Истоки и берега

Морис Дрюон - замечательный путешественник и рассказчик. Мне так понравилось как он пишет. Великолепнейший язык и стиль. Красота и образность в каждой фразе. О чем бы он не писал, все у него выходит очень живо и ярко, так и представляешь то, чего в жизни не видела и вспоминаешь то, что уже лицезрели мои очи. Очень интересно почитать точку зрения этого вдумчивого и эрудированного человека и сравнить со своим восприятием. Увлекательно посмотреть на Средиземноморье сквозь призму его восприятия и ощущения. Он не только описывает те или иные полюбившиеся ему места, но исследует истоки цивилизации и пытается разобраться как это далекое прошлое сделало наше настоящее именно таким как оно есть. Он делает акцент на том, что наше прошлое ни в коем случае нельзя забывать, ибо именно с древних и античных цивилизаций мы берем своей начало...

В своих небольших эссе и лекциях М. Дрюон умышленно не останавливается на таких городах как Рим и Венеция, которые горячо им любимы и обласканы в других произведениях (как он утверждает). Не останавливается он подробно и на такой уникальной и богатой на прошлое стране Греции по тем же самым причинам. Зато, вместе с ним, мы прогуляемся по Провансу и его уголкам, которые так дороги писателю. Ведь Прованс потрясающ тем, что вобрал в себя все голоса Средиземноморья. Он воздаст должное и споет оду миндалю, оливе (которую сравнит с человеком), кипарису (который укроет путника от зноя). Мы побываем на пастбищах и полюбуемся овцами. Камарг - так вообще обширный заповедник, который раскинулся среди нашего современного мира. Целая лекция посвящена Флоренции - *кладовой человеческого гения*. Он расскажет как и когда лучше для себя открывать этот красивый до умопомрачения город, чтобы прочувствовать его в полной мере и не достигнуть перенасыщения. Делится своими наблюдениями и о жителях Флоренции. Погуляем по Сицилии, побывав на недельном празднике в Палермо. Узнаем, что сицилийцы спокойны и не спешны. Побываем в античных храмах и дворцах. Пройдемся по пескам, на которых записана история мира. И, конечно же, целая лекция посвящена острову Кипр. Остров, который расположен настолько географически выгодно, что всегда являлся местом и поводом для распрей. Кто только не хотел им обладать и властвовать на его бесподобных и незабываемых землях. Тяжело пришлось этому острову, были и периоды взлетов, и периоды падения и гнета. И все же именно там очень многое зародилось. И именно этот остров подарил миру Зенона с его теорией стоицизма.

Вот так вот увлекательно и в совершенно маленьком объеме автор поделился с нами своими богатейшими впечатлениями и вдумчивыми рассуждениями. Отлично! Прочитала с колоссальным удовольствием, так как проза не только интересна, но еще и красиво обыграна!

Вдумчивый и неутомимый путешественник Морис Дрюон собрал тысячелетия истории, многослойность культур и народов в заметки, которые иначе как одой Средизимноморью и не назовешь. Чарующая, волшебная земля, искрящееся море в оправе разноликих берегов - здесь все время ступаешь по ушедшим человеческим жизням и спрессованным столетиям, без которых нас, таких, какие мы есть, не было бы вовсе. Тысячелетия цивилизации - в камне, в миллионах страниц, в самом воздухе, обволакивают нас на любом берегу этого ласкового (чаще всего), лазурного, Серединного моря, будят прапамять и гордость за принадлежность к роду человеческому, гордость, что в наши дни испытывать повод находишь все реже и реже.

С цивилизацией — как с наследственностью. Можно ненавидеть своего отца, но невозможно сделать так, чтобы не унаследовать его гены, не повторить его черты. А потому надо заставить себя уважать его, ибо презирать его означает презирать себя. Нет, невозможно сделать так, чтобы мы перестали походить самым существенным образом на людей, что жили до нас, чтобы наши судьбы не повторяли их судьбы. Мы можем надеяться на то, что сделаем больше или лучше, чем наши предшественники, но было бы полным безумием воображать, что мы можем в чем-то коренным образом отличаться от них, будь то строение нашего тела или склад ума. Упорствующие в отрицании прошлого показывают лишь, что им ненавистно нечто в их собственном образе, а это отвратительно.

