данного диалога, Тарквиний Уино представился мне не интеллектуалом, а попросту позёром:
— Но боюсь, что есть более насущная проблема, которая заключается в том, что мы не сможем позавтракать омлетом, потому что Хью не ест яиц.
У меня невольно вырвался возглас отчаяния.
— Но… но… как же так! Все едят яйца. Не можете же вы… Они безвредны. Классическая французская кухня была бы невозможна без куриных яиц. Все порядочные европейцы их едят. Мы так мало знаем о холестерине. Так называемая наука диетология основана на преувеличениях и инсинуациях…
— Дело, извините, не в диетах, — сказал Хью с той приводящей меня в бешенство самодовольной, фальшиво-застенчивой претензией на уникальность, с какой люди признаются в аллергиях и фобиях. — У меня от них мигрени.
— Но разве это так уж плохо? В конце концов, как известно, мигрень состоит в близком родстве с эпилепсией, игравшей столь важную роль в художественной и политической жизни мира с незапамятных времен — Юлий Цезарь, Достоевский, я могу продолжить список. Хью, мальчик мой, я вам завидую. По доброй воле взвалить на себя эту ношу — есть яйца в полном сознании того, что тем самым ты намеренно ввергаешь себя в провидческое состояние, добровольно переживать шаманический транс, вторжение божественной природы, постигать бесконечность, предпринять путешествие, которое… А как насчет тостов с грибами?
— Пойдет.
Хотя, вполне возможно, во мне говорит искренняя неразделённая любовь с Мигренью.
Я могу лишь только пожелать этой книге удачного переиздания! Хоть и говорят, что судить по обложке книгу не стоит, но такой внешний вид может с лёгкостью отпугнуть предполагаемого читателя ещё на подходе, что печально.
Отзыв написан в рамках игры «Несказанные речи...»
В каждом нашем воспоминании сквозит ощущение утраты: все мы – изгнанники из собственного прошлого
Греческие мифы, как и Ветхий Завет, обладают тем несомненным достоинством, что описывают то, как люди поступают в действительности
Подъем животной радости, сопровождающий приближение весны, есть отчасти, несомненно, ликующий мятеж нашего животного естества; исхудавший за зиму зверь проскальзывает сквозь прутья своей зимней клетки
Великое блюдо есть превосходное достижение бесчисленных поколений
Запасы газа в доме имеют склонность истощаться в разгар сложных кулинарных подвигов. Отец как-то заметил, что чтобы остаться без газа, достаточно просто произнести вслух слово «кулебяка».