Рецензии на книгу «Радуга тяготения» Томас Пинчон

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
На грязной корявой улице торговали рабами, и тощий негр, язвительно подмигнув мне, соединил взглядом горевший неподалёку факел и забранное рогожей окно лавки работорговца. Я легко претворил желаемое и бросил факел под рогожу, пламя начало медленно пожирать внутренности дома.

Потом в голубом небе над деревней материализовалось огромное белое облако в виде романского храма. Центральную часть венчал купол, по бокам реяли два массивных придела. С тихим шелестом один из приделов соскользнул вниз на грешную землю и с оглушительным грохотом и грибообразным пылевым взрывом рухнул невдалеке от деревни. Земля сотряслась и немногочисленные жители в ужасе залопотали, пытаясь устоять на ногах. Тут нас настигла волна пыли и со скоростью летящих из эпицентра настоящих каменных осколков храма. Уворачиваясь от крупных кусков, я подхватил один такой, убедившись, что это действительно фрагмент некой лепнины, сунул его в карман, и тут возгласы ошеломлённых снова обратились к небу – оставшийся придел облачного храма тоже медленно съезжал вниз. Не дожидаясь второй волны обломков, я нырнул за стену обгоревшего сарая и ломанулся сквозь кусты в лес под защиту деревьев. Земля сзади содрогнулась во второй раз.

В тёмном хвойном лесу пролегало длинное изогнутое озеро, вокруг которого было приятно ходить, я шёл по тропинке и собирал разбросанные по ней монетки. Тропинка привела к стоящей на берегу баракообразной постройке – видимо, сельской поликлинике. В дверях стоял мальчик в фуражке и при входе кольнул меня сзади в ляжку какой-то иголкой. Попререкавшись, я отсыпал ему найденных по дороге монет, и он пропустил меня к доктору. Усатый доктор в очках осведомился о моём месте жительства и начал заполнять каллиграфическим почерком медицинскую карточку. Я тем временем осматривал ветхое убранство его кабинета и, проходя мимо зеркала, узнал в отражении самого себя в тринадцатилетнем возрасте. На выходе пригрозил мальчику в фуражке, что поколочу его, если снова примется колоться, и через широкий мост направился к себе домой на остров. За рекой маячил настоящий, не облачный, храм из красного кирпича.

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
Я еду на Сапсане из Москвы в Петербург и с трепетом жду действия ускорения на грудь, только вот сижу спиной к окну и приходится изворачиваться, чтобы посмотреть что там. Потихоньку вдавливает в кресло, но по настоящему разогнаться не дают, поезд въезжает в громадные крытые мастерские, уходящие на много ярусов вверх, в стенах горят закопченным светом окошечки мастеровых, колеса гулко бьются о рельсы. Наконец выезжаем из мастерских на свежий воздух – поезд на горе, поросшей зелёной травой, под горой виднеется город с маленькими золотыми навершиями церквей. Внешняя стена мастерских отделана под вполне приличное желтоватое барокко, напоминая здание вокзала. Всех пассажиров выгоняют на улицу на предмет проверки багажа, и в стене вокзала сбоку от главного проезда замечаю массивную дубовую дверь и вывеску книжного магазина над ней. Потихоньку отстраняюсь от основной массы людей и просачиваюсь в эту дверь а затем на второй этаж по мраморной лестнице. Внутри обычная вокзальная суета и ларёк старой книги, к которому я тотчас прилипаю и вряд ли теперь успею на уже отходящий поезд.

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
Мы в старинном особняке со скрипучими полами и лифтами для поднятия блюд в хозяйские покои. Ютимся на чердаке, стараясь производить как можно меньше шума – территория захвачена оборотнями. В лифт для еды вполне помещается один человек и с риском для жизни мы по очереди ходим в экспедиции за пропитанием. В один из таких рейдов я напарываюсь на парочку оборотней, и, отбиваясь от них заострённой палкой, понимаю, что место нашего укрытия уже давно вычислено. Пытаемся бежать – неподалёку от особняка есть вход в медные копи. Глупо закапываться так глубоко под землю, но другого выхода нет. Руша за собой деревянные перекрытия, несёмся от толпы зверолюдей к шахте, впрыгиваем в шаткую хлипкую, но единственную вагонетку и сигаем вниз. Я зажигаю факел и звери, нахально тявкая, остаются наверху. Они боятся огня.

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
Курим с ирландцем где-то в районе Свинемюнде. Всё смутно.

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
Очень сильно напился, снов не было.

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
Ленитроп сидит на корточках в тамбуре скрипучего поезда и, чуть отклоняясь в стороны при мерзких ржавых поворотах рельс, курит трофейную венгерскую папиросу, что таскал около недели в кармане и она каким-то чудом не рассусолилась. Над головой его мигает торчащая из потолка лампочка, скудно освещая заплёванный пол. Он пытается подластиться к лампочке, дабы уяснить для себя некоторые сведения. Лампочка кокетливо что-то вымигивает ему морзянкой, но что конкретно – поначалу понять абсолютно невозможно. Пытаясь заслужить доверие, он встаёт, растирая по полу советским каблуком могучего чичеринского сапога остатки картонной гильзы. Лампочка ближе к лицу, она что-то шепчет, спираль её отчётливо-тонко видна, пульсирующая и хрупкая как позвоночник ребёнка. Ленитроп ощущает возбуждение, затем стояк. Нежданно-негаданно накатило. Тут поезд начинает неуклюже-неотвратимо оттормаживаться, Ленитроп мудохается вперёд лицом об стену, лапмочка запинается и гаснет.

В наступившей темноте по небу проносится торжествующий вой V-2.

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
Вчерашней бомбёжкой оторвало ногу, штанину зашили, где-то надыбали вполне сносные костыли и отправили из лазарета в госпиталь. Госпиталь расположен в возвышающемся над строгим французским парком бывшем казино, тут тебе и отель, и лечебные воды, и полуночные развлечения для взрослых. Уже довольно устойчиво ковыляя, спускаюсь вниз к разномастным кустам, обрамляющим подвысохший бассейн и некий остеклённый павильон, хермитаж или вроде того. С намерением лишь прогуляться, ошарашено слышу доносящийся из выбитого уголка широченного окна кокетливый смех. Бесшумно, насколько это возможно, подкрадываюсь. Подглядываю за чьим-то несомненным адюльтером – по полу разложены вполне солидный докторского вида саквояж, френч, а лебёдушка, что сейчас по идее должна дежурить в нашей палате, и по которой вся палата, уж сколько кто там времени лежит, изнывают – прям сейчас милуется с кем-то. Подглядываю, сколько могу, затаив дыхание и не шевелясь. Потом понимаю, что весь затёк и надо сменить ногу. Но сменить ногу не могу – её же оторвало. С другой стороны сделать это давно пора, потому что мне осточертела война, и потому что в ноге у меня мурашки.