С огромной любовью к этой земле и морю французский писатель расскажет нам о прелестях Прованса и сходстве оливы с человеком, о цветении миндаля в феврале, предвещающем весну и ажурных башнях кипарисов, что тупят лезвия зимних ветров; он будет нашим другом, гидом, полным энциклопедических знаний, во Флоренции и Риме, которые откроют свои секреты и тайны, тут заиграют новыми красками дано известные факты и имена, а гуманизм и Возрождение станут ближе, понятней и удивительная вневременность высоких идей обогатит (в который раз) наше настоящее; книга подарит зиму на Капри, прогулки по Сицилии, а на Кипре, причале цивилизаций, где в скромной могиле неразлучного спутника апостола Павла, Варнавы, нашли рукопись, считающуюся оригиналом Евангелия от Матфея, мы вновь поймем насколько важно и бесценно для европейской культуры благословенное Средиземноморье!

Когда мои друзья говорят об отпуске, мне становится не по себе, почти все они предпочитают отдыхать во Франции, Италии, те кому хочется понежиться на море едут в Испанию, Грецию или на Крит, а я предпочитаю Восток. Мне нравится первой встречать рассвет и провожать закат, мне нравятся тайские улыбки, японская еда и китайские телефоны, я обожаю Сингапур и Токио, мне интересна история Кореи и Камбоджи, и я готова каждый год, снова и снова, возвращаться в страны Азии, чтобы окунуться в их восточный колорит. Поэтому, когда мы с друзьями обсуждаем отпуск, мы говорим на разных языках, про разную культуру, архитектуру и еду.
Книга "Истоки и берега", максимально приблизила меня к той любви, которую мои друзья испытывают находясь в Провансе или Крите, Испании или Италии. Я стала лучше их понимать. И дело не в том, что раньше мне было не интересно открывать для себя что-то новое, не в коем случае, просто никто не мог рассказать, так захватывающе красиво, как это сделал Морис Дрюон в своей книге.

Кстати, она не из тех, которые я люблю читать, в ней нет главных героев, но в ней есть главные места, которые посещал автор и описал их такими, как они предстали перед ним; она не художественная, но в тоже время, она про художников, архитекторов и искусство; в ней нет диалогов, но она сама по себе, является разговором с читателем, описанием и рассказом про то, что еще не видел, но все еще впереди.
И так шаг за шагом, пересекая одну местность за другой, перескакивая из узких улочек Флоренции в Прованс, Рим, затем сбежать на остров Капри, оттуда на Крит, я смогла посетить те места, в которых никогда не бывала, и полюбить ту книгу, которую возможно, никогда бы не прочитала.

А еще, мне не посчастливилось прочитать другие, более знаменитые книги Дрюона, поэтому мне не с чем сравнить, но его язык, то как он преподносит свое произведение, не может не восхищать. Он так красиво играет словами, превращая повседневные фразы в пейзажи, обрисовывая их красками, что не каждому художнику под силу. Он из обычного грязного, не бритого пастуха, делает самого изысканного искусствоведа, историка и политика.
И только ради того, чтобы увидеть эту игру слов, стоило прочитать книгу!

Воспеть оду Средиземноморью вполне удалось автору цикла исторических романов под названием "Проклятые короли". Эссе, лекции, заметки посвящены не столько популярным, сколько исторически важным местам, самым трогательным с точки зрения писателя, особенным сухопутным частям, находящихся вокруг Срединного моря.

Лучше, поэтичнее, величественнее, чем он сам написал, и не скажешь:

Эта книга посвящена Средиземному морю, вот уже семь или десять тысячелетий остающемуся неиссякающим источником цивилизаций, существующих и поныне. Здесь, на берегах этого невероятно плодовитого моря, родились знания, логика, эпическая поэзия, письменность, астрономия, появились обработка и литье металлов, здесь человек впервые осознал свою связь со Вселенной. Здесь создал он свою космогонию, вернее — череду космогоний, некое общее представление о мире, здесь начал познавать самого себя, здесь ощутил желание предвидеть и самому строить свою судьбу. Вся история человечества, сначала в масштабах одного континента, потом — всей планеты, происходит отсюда, из этого небольшого озера, из этого материнского лона, из этой голубой матки, ибо в настоящее время ничто на земле не решается и не совершается без оглядки на Европу, истинную дочь Средиземноморья.

Именно с Морисом Дрюоном роднит меня любовь в этому земному и водному пространству - тем странам, что окружают Средиземное море.

