Как-то отец богатой семьи решил взять своего сына в деревню, чтобы показать, что такое бедность. Они провели сутки на ферме в очень бедной семье.
- Это была замечательная поездка, папа! - воскликнул сын по возвращении.
- Ты увидел, насколько бедными могут быть люди? - спросил отец.
- Увидел.
- И какой ты вынес из этого урок?
- Я увидел, что у нас есть собака в доме, а у них четыре пса. У нас есть бассейн посреди сада, а у них - бухта, которой не видно края. Мы освещаем свой сад лампами, а им светят звезды. У нас терраса на заднем дворе, а у них - целый горизонт. Я понял, что лишь самые бедные могут обладать тем, что нельзя купить.
В музыке, как и во всем, Бог либо присутствует, либо отсутствует, но тогда, сами понимаете, присутствует некто другой. Все может стать частью вашей личной молитвы - и работа в саду, и простая прогулка на природе, и уход за больными, и игра на скрипке - да все на свете!
Работы у нас было очень много, но это и хорошо – люди имеют особенность дуреть, если у них нет дела в руках и мыслей в голове.
- Не пойму я, бабушка, тебе было легко или трудно?
- То и другое вместе. Когда делаешь что-то во имя любви к человеку или к Богу, это всегда так. Монахи, например, трудятся больше всех в этом мире, живут очень трудно и скудно, а нет людей радостней и спокойней, чем монахи и монахини. Вот поди и разбери, трудно им или легко?
Я замечала, что неверие в чудеса больше всех декларируют те, кто упорно не желает проверить их; они боятся приблизиться к чуду и пытаются разоблачить его издали. Вот, например, Небесный Огонь, который сходит на Гроб Господень в Великую субботу. Кажется, что проще – садись на самолет, лети в Иерусалим и проверяй. Нет. Потому что если предстанут в этот день против Гроба Господня, им останется сказать одно из двух: либо «Я там был и видел чудо», либо «Я там был, и чуда не было». Вместо этого они отворачиваются, закрывают глаза и твердят, что чуда нет, потому что не может быть никогда.
– Я попробовала одно, другое и убедилась, что в служении Богу через искусство очень трудно полностью отрешиться от служения себе: человек слаб, и, когда он пытается выразить свои мысли о Боге, он все равно как бы ненароком выражает и себя самого, свое Я, свое Эго, полное грехов и грешков, страстей и страстишек. Наше Эго – это такая пронырливая козявка! В конце концов мое Я настолько мне обрыдло, что я решила спасаться от него в монашестве.– И вам удалось полностью отказаться от своего «я»7?– Далеко нет, куда там! Полностью это удавалось только святым, но даже им приходилось до конца быть настороже. Эго похоже на вирус: кажется, человек вылечился, а вирус загнан в уголок, но стоит возникнуть благоприятным условиям, как наше неуемное Эго тут как тут и разрастается, как плесень в тепле.– А оно, это самое Эго, не может разве довольствоваться каким-нибудь скромным уголком и вашем сознании? Пусть бы жили себе на равных и ваш Бог, и ваше собственное Я. Вот я бы никогда не смогла отказаться от себя, такой единственной, неповторимой и любимой, с которой я так давно и так близко знакома, ради неведомого Бога!– Самоограничение не в природе Эго. Как вирус, как раковая опухоль, Эго стремится к бурному и неограниченному росту. Если ему дать волю, оно заполняет всю душу человека, каждую клетку его физического организма и в конце концов, как и раковая опухоль, губит и человека, и самое себя.
"О, человек неразумный! Как часто он творит монстров, думая, что создаёт игрушки для своей забавы, а потом удивляется, что игрушки выходят из повиновения и грозят ему гибелью."
Самоубийца не желает терпеть временных страданий и думает, что ставит точку. На самом деле из этой точки начинается прямая линия, уходящая в дурную бесконечность, и состоит она из бесконечного числа повторений той самой точки, на которой бедный слабый человек хотел остановиться. Самоубийца умирает вечно.
"...не человек управляет Реальностью, а она управляет им."
Слабого человека можно удержать только сильной любовью, а не исполнением долга.