Как читать книгу Томаса Пинчона?

1. Расслабьтесь.
Если вы решили прочитать роман Пинчона, то чтение вам, вероятно, нравится. Однако, недобрая слава автора может наполнить вас опасениями. Если вы заранее ждете стресса, вы его получите, так что приступайте к роману так, будто бы это обычная книга. В процессе пообвыкнетесь.

2. Устройтесь поудобнее.
Сядьте в креслице помягче. Если вам будет неудобно, вы не сможете наслаждаться чтением. Не читайте в спешке, потому что тогда вы не сможете уследить за повествованием. И никакого книжного запоя – так вы лишите себя удовольствия.

3. Читайте быстро, но без фанатизма.
Некоторые люди заранее планируют потратить на чтение определенный отрезок времени, другие – специально стараются читать медленнее, чтобы вникнуть. Первые не вписываются в график, а вторые все равно все путают. Книга Пинчона это просто книга, и воспринимать ее следует соответственно, так что читайте ее в нормальном темпе, следите за ходом повествования и не пропускайте абзацы.

4. Не нервничайте.
Продолжайте читать, даже если ничего не понимаете. Томас Пинчон – постмодернист, а значит, его книги полны рефлексии, их изложение отрывочно, а его форма и стиль то и дело меняются. Если вы не понимаете, что происходит, события следующей страницы прояснят ситуацию.

5. Не пытайтесь запомнить всех и вся
Томас Пинчон беспардонно обращается с хронологией, так что некоторые читатели даже пытаются делать заметки и диаграммы. Это нездоровый путь, так что лучше сконцентрируйтесь на том, что уже поняли, и попробуйте получить удовольствие от того, что еще поймете. Женщина, решившая составить схему с описанием всех персонажей и их связи между собой, все еще «дочитывает».

6. Не относитесь к Пинчону слишком серьезно
События в романах Пинчона могут быть логичны и полны смысла. А могут и не быть. В конце концов, автор несколько раз появлялся в Симпсонах. Видно, не слишком-то он серьезно относится к Пинчону.

7. Относитесь к Пинчону серьезно
Ну да, сказка – ложь, но в ней намек. Пинчону прекрасно удается пробуждать в читателе радость узнавания. Увидели в повествовании близкую вам тему? Сконцентрируйтесь на ней!

8. Забудьте все, что знали.
В некоторых рецензиях присутствуют жалобы вида «это невозможно читать». Их пишут люди с четким представлением о том, какой должна быть литература. Упорство – для идиотов, так что позвольте книге идти туда, куда она намерена, потому что она все равно отправится именно в том направлении.

9. Наслаждайтесь.
Как ни крути, читать Пинчона приятно и весело. Те, кто, вроде бы, всё понимают, получают удовольствие, а те, кто целенаправленно пытаются понять, остаются ни с чем. Вы сами решили потратить на чтение свое свободное время, так что не нойте.

10. Перечитывайте.
Скорее всего, вам захочется это сделать, так что смело возвращайтесь к началу и наслаждайтесь деталями.

Come on with me through ruined liplock
Across Tangian deserts we'll flock
Madcap Medusa flank my foghorn
We'll change four seasons with our first born.

Скандал на игре «Долгая прогулка»! Одна из участниц печально известной команды «Бабы и борщ» решила поступиться моральными принципами на финишной прямой. Команде судей с помощью программы антиплагиат, которая подчеркнула не всё, удалось обнаружить, что рецензия была бездарно скопирована с англоязычного ресурса wikiHow (ссылка). Забыв про перспективу ада, участница приписала текст себе. Стыд и позор, Марина, ты же девушка!

All ships of sense on hyper ocean
All kinds of chaos still in motion
My culture vulture such a dab hand
I'll steal you from the year 4000

И вообще, не слушайте эти советы. Читайте, копаясь параллельно в pinchonwiki, читайте, сложившись буквой z прямо на полу у ноутбука, прилипая коленями к холодному линолеуму, читайте на ходу, едва проснувшись и почти засыпая, у стиральной машины и в поезде, замерзая до дрожи, до момента, пока начнут расплываться буквы. Ну или вообще не читайте, бросьте, ну его, не надо. Например, если вы ищете в книгах дидактичность или, пусть и закрученный, но более-менее измеримый геометрически звучащими понятиями вроде линейности сюжет.

Come with me, come with me
We'll travel to infinity
Come with me, come with me
We'll travel to infinity
I'll always be there
Uh-oh my future love
I'll always be there
For you, my future love

Здесь содержание в равных пропорциях с неким посылом автора сочетается с бесконечностью отсылок, полускрытых цитат, намеков и углублений в интересные Пинчону темы. Поэтому чтение превращается в полное поощрения путешествие для тех, кто зачем-то читал, смотрел, слушал и изучал все то же самое, что и автор. Жизни часто безразлично, сколько там у вас в списке книжек, но Пинчон совсем не такой. Стряхните пыль с самых экономически нерентабельных знаний, в ход пойдет все, и процесс будет наполнен совершенно оправданным удовольствием от того, что вы тоже в курсе, например, того, чего же хотел надоедливый валлиец с луком-пореем или о чем задается вопросом Никсон. Да что там, пусть за меня скажет Вики: «Объединяющими темами на протяжении романа являются ракеты Фау-2, взаимодействие между свободой воли и кальвинистской предопределенностью, разрыв естественного круговорота природы, поведенческая психология, сексуальность, паранойя и теории заговора о «Картели Феба» и иллюминатах». Так-то.

Your tears leave trails of Tick fall blur room
Autonoma the room is bloom groom
Those crippled lines that I can't get to
You'd slip through time but I won't let you

Тот, кто справился с Улиссом, но по-прежнему чувствует себя лишь жалким кожаным мешком для кишок перед «Поминками по Финнегану», приступает к «Радуге тяготения» с трепетом. А вдруг допрыгну? Тут, конечно, парадоксальным образом выше взлетают обладатели багажа поувесистее, но кто же не хочет ущипнуть луну за угреватую щечку?