Что касается меня, то с тех пор, как я стал взрослым, почти не было года (если вообще таковой был), чтобы я не побывал на его берегах, не побродил по его пляжам, не посетил стран, им омываемых, не бороздил его волн. Оно дало мне больше, чем любая книга, или, вернее сказать, благодаря моим путешествиям я стал больше понимать в иных книгах, в частности древних авторов, в которых кроется ключ к пониманию всего на свете. Лишь побывав в Дельфах, Олимпии, Додоне, у святилища Амфираоса, в Эфесе, Дидиме, можно по-настоящему постичь смысл творений Гесиода и Гомера. Ни Библия, ни Евангелия не пробуждают в душе такого отклика, что рождается после того, как вы пройдете вдоль узкого Иордана, увидите безумное кипение красок, которыми солнце заливает соляные холмы по берегам Мертвого моря, полюбуетесь Иерусалимом с высоты Храмовой горы, знавшей Давида и Соломона. Гермес Трисмегист не много вам даст, если прежде вы не перелистаете гигантские каменные страницы — стены храмов Луксора. И надо пройти под триумфальными арками, что от Востока до Запада, от Джараша до Волюбилиса свидетельствуют о воле и долге Древнего Рима, чтобы постичь смысл преодоленных страхов Марка Аврелия.

Несмотря на то, что мы с ним разошлись в определенной точке пути, побродить с Морисом Дрюоном по тропам исторического Кипра, причала цивилизаций, и античной Сицилии, оливковым и миндалевым рощам современного Прованса, Соборам святого Рима, маленьким улочками изысканной Флоренции эпохи Возрождения было нелишним.
Он рассказывает о таких городах, которые не очень популярны среди типичного туриста - Палермо, Флоренция. Кстати, туриста и путешественника он тоже достаточно резко разграничивает, считая, что "путешественник" - "исчезающий вид", "турист" же для Дрюона то же, что и "перелетная саранча, что налетает темной тучей, пожирая все вокруг и раздражая слух непрекращающимся скрежетом жующих челюстей, облепляет памятники, будто они съедобны, скрывая их цвет, ничего не видит, разве что единственным глазом своего фотоаппарата, и уносится прочь, оставляя место на разорение следующей стае". Смею заметить, давал он эти сравнительные характеристики в 1957 году.

Много нового открыла я для себя о европейском побережье Средиземного моря. Читая своеобразный историко-культурологический, авторский путеводитель мы гуляем по старинному Ле-Бо-де-Прованс

по живописному Ла-Крю, вспоминая Ван-Гога с его "Урожаем", так красочно нарисовавшем этот край

Кто знает, что это за местность?!...

Французский Камарг - природный парк из нескольких заповедников. Побывать там, в Средиземноморской части Франции - моя новая мечта.
Вместе с Дрюоном читатель посещает землю французскую, где он исследует миндалевое деревце, по описаниям напоминающего сакуру.

Кто любит оливки, ценит непревзойденное оливковое масло, навсегда согласится с автором и его поэтичными словами об дарованном нам Богом удивительном плоде!

Олива — самое человечное из всех деревьев…
Я понимаю, почему скульпторы так ценят ее древесину, но меня это и удивляет. Сам я никогда не осмелился бы вонзить резец в эту плоть, пусть растительного происхождения, но так похожую на нашу. Живая олива — сама по себе статуя, и бескрайние оливковые рощи многократно отображают наш собственный непреходящий образ.
Остановись, прохожий, и взгляни на ствол оливы. Ты не увидишь дерева более скорбного, более трагичного, глубже ушедшего корнями в собственную судьбу. Взгляни, как извивается оно всем своим корявым телом в отчаянной попытке вырвать у скупой земли ее скудные запасы; как протягивает к небу ветви в мольбе о жизни.
Но подними глаза на ее крону, и ты не найдешь дерева мягче, спокойнее, не отыщешь лучшего символа изобилия, полноты жизни. Ее мягкие очертания вписываются в небосвод сосудом, наполненным любовью.
Она округла, как наша планета, как время, как счастливое материнство, как благие дела. Легкое серебро, трепещущее на ее ветвях, струится словно из неиссякающего источника, словно из щедрой руки. Она богата, потому что родит, потому что отдает, потому что сияет.
Безмятежно встречает она любое время дня, одеваясь то тем, то другим светом, по мере того как кружит вокруг нее солнце. В туман она укрывается туманом, принимает дождь как благо и очищение, сверкает в лучах рассвета, мерцает на закате. А когда поднимается ветер, олива смеется.
Она такая разная, и это тоже роднит ее с человеком. Нет на свете двух одинаковых олив. У каждой свои движения, своя стать, свои рубцы; каждая по-своему хранит свои воспоминания, по-своему клонится от усталости, хвалится своими победами; каждая по-своему проживает свою и только свою, отличную от других жизнь. Если бы мне пришлось отказаться от общества людей, я попросил бы, чтобы мне позволили прожить этот ад в оливковой роще; там я нашел бы себе друзей, неподвижных, но так похожих на тех, что я потерял, там жил бы по-прежнему, пусть воображаемыми, но все же беседами и чувствами.

