Кем станет юноша, который пытается жизнью своей соединить несоединимое — кодекс меча и кодекс магии? Чем станет победа над Злом, если победа эта только породит новое Зло? Когда окажется победой — унижение, а сказаниями о героях — полупьяные байки? Ты хочешь изменить реальность? Дерзай. Но помни — ты меняешь еще и Судьбу. Борьба меж Светом и Тьмой длится вечно, и тяжким будет жребий воина, вступившего в эту борьбу. Такова история Деревянного Меча — одна из лучших саг за всю историю...
Если человек забыл, как краснеть, – считай, все. Ничего путного из него уже не выйдет.
... страх питается одиночеством. Не всегда, но как правило. Даже в толпе страх жив одиночеством.
Женитьба – это для людей пожилых, которым уже лет двадцать стукнуло.
Благодеяние портит характер. Человек перестает рассчитывать на свои силы, начинает надеяться на чужую помощь... Благодеяния плодят бессильных, неумелых, неспособных, беспомощных. Хочешь уничтожить человека – помоги ему. Разве не так?
Мир течет, как ручей, и если накидать в этот ручей мусора, вода замутится, и течение ручья изменится.
Страх мешает понять. Затемняет смысл. Искажает. Выворачивает наизнанку.
Хорошо, когда все понятно: перед императором надо склониться, жену обнять, ребенка поцеловать перед сном, прекрасным ландшафтом восхититься. А что прикажете делать, если на вас с воплем «Дорогой ты мой!» бежит пирог с абрикосами? Смеяться? Плакать? Отстреливаться? Съесть его? Обнять? Или поскорей закрыться рукавом, чтоб в лицо не ляпнул? Хуже нет, чем встретиться с непонятным.
Ведь у страха своя магия: чем страшнее, чем больше леденит душу, тем притягательнее.
Вот теперь Кенет отлично знает, что такое слава. Это когда ты сделал что-то настолько трудное, что надорваться в пору, а в результате каждый балбес, о котором ты и знать не знаешь, получает право перемывать тебе косточки.
За свое добро, бывает, и устают люди драться, а за чужое – никогда.
Досадно потерять то, чем владеешь. Обидно упустить изловленную добычу. Но упустить добычу еще не схваченную, потерять ее навсегда, не успев вкусить сладости своей безраздельной власти над пойманным, – боль почти непереносимая.
Расставанием никогда и ничего не кончается. Все только начинается.
Медведь только щурился от неведомого прежде блаженства: бродячий цирк перед медведями обычно не выступает, и медведь с наслаждением постигал впервые в жизни эстетику несъедобного.
Пристроишься под кустиком со спущенными штанами, а преданные обожатели, они же трехклятые соглядатели, тут же раззвонят по всей округе, что ты затаился в засаде и даже штаны спустил для маскировки.
Истинная любовь возникает в сердце незаметно. И расцветает незаметно. Когда приходит срок, она дает о себе знать, и вы внезапно понимаете, что уже давно, очень давно, ваше сердце отдано этому человеку. Но до той минуты ваша любовь таится даже от вас.
Горы - это сон земли о парении в облаках.
Рождение – очень серьезное дело. Возможно, даже более серьезное, чем смерть.
Каждый человек сам определяет свою судьбу... если он только достоин называться человеком. Так что если судьба его в беспорядке, сам он в этом и виноват.
Есть в дружбе настоящих воинов что-то потаенно нежное, стыдливо беззащитное – настолько беззащитное, что любого неосторожного слова боится. Что-то, чего нельзя и вовсе высказать словами. Нечто сокровенное, что охотно прикрывается иронией или прячется за напускной суровостью – той, которой истово подражают люди, не изведавшие ни войны, ни дружбы. А потому пытаться хоть приблизительно пересказать беседу двух воинов после разлуки – мучение сплошное. Хуже, чем об истинной любви рассказывать.
Много есть на свете таких вещей, которых не понимают даже самые умные люди.