В новом сборнике гариков и прозы Игорь Губерман пишет «о трех феноменах, сопровождающих нашу жизнь» – «О выпивке, о Боге, о любви».
«Ну, разумеется, в устах такого циника, скептика и охальника, каким я, кажется, являюсь, три этих дивных феномена обрастают всякими деталями» (Игорь Губерман).
Ещё к неисчерпаемой теме нашего любострастия надо отнести слова, однажды сказанные некой женщиной – она живёт в Германии. С пылкой настырностью она умоляла чиновников, ведающих визами, ускорить приезд её любимого, который задержался временно в России. И сердца у всех так были тронуты её нетерпеливой страстью, что они ей, как сумели, помогли. А спустя месяца три одна из чиновниц встретила эту молодую женщину и спросила, как её дела. И женщина ответила словами, составляющими, я уверен, самый лаконичный в мире любовный роман:– Он прилетел, я залетела, он улетел.
Любовь – спектакль, где антракты немаловажнее, чем акты.
* * * И здесь, и там возни до чёрта, и здесь, и там о годах стон, зато в отличие от спорта любви не нужен стадион.
* * * Повадка женщины изменчива, поскольку разнится игра подруги дня, подруги вечера, подруги ночи и утра.
* * * Таким родился я, по счастью, и внукам гены передам — я однолюб: с единой страстью любил я всех попутных дам.
* * * Я слишком, ласточка, устал от нежной устной канители, я для ухаживанья стар — поговорим уже в постели.
* * * Цветы на полянах обильней растут, и сохнут от горя враги, когда мы играем совместный этюд в четыре руки и ноги.
* * * С той поры не могу я опомниться, как позор этот был обнаружен: я узнал, что мерзавка-любовница изменяла мне с собственным мужем.
* * * Носишь радостную морду и не знаешь, что позор — при таких широких бёдрах такой узкий кругозор.
* * * Весьма заботясь о контрасте и относясь к нему с почтением, перемежал я пламя страсти раздумьем, выпивкой и чтением.