Come with me, come with me
We'll travel to infinity
Come with me, come with me
We'll travel to infinity
I'll always be there
Uh-oh my future love
I'll always be there
For you, my future love

О этот текст, позволяющий некоторым ученым специалистам разного рода радостно и польщенно узнавать в той или иной его части знакомые термины, а другим, при случае отсутствия необходимых теоретических и практических знаний, хотя бы гуманитарно смаковать если уж не что, то как, хотя Пинчон, при всей привлекательности формы, это все же гораздо больше что! О, этот лаконичный, выверенный с математической точностью синтаксис! О, это точное попадание лексических ракет, несмотря на premature Brennschluss!

Come with me, come with me
We'll travel to infinity
Come with me, come with me
We'll travel to infinity
I'll always be there
Uh-oh my future love
I'll always be there
For you, my future love

Честно говоря, не совсем представляю, каков эффект от чтения на русском, потому что из тех кусочков, на которые мне хватило терпения, на меня жалобно взглянули переделанные потому-что-ты-же-сам-не-додумаешься-глупенький-русский-читатель антропонимы, калькированные без задней мысли или просто искривленные зачем-то ономатопические штучки, окутывающие заклятия и внезапные маршмаллоу с уэльцами и органограммами (я придумаю свой вариант даже для тех слов, у которых уже есть утвердившаяся в речи форма, громко хохотался Немцов, а потом просто скажу, что издатель не захотел издать поясняющий текст комментарий и все так плохо только потому (да-да, и зависть во мне сейчас говорит тоже – художественную литературу я не буду переводить никогда, как бы страстно я не любила именно это направление (для справедливости – различия причастных и деепричастных оборотов в русском и английском усложняют все при любом раскладе))), а также прочий бестиарий.

Come with me, come with me
We'll travel to infinity
Come with me, come with me
We'll travel to infinity
I'll always be there
Uh-oh my future love
I'll always be there
For you, my future love

Как насчет отделяющих главы друг от друга рядов квадратиков? Я предпочитаю думать, что это все-таки имитация перфорации на кинопленке, пусть и не слишком глубокий, но такой образный вариант. Мне 3, я провожу узким ногтем мизинца по пленке диафильма, с треском раскручивая вереницу кадров и пытаясь разглядеть запертое в них содержимое без привлечения проектора. Щ-щ-щелк, отпускаю ленту и она, усталый уж, скручивается в упругую спираль. Щ-щ-щелк, мне на пару десятков лет больше и я перебираю пленки, бережно подклеивая названия к потерявшим свои бумажные удостоверения бочонкам, эти пленки хранящим, а потом лежу, ощущая кожей гудение болезненно зеленого проектора, направленного на потолок – белой простыни, которая послужила бы билетом в далекое детство, у меня нет.

Come with me, come with me
We'll travel to infinity
Come with me, come with me
We'll travel to infinity
I'll always be there
Uh-oh my future love
I'll always be there
For you, my future love…

Now that’s what I call modernism, bitches.

Прочитано для радужных баб и параболического борща.

— Э, — грит Ленитроп.

Вот и я грю: э-э-э....

Что прикажете писать?

Ну, для начала, - что мы имеем? Давайте, что ли, хоть немного придерживаться общепринятой формы. Грандиозный постмодернистский эпос, культовый роман, исключительно сложное произведение, фантасмагория, конспирология, энтропия, паранойя, секс, наркотики, Третий Рейх. Не забудем про богатый язык, смешение стилей, полифоничность повествования, психологичность персонажей, черный юмор сатиру, антивоенную направленность, актуальность и культурную ценность. Сравним с другими шедеврами современной литературы, выявим истоки, проследим влияние, установим взаимосвязи. Разгадаем символы, метафоры, коды и аллюзии. Подвергнем анализу, деконструкции, синтезу, систематизации. Определим, ограничим, препарируем. Выразим своё мнение - взвешенное, аргументированное, исключительно личное и ненавязываемое. Аминь.

Переведем дух. Относительно смыслового наполнения книги имею сказать следующее: оно есть. Да-да, оно существует. Однако...

Может, следующий великий прорыв случится, когда нам хватит смелости вообще выкинуть причину-следствие и пальнуть под каким-нибудь другим углом.

А ну и пальнём. Ракетой V-2. Которая, скользнув по радугообразной траектории, нежданно жахнет по замшелому зданию традиционного сюжета, да сразу так, чтобы все каноны логики обратились в пыль и развеялись по Пустоши. Возможно, нам станет легче дышать. Но не будем поддаваться искушению и награждать себя нелепой короной самоуверенности - не говорите мне, что вы поняли, прочухали, просекли. Я все равно не поверю, каким бы талантливым подражанием тексту ни были ваши рецензии, какими бы удачными они ни искрились каламбурами, какими бы примерами эрудиции ни полнились. Что? Вы что-то возмущенно сказали?

Так вот, о книге. Этот текст - открытая квантовомеханическая система, которая обменивается энергией с внешней средой, в частности, с читателем. Понимание или непонимание суть не абсолютные состояния, а вероятностные. Все зависит от позиции, с которой будет запущена ракета - литературоведение, математика, психиатрия, историзм... и от цели, естественно. Что-то неизбежно останется вне радиуса поражения. Но не стоит расстраиваться. Всего не охватить. Но попробовать можно, хотя бы для того, чтобы понять собственную ограниченность.

Следует задать два вопроса. Первый: какова подлинная природа синтеза? И затем: какова подлинная природа контроля?.. Вы полагаете, будто вам это известно, цепляетесь за свои убеждения. Но рано или поздно вам придется разжать пальцы…

Ладно, ладно. Сюжет: лейтенант ВС США мотается по Европе, весной и летом 1945 г. находящейся в неком состоянии полураспада. Она - одна большая Зона, по которой бродят всевозможные странные персонажи, не только выжившие в мясорубке войны, но и подцепившие в результате вирус паранойи: африканское подразделение вермахта, шпионы, наркоманы, извращенцы, порноактрисы... Границы стерты, и не только политические, но и пространственное-временные, а также между разумностью и безумием, реальностью и вымыслом, жизнью и смертью. Наш бравый лейтенант, непрерывно попадая во всяческие переделки, упрямо пытается выяснить, какая связь существует между ним, а точнее - его беспорядочным существованием, и Ракетой - немецкой V-2, коей нацисты с завидным упорством обстреливали Лондон в конце войны. И вот... да что я вам тут рассказываю, читайте сами уже, ну...