И такому деревцу как кипарис также уделил внимание писатель в отдельной статье. "Наверное, никогда не знал я счастья более светлого, покоя более восторженного, никогда с большей ясностью не являлось мне ощущение вечности, чем там, у кипариса, растущего на холме Муз, разрезавшего усыпанный звездной пылью небосвод в мои афинские ночи. По этой земле, по этому мрамору ходил когда-то Платон; под этим небом звучали его речи; и рядом с большим деревом, отполированным лунным светом, я слышал доносящееся сквозь даль времен дыхание Греции."

Культурологический и искусствоведческий анализ Средиземноморья затронул историю Флоренции и Рима, Кипра и Сицилии (хотя с историей христианства у автора плоховато: перепутать ап.Павла с ап.Матфеем даже исторически "неэтично"). Если когда-нибудь в жизни приключится возможность посетить Флоренцию, Палермо, Рим, возьмите на заметку Мориса Дрюона в качестве бумажного путеводителя. В книге он расписал для нас каждый день в этих города, заполнил ежечасной культурной программой - по какой улочке пройти, куда свернуть, чтобы попасть в тот самый музей, у кого спросить, чтобы выйти к Собору или знаменитой площади.
Рим и Флоренция из уст Дрюона - два диаметрально противоположных города.

"Рим не дает вам почувствовать себя дома ни внутри вашего жилища, ни в ваших мыслях. Он подминает вас. Он жаждет вашего внимания, и, чтобы почувствовать, чтобы понять его, вам следует прежде всего подчиниться его страстной властности, его тщеславию.
С Флоренцией совсем другое дело.
Как бы известны, как бы растиражированы ни были ее памятники, все же Флоренция — это город, направленный внутрь себя, город сокрытого могущества, город сокровищ, созданный не столько для того, чтобы поражать мир, сколько для сохранения всего самого замечательного, самого прекрасного, что этот мир произвел на свет. Флоренция — кладовая человеческого гения.
Чтобы полюбить Флоренцию — а для этого ее надо сначала понять, — мне понадобилось время. Мне потребовалось несколько раз побывать там, подолгу оставаться, много гулять, работать, жить, чтобы поближе узнать ее и иметь возможность показывать ее друзьям."

Кому что ближе? И как не влюбится в такую красоту?!! Я покорена Флоренцией!

И нет ничего удивительного в том, что Флоренция принадлежит к числу городов, где больше всего думали. Она была предназначена для этого самим своим строением. Она и похожа-то на головной мозг, расположивший по берегам Арно свои полушария, исчерченные извилинами улиц. Этот план, если присмотреться, есть не что иное, как план священного лабиринта критян, греков времен архаики, этрусков.

...И хоть написаны его заметки более 50 лет назад, они актуальны по сей день, ибо средиземноморские города - хранители прошлого, человеческого наследия, высокого культурного духа. И как же "хорошо там, где нас нет"!!!

Шесть статей (лекций?) о Средиземноморье – это тот редкий случай, когда 1) читать описания природы и городских пейзажей не просто приятно, но даже увлекательно; 2) путевые заметки не прессуют хвастовством «вот тут я был, вот так я жрал-тусил»; 3) эрудиция автора работает на глубину его восприятия и не выглядит дурацким кокетством.

Весь свой опыт, историко-культурные отсылки и наблюдения автор подает дозировано, уместно и ненавязчиво, сохраняя баланс между фоновыми знаниями обычного человека, неспециалиста-историка или культуролога, и незаметными на первый взгляд тонкостями в привычном. Если Дрюон и в самом деле читал лекции, то вниманием аудитории он, должно быть, владел прекрасно.

Примечательно, что Дрюону удалось уйти от однообразия, практически неизбежного, когда речь идет об описаниях и рассуждениях, и дело не в том, что каждый текст (ну почти каждый) посвящен отдельному географическому объекту. У всех лекций своя фактура: Прованс – как правило, истории деревьев; Флоренция – маршрут пеших прогулок; Кипр – экскурс в историю и т.д.

Получилось что-то среднее между размышлениями на заданную тему, дружескими советами «Поездки: как я делаю это» и немножко путеводителем. Картину несколько портит заключительная глава. Видимо, она должна была стать заключительной точкой, а стала в итоге кляксой: эпизод из политической истории сильно диссонирует с остальными беседами о вечном.