Только в итоге не надо увлекаться разными там псевдофилософскими измышлениями, типа ракета - это символ смерти, несущая на своей кончике точку сингулярности, полного уничтожения. Или: ракета - это символ жизни, оно упрямо борется с силой тяготения, пока не иссякают силы, и затем падает вниз, в несуществование... Или: ракета - это фаллический символ, бла-бла-бла. И не сводите всю книгу к какой-нибудь пафосной цитате, например:

Я скажу им, как говорю вам: вы свободны. Вы свободны. Вы свободны…

Долгая прогулка 2014

От паремий параноиков - к пинчоновскому панегирику! Не будет преувеличением сказать, что "Радуга тяготения" является наиболее сложносочиненным и замысловатым произведением, прочитанным мною со времен "Улисса". Сравнение с Джойсом тут отнюдь не случайно, напротив, это общее место в данном случае. Полифонический роман-гигант, вобравший в себя больше, чем вообще можно вместить, сверхсложный и изменчивый авторский стиль, разрывающий плоть реальности аки Самсон пасть одному фонтану под Питером. Однако есть и отличия: там где Джойс концентрирует все в малозначащих бытовых событиях одного дня, становясь таким образом творцом нового мира, Пинчон берет мир уже готовый и обширный, наполненный ревущими историческими событиями. Вместо уютного мещанского Дублина - бомбы, падающие на Лондон, и скитания по руинам послевоенной Европы. Вместо созерцательности и рефлексии - деловитость подпольщика и контрабандиста. Странные и тревожные вещи происходят за занавесом привычной жизни. Весь мир превращен в гигантскую стратегическую игру, и люди в ней - пешки, и война не есть конец, она лишь начало этой игры. Все гуще и гуще становится мгла паранойи вокруг главного героя... И при этом все гуще и гуще растут перепутанные строительные леса вокруг этой вавилонской башни, этого восхитительного романа.

Что абсолютного нового принес Пинчон в литературу на мой взгляд - так это небывалое и беспрецедентное по своему масштабу взаимодействие точных наук с художественным, литературным текстом. Пожалуй, это первая в моей жизни книга, в которой мне пригодилось физико-математическое образование для того, чтобы пробиться через лихозакрученные метафоры. Да что там, в тексте даже уравнения встречаются. Еще из неожиданного - в книге довольно широко представлена русская тема, и, представьте себе, при этом нет никакой клюквы.

"Радуга тяготения" - это, конечно, безусловный шедевр. Я мог бы бесконечно долго расхваливать эту книгу, рекламировать отдельные сценки - порнографическо-техноложеские лимерики, описания английских конфеток в качестве боевых отравляющих веществ, детальное изложение устройства немецких ракет, смакование наркотиков и сексуальных извращений, тревогу и отчаяние изгоя между трех армий летом 1945 года, слабопредсказуемый и параноидально-шизофренический сюжет... Но вы ведь уже и сами поняли, что к чему, верно? Must read.

«При чтении "Радуги" — как и любой другой книги — лучше пользоваться мозгом, глазами, ушами и носом. Остальное опционально».
Максим Немцов

Акт первый. Абсолютно Правдивые Сведения О Романе Пинчона (с разоблачением)

Всем известно, что «Радугу Тяготения» сложно читать. Увесистый том, сопровождаемый десятками путеводителей, комментариев, комментариев к комментариям и разборов полётов – разумеется, противоречащих друг другу. Неясная конструкция – то ли петляющая, то ли кольцевая, то ли чёрт его знает какая. Чехарда со временем и местом действия, чехарда с высоким и низким стилем, чехарда даже с точками зрения: не дочитав главу, нельзя быть уверенным в том, что же в ней произошло (окей, и дочитав, тоже не стоит). Наконец, знаменитые четыре сотни персонажей, главных и второстепенных, реальных и выдуманных, людей и леммингов: Пират Апереткин и белокожая Катье; Свиневич и Его Изумительный Осьминог Григорий (отличное название для группы, между прочим); Джеймс Максвелл со своим демоном и Фридрих Кекуле со своим бензольным змеем, и это не считая множества упомянутых, но не поименованных. В общем, запутаться, бросить, плюнуть и продолжить существовать без Пинчона, как и раньше существовали – при необходимости с ленцой вворачивая в разговор какую-нибудь нелепость вроде «ну читал я этого вашего американского пелевина. Ничего особенного»).

Хорошая новость: прожить без Пинчона действительно можно. Более того, поразительная часть населения Земли делает это постоянно и не особо страдает. Есть много других книг, чтение которых не требует таких усилий. Тех же, кого возмущает вопиющая нелёгкость чтения («Очень общо и непонятно!» – кричал один известный ценитель искусства), переадресуем к встречному вопросу самого автора – заданного по поводу другой книги, но не в этом суть: Why should things be easy to understand?

Тем более что сложность Пинчона не бессмысленная и не всеобъемлющая. Да, плотность его текста чрезвычайна, и по диагонали в переполненном метро его пролистать не выйдет – но покажите мне хорошую книгу, в которую не стоит вчитываться? Да, придётся поначалу выписывать имена героев и чертить схемы связей между ними (правда, пользуясь такой стратегией до конца, рискуешь оказаться с нелепой прической у огромной стены с хаотичными обрывочными заметками, как герой триллера из девяностых). Да, лучшая стратегия после прочтения первых, скажем, пятидесяти страниц – закрыть книгу и начать заново, уже в пойманном темпе и не отвлекаясь на мелочи. В том-то и соль: сложность «Радуги» провоцирует на то, чтобы читать её внимательно, а если не хочется – мир полон значительно более доступных удовольствий.

Зато тех, кто не испугается и заберётся в роман по самое не балуйся, ждут удивительные открытия. Во-первых, оказывается, что Пинчон пишет не только хорошим, но и нормальным человеческим языком. Он виртуозно жонглирует казалось бы несовместимыми элементами, и каждую возможность использует до предела: грязный и похотливый секс у него будет грязным и похотливым (а не брезгливо-скучным, как у большинства «мастеров» этого дела), комедийные реминисценции – смешными, а порой поэтичность будет уносить в такие вершины, что вопрос «учился ли Пинчон у Набокова» перестанет иметь смысл: какая разница, если ткнув в любую страницу, начнёшь читаешь что-нибудь такое:

На прудике негр — прибыл из Лондона, катается на коньках, невероятный, как зуав, скользит на лезвиях, высокий и горделивый, словно рожден для них и льда, не для пустыни. Городские детишки бросаются перед негром врассыпную, и все равно слишком близко — всякий раз, когда он разворачивается, щеки их обжигает изогнутый кильватер ледяной крошки.

Или:

Улицы этого утра уже стучат вблизи и вдали под деревянными подметками гражданских. Вверху на ветру копошатся чайки, скользят, легкие, бок о бок, крылья развешаны недвижно, то и дело слегка пожимают плечами, только чтоб набрать высоту.

Боюсь себе представить, как же хорош оригинал, но даже по переводу можно учить писателей складывать слова в предложения.

Ну и да: Пинчон исключительно, гомерически, оглушительно остроумен. И здесь уже выдержки тем более не помогут – ничто так не портит хорошую шутку, как скомканный пересказ. Верьте на слово и читайте сами.

Интерлюдия.

На телеэкране прыгают с ужимками бодрые The Klaxons, призывая отправиться с ними в бесконечность, на заднем плане тихонечко мямлит что-то про Ангела Притяжения Лори Андерсон. Впрочем, ну их, давайте лучше о книге.

Акт второй. Попытка Связного Анализа (Абсолютно Провальная)

Было бы здорово сделать вот какую вещь: собрать в одном месте нескольких человек, только что прочитавших «Радугу», и заставить пересказать сюжет. Поначалу хор будет более или менее стройным: Вторая Мировая, Фау-2, Ленитроп и его (воображаемые?) женщины… но чем дальше, тем больше будут расходиться голоса, распадаясь на полную какофонию: все бесчисленные сюжеты романа охватить взглядом с одного раза невозможно, но охватить нужно – и потому каждый читатель будет выбирать для себя те, что особенно по нему прошлись, неизбежно упуская из виду прочие; складывать в единую картину то, что никак не складывается. И вот в этом-то, кажется, одна из главных характеристик «Радуги».

Ракеты ракетами, а книга, кажется, всё-таки о паранойе, параноиках – и, конечно же, теориях заговора. Не зря на исходе второго действия на заднем плане пробегают, среди прочих, агенты Аллена Даллеса – того самого, кому самые неизобретательные из любителей conspiracy приписывают Зловещий План Вырождения России.

А каким ещё может быть главный мотив книги, чей мир настолько даже не кислотен, но натуралистичен до абсурда? Пинчон выкручивает до предела ручки контраста и насыщенности, доводит ситуации до абсурда, диалоги – до афористичности, насыщает пейзаж деталями, заставляет героев то и дело разыгрывать сценки с песнями, плясками и охотой на гигантского кракена. Неудивительно, что ни одного полностью вменяемого персонажа в книге нет: плотность текста провоцирует их на психоз. Их мир – это крысиный король из средневековых легенд; сюжеты, картины, места и люди пытаются с писком разбежаться в стороны, но вместе с тем крепко связаны хвостами.

Умберто Эко как-то заметил, что мы предпочитаем структурно воспринимать жизнь как «Трёх Мушкетёров», в то время как она куда больше похожа на «Улисса» (вот, кстати, вопрос: можно ли описать ощущения от Пинчона, не сославшись на Джойса? У меня всё-таки не вышло, простите). И паранойя всех и каждого в «Радуге» – это как раз доведённая до предела попытка найти связь в бессвязном, направить энтропию в созидательное русло, разложить по полочкам и ящичкам заведомо необъятный хаос. Потому что альтернатива этой паранойе – смирение с тем, что мир неподконтролен разуму («Паранойя утешительна — фанатична, если угодно, — пускай, однако есть ведь и антипаранойя, когда ничто ни с чем не связано — немногие из нас способны терпеть такое подолгу»). И вот они балансируют на тонком лезвии между диктатом рассудка и диктатом безумия, и, разумеется, то и дело не удерживаются, валясь пачками в бездну.

Но почему «они»? Пинчон вводит читателя в повествование не ради позёрского взлома четвертой стены; он (я, вы) – не только полноценный участник представления, но главное действующее лицо, которому суждено прорываться сквозь ткань разнородную текста суровой нитью, сшивая её в повествование.

Впрочем, возвращаясь к хору голосов – это лишь моё видение безусловно знакового романа. Если вы прочли его по-другому, это значит лишь одно: вы тоже попались на крючок ТРП, вы тоже сыграли по его правилам, теперь вы тоже персонаж его романа. Поздравляю.

Эпилог

Проанализировать эту махину у меня, разумеется, не получилось (хотел бы я посмотреть на того, кто с размаха без труда сможет разложить её по полочкам), пересказывать – и вовсе занятие для клинических идиотов, но хочется поделиться своей любимой сюжетной линией из всей книги, благо она вся целиком умещается в одну, пусть и несколько обширную, цитату:

В «Белом явлении» есть, знаете ли, один давний шиз, который считает, будто он-то и есть Вторая мировая война. Не выписывает газет, отказывается слушать радио, но все равно — в тот день, когда началась высадка в Нормандии, температура у него отчего-то подскочила до 40°. Теперь же, когда клещи с востока и запада продолжают медленно рефлекторно сжиматься, он говорит, что в разум его вторгается тьма, об истощении «я» говорит… Правда, наступление Рундштедта его несколько взбодрило, эдак вдохновило…
　　— Прекрасный рождественский подарок, — признался он ординатору своей палаты, — время рожденья, время новых начал. — Когда бы ни падали ракеты — те, что слышны, — он улыбается, отправляется мерить шагами палату, слезы вот-вот брызнут из уголков веселых глаз, он захвачен чертовски высоким тонусом, который не может не подбадривать собратьев-пациентов. Дни его сочтены. Ему суждено умереть в День победы в Европе.

Радуга тяготения, Томас Пинчон (переводчики Максим Немцов и Анастасия Грызунова)
□□□□□□□
Есть форма и есть содержание. И одно по идее должно как-то сочетаться с другим. В смысле конфетка должна быть завёрнута в конфетный фантик и положена с другими конфетами. А какашка должна быть там, где ей и место. И если конфету изготовить в виде какашки, то не каждый человек возьмёт её в руки, не говоря уже о прямом употреблении с чаем или так просто. И если какашку завернуть в красивый фантик и положить вместе с конфетами, то первый же обнаруживший подлую подмену будет жутко негодовать и как минимум брезгливо отшвырнёт обманку прочь…
□□□□□□□
Безусловно это очень провокативная по своей литературной форме книга. В смысле по той изысканной манере, в которой она написана. Этот взорванный хаос слов и кашеобразная мешанина предложений, эта перебаламученная вакханалия смыслов и многоингредиентное ирландское рагу аллюзий, эти фантасмагорические словосочетания с размышлизмами и философизмами, читаются с невероятным трудом. И с ещё большим трудом как-то мизерно понимаются (хотя не раз и не два, а почти постоянно ловил себя на том, что уже давно потерял смысл читаемого предложения или абзаца и просто складываю слова друг рядом с другом в надежде как-то в этом всём понемногу разобраться, что-то понять, переварить, осмыслить, впитать и усвоить).
□□□□□□□
Другая неприятная и отталкивающая составляющая романа — масса неприятных же и отталкивающих деталей и подробностей самого разного толка и содержания. Изобилие нецензурно-матерных слов самого грязного заборноказарменного и уличносортирного пошиба; расчленённые на минутосекунды и мышечноволокные фрикции описания половых актов и разных физиологических отправлений в самых разнообразных видах и вариантах — классика, педофилия, гомосексуальность, садо-мазо, инцест, копрофилия и копрофагия, уринофилия … порой просто складывалось впечатление, что автор сам не то страдает, не то владеет всеми эти формами сексуальных перверзий, и изысканно наслаждается, описывая нам всё это дело. Буду честен — кабы не игра да не команда, так бросил бы книгу на довольно ранних стадиях и не вернулся бы к ней ни при каких условиях!
□□□□□□□
Сверхобилие куча-мала персонажей и героев — их количество явно зашкаливает и буквально выпирает и вываливается за пределы, а поскольку все они появляются на страницах пинчоновской трудописи с частотой неистово скачущих блох, то бедные читательскодолгопрогулочные мозги, и так вспененные и взмыленные особенностями пинчоновской манеры изложения, начинают терять изысканную форму и естественный цвет, и теряться в осознании — кого это тут нам ещё приплели?
□□□□□□□
Высокотемпературная плазма накручиваемых событий и хаос происшествий, мешанина диалогов и авторских великомногомудрых и буквально начинённых самыми разнообразными знаниями, сведениями, информационными кластерами и прочими знаниеобразными миазмами велеречивостей отнюдь не облегчают ни процесс чтения, ни процесс познания, но скорее наоборот всячески запутывают событийную канву повествования, заплетая её даже не в ариаднин путеводный клубок, но скорее в своеобразный гордиев узел, рубить который запрещено правилами и собственными внутренними установками — взялся играть, так терпи и читай! — орёшь ты на себя, преодолевая буквально мышечное сопротивление твоего тела, отрицающего сам факт существования этой книги и не желающего брать ридер с заключённой в него судорожной массой алогичных буквослов...
□□□□□□□
А всякого рода боковые ответвления от ствола основного содержания вообще воспринимаются то как попытки побега самого автора из этой реальности, то как соблазны для такового в отношении читателя — шаг в сторону, прыжок вверх будут восприниматься как попытка к бегству и огонь будет открываться на поражение... Как будто изломано/исковеркано само пространство-время книги, пронизано чёрнобелодырными червоточинами и сингулярностями, и в эти прорехи вторгается и вливается чужеродное вещество и энергетика другой Вселенной... беги, кролик, беги!
□□□□□□□
Тем не менее, в книге есть то, что заставило принапрячь загогулины своих собственных извилин и поковыряться в запасниках коварнодырной памяти.
Великолепная Идея о том, что вовсе не люди совершают свои технологические открытия и прорывы, но Оно, Нечто просто развивается через нас, эволюционирует и попросту использует людей как материал — великолепная и трудновыразимая простыми словами мысль, над которой думать и размышлять, тиская лоб и поверяя свои собственные потуги с настоящими, недоморощенными философами и мыслителями.
Или Идея (опять с прописной!) о теснейшей взаимодейственной и причинноследственной связи Всего со Всем — да, мысль не нова и не революционна, но отмахнуться от неё никак нельзя, невозможно, неправильно и не по-хозяйски расточительно.
Опять-таки, идея о живой Земле — конечно вторичная для этого автора, но напомнить о идеях и взглядах Вернадского отнюдь не лишнее... (и тут наша память услужливо подсказывает нам выходы на фильм Кэмерона «Аватар» или книгу Гаррисона «Неукротимая планета»).
Или вот эта вскользь проскочившая неявная мысль автора о том, что Ракета по сути является каким-то полуразумным или по крайней мере обладающим собственным пусть и ракетным разумом и сознанием существом/сущностью, продуктом эволюции Технологии, способным увязывать свою ракетную судьбу с человеком...
□□□□□□□
Наверное это и вправду самая лучшая американская книга, представляющая собой лучшие образчики американской современной литературы. Не берусь спорить, не специалист. Но только тогда и впрямь есть проблема взаимопонимания, потому что такое американское мышление явно перпендикулярноориентированно по отношению к привычному отечественному.
□□□□□□□
Наверное это и впрямь революционная и самая лучшая из всех современных постмодернистских книг. Не берусь спорить, мало знаю и авторов и книг этого направления. Но всё-таки вот и Атлас... Горана Петровича прочёл с совершенно другим отношением и послевкусием, и Патриарха... Маркеса, и даже Полицейского... О’Брайена...
НЕ ПОНИМАЮ!

Книга без всякого удовольствия и впервые за всю игру мучительно прочитана в рамках одиннадцатого (ноябрь) уровня Долгой прогулки, команда «Знак четырёх», капитан Вика sola-menta , экипаж: Рита margo000 , Вадим serovad , Анатолий strannik102

Очень трудно разобраться, что за х..ня здесь вообще происходит.

Этой цитатой Пинчон сам всё сказал. В написанной им книге разобраться очень трудно, да я не очень и пыталась. Сюжет невменяемый - и черт с ним, герои путаются, ускользают из памяти, расползаются как тараканы - и ладно. Кто сам запомнится, тот и молодец. В моей памяти зацепилось всего несколько персонажей - Ленитроп, конечно, Пират, Роджер, Пёклер, еще некоторые мазохисты, но и к ним я большого интереса не испытала. Большая часть возникавших в книге героев вообще следа о себе в моей памяти не оставила. К середине книги я подумала, что надо было их с первых страниц записывать, но потом засомневалась. А может, такая их безликость - как раз цель автора? особый прием? Но даже если так, к достоинствам книги названный прием я никак не отнесу.
Незнакомые слова, естественно-научные понятия и тому подобное - возможно, автор рассчитывал на особенно эрудированного читателя, или нацелился на расширение моего кругозора, но и тут он просчитался. Вот еще, пойду я гуглить, как же. Только насчет Никсона пошла посмотрела, чего там такое, эпиграф же. Потому что все в этой книге понимать - жизни не хватит и мозги свихнешь. Мои мозги, я имею в виду. А у меня они одни, я их люблю и жалею. Нет, шанс был только один: попробовать поймать волну. Бывает, что читаешь, ничего не понимаешь, но все равно ловишь кайф (а может, не "все равно", а "благодаря"?). Так получилось у меня при встрече с Музилем, например. С "Радугой тяготения" не вышло.
Возможно, виноват язык - то есть, конечно, переводчик (удобно, когда есть на кого свалить, да?). Словечки в книге попадаются очень странные, некоторые - точно авторские неологизмы. И вот как раз эти неологизмы раздражали сверх сил. Меня, в частности, странное слово "балёха" очень бесило.
Определенно в отрицательном восприятии мной этой книги виновато обилие мата, дерьма, наркотиков, насилия - то, из-за чего я не читаю книги серии "Альтернатива". Фиалка, никуда не денешься. Ну очень, чересчур, много на мой взгляд в "Радуге..." дерьма. Наверное, с точки зрения автора, оно там необходимо. И даже наверняка обозначает что-то важное (страх смерти? вроде в книге было что-то такое), но мне от этого не легче. Не моя это литература. Не мой стиль. Должно, наверное, шокировать, наталкивать на размышления? А меня только раздражает. В итоге "Радугу тяготения" я дочитала через силу.
Короче говоря, прочтение этой книги убедило меня в том, что я не готова к таким экспериментам и даже не могу сказать, что из этой книги что-то полезное для себя сумела вынести. Мне понравилось ровно три вещи: а) совершенно ненормальные песенки - они смешные; б) выраженьице "черти червивые" - пожалуй, возьму на вооружение; в) а еще - вот эта цитата:

Это магия. Само собой - но необязательно иллюзия. Уж точно не впервые человек, сам того не ведая, прошел мимо брата своего на кромке вечера, вполне возможно - навсегда.

На мой взгляд, для такой толстой книги маловато будет.
В общем, эта книга - точно не моё, и на этом закончу. Позволю себе еще только одну ремарку. Когда прочитала Пинчона, задумалась, почему эту книгу в аннотации сравнивают с "Улиссом" Джойса? Насколько они похожи? Не буду говорить про язык, стиль, новаторство, эксперименты, объем... Главное, что первым приходит в голову - читать трудно. Да, и с Джойсом, и с Пинчоном пришлось нелегко, но в случае с "Улиссом" у меня не возникло ощущения, что я стараюсь напрасно. И "Улисса" я хочу когда-нибудь перечитать, а "Радугу тяготения" - вряд ли.

Долгая прогулка, команда "МАНьЮчки".

Есть такое забавное политическое течение, скрещивающее крокодила и жирафа: анархо-сталинизм. К чему я вспомнил зверушек в рецензии на Пинчона? У них есть лозунг «Там, где каждый вождь, никто не вождь». И он очень хорошо отражает особенность этой книги.

Признаюсь честно: прочитал я около половины и дропнул, ибо не осилил. И причина эта как раз перекликается с теми словами: я читал книгу очень внимательно и вдумчиво, так, что старался (весьма успешно) следить за всеми появляющимися сюжетами, мыслями, рассуждениями, etc. И когда я понял, что каждый абзац, каждое предложение — это отдельный сюжет, стало медленно но верно надоедать. Да, на протяжении этих трёхсот с лишним страниц я прочёл несколько десятков книг, интересных, умных и красивых, но «там, где каждое предложение книга, ничто не книга».

Они стали постепенно растворяться. Вроде бы и хочется пролистать эти несколько страниц, ибо ответвления не такие уж и значительные, но они, чёрт возьми, интересны. А теперь представьте: прочитать на протяжении одной недели десяток хороших, но одинаковых книг из одной серии одного автора. Для меня это как-то слишком.

Конечно, можно сказать, что это я такой неосилятор и не смог в Пинчона. Это будет недалеко от правды. Но, тем не менее, таков итог попытки это осилить. Наверное, когда-нибудь вернусь, но пока сложилось весьма оформленное впечатление, от которого не откажусь в любом случае.

Тем не менее, если говорить о книге в общем, то она очень хороша. Даже мат используется как надо и не раздражает, он служит дополнительным штрихом к обстановке, «да, Томас, я бы тоже так ругнулся». Ну а уж про остальное — тем более.

У книги действительно волшебный язык. Пинчона часто сравнивают с Джойсом, и вот чему он действительно хорошо обучился, так это потоку сознания и обращению с пером. Передача настроения там просто на максимально высоком уровне, текст ведёт читателя за собой и прямо-таки звучит как музыка. Иногда он заставляет почувствовать ту же депрессивную тяжесть, что испытывает описываемый герой, которому уже до чёртиков надоела война, неопределённость, высшее руководство… В эти моменты не становится чтение более тяжёлым, что самое интересное. Текст так же легко скользит перед глазами и впитывается напрямую куда надо.

Описываемые вещи тоже интересны. Парадокс Ленитропа, Фау-2, женщины, война, Лондон под бомбами и последующие события реально захватывают двух в каждом из тысячи своих проявлений (а потом надоедают, да, но менее интересными не становятся). Томас Пинчон обладает хорошей фантазией и действительно хорошо продумал в своей книге всё. Сюжет, в отличии от языка, я описывать не буду, ибо бесполезно: тут из разряда «читайте сами», если не лень продираться через описанный мной минус, который и не минус.

Буду ли рекомендовать книгу? Для неспешного прочтения, может, с другой, более подходящей по вкусу книгой параллельно — да, однозначно. Но если хочется прочесть целостно роман, не отрываясь и вникая во всё, то можно попасться так же, как я. А можно и осилить. Ведь интересная же книга.

Думаю, в конце лета можно будет попытаться и дочитать, составив целостное мнение о произведении. Но пока — так.

Первые страницы романа не давали никакой надежды моим бровям опуститься на свое законное место из-под кромки волос (а она у меня очень высоко расположена). «Что за бред! Что за фигня!», — вырывалось периодически в процессе чтения. Мой рационально устроенный ум категорически был против плантации бананов, с которой круглогодично снимались огромные урожаи. Позвольте, где все происходит? В Африке? Но там не было таких масштабных военных действий в 1944 году. Что за страна? Разве не в Лондоне разворачивается сюжет? И почему каждая глава перескакивает с проблемы на проблему? То они разгребают завалы после бомбежки, то обунитаженый мужик к собаке пристает. И зачем этому Стрелману кроме собаки Вани еще и осьминог Григорий? Хотя, нет, Григорий тут очень даже при чем! В романе много осьминогов. Их там словно тараканов/крыс на коммунальной кухне. Естественно, один из них сыграет важную роль в разоблачении вселенского заговора. Вот только более пристально посмотрит в красивые глаза врага.

Фигня какая-то, товарищи! Хм, это я уже говорила. А Ленитроп, своей физиологией определяющий места падения славных ракет V-2! Ему точно не грозит рак предстательной железы. Ученые доказали буквально вчера, что мужик, имеющий 20 разных партнерш избавлен от этой напасти. Они, правда, не определили интервал в смене партнерш. Но, Ленитроп уж с этим разобрался сам, особенно когда так красочно путешествовал среди чужих продуктов жизнедеятельности и пожирал конфеты миссис Квандал. Малыш Эния с манией преследования... Хотя, кто ж точно скажет, где мания, а где реальная жизнь. И незачем было прятать шимпанзе рядом с ящиками водки. Теперь палубу приходится очищать от их блевотины. О, а эта макака зачем бомбу с подожженным фитилем Ленитропу всучила? Не иначе, очередной заговор против его мужского достоинства... Или банальная зависть. Скажите, кто это там говорил, что из свиньи плохой получится товарищ? Ошибаетесь, свинья получше некоторых богобоязненных человеков окажется. Ах, героический и кровожадный майор Клёви! И за что Вас так? Впору остальным мужикам прятаться от коварного Стрелмана. Хотя вот оно! Великое решение проблемы! В знаменитый Угол Стрелмана поставить пальму! И все! Старый Мудинг — бедняга! Хотя, что это я его жалею? Лишил меня такого прекрасного ужина! А может быть, мне эпизод с его участием предложить в качестве анорексигенного препарата? Дешево и эффективно! Домина Ноктурна, Чичерин и его онейриновое привидение, Пират Апереткин, папаша Бродерик, Ябоп со своим «Имиколексом G», Готтфрид, куча других персонажей... Но, чего вы хотели от собственной памяти? Она, как добросовестная помойка, сохранит все ваши воспоминания. Не жалуйтесь, лучше попробуйте понять авторский замысел.

Кстати, о переводе. Местами язык книги завораживает. Он, словно колыбельная, несет на своих волнах, заставляя разум замирать в безмыслии от литературного восторга. И в точно выбранный момент такой нирваны происходит резкая смена колыбельной красоты бешеными порогами Миссисипи, засасывающими стремнинами и водоворотами вонючей канализации жизни. Бу-э... Зачем? Все поймете дальше, мои хорошие.

Я очень долго пыталась найти внятные научные данные, объясняющие такую всеобщую ненормальность героев романа. Так и не нашла, представляете? Современная медицина не хочет говорить об этом открыто. Все у нас тип-топ, бойцы не нуждаются ни в какой психологической помощи. Согласно таинственным умалчиваниям, они эмоционально стабильны аки младенцы в утробе матери спящие. На самом же деле, потери военных с психическими расстройствами огромны. Вот какие данные приводит Елена Сенявская в своей книге «Войны ХХ столетия: социальная роль, идеология, психология»:

Так, например, за время русско-японской войны 1904—1905 гг. психически ненормальных, не имевших травматических повреждений, прошедших через Харбинский психиатрический госпиталь, было около 3000 человек». При этом средние потери в связи с психическими расстройствами в период русско-японской войны составили 2—3 случая на 1000 человек, а уже в первую мировую войну — от 6 до 10 случаев на 1000 человек.

По подсчетам зарубежных специалистов, из всех солдат, непосредственно участвовавших в боевых действиях, 38 % имели различные психические расстройства. Только в американской армии по этой причине были выведены из строя 504 тыс. военнослужащих, а около 1 млн. 400 тыс. имели различные психические нарушения, на некоторое время исключавшие участие в боевых действиях.

Советская медицина таких данных не публиковала. Ну, тут уж невозможно ничего сделать. Идеология советского солдата-победителя не оставляла никаких надежд воюющему человеку понять, что с ним все так, как и должно быть в это время. Я только в процессе чтения «Радуги тяготения» задумалась о том, что такие психические отклонения — жуть какая проблема! Воюет старательно так мужик, сопит и потеет на благо власть имущих. Но в какой-то период времени слетает у него крыша, развивается реактивный психоз. Хорошо, если грамотный офицер попадется и не пристрелит бедолагу, поможет ему благополучно пересидеть разлад мозгов в больничке. Вот не поверю теперь никогда, что не было во время войны потерянных душ, пострадавших от офицерской пули.

Было смешно в начале книги, но как-то очень быстро фантасмагория стала восприниматься трагически. Невольно оглядывалась на наших пацанчиков, прошедших Афган и Чечню. Как они пережили ту бойню, трудно представить. Российской статистики я не нашла, известно только, что семейная жизнь не заладилась у 75% переживших тот ад. Статистика США по потерям вьетнамской войны ужасает. Судите сами:

По официальным данным, во время боевых действий во Вьетнаме погибло около шестидесяти тысяч американцев, а количество самоубийц из числа ветеранов войны еще в 1988 г. перевалило за сто тысяч. При этом вьетнамский синдром развивался постепенно; время лишь обостряло его признаки: «трагический пик болезни наступал почему-то на восьмом году».

Что ж, Пинчон гениально справился с такой серьезной темой. Он сумел показать, что психика во время военных действий абсолютно ненормальна. Грубость, цинизм и гиперсексуальность, обилие ненормативной лексики — это просто попытка спрятать поглубже страх и чувство вины, возникающие в период бойни. Вынужденная замена истинных ценностей фальшивыми бриллиантами.

Весь роман — это полноценная русская матрешка. Раскрываешь первую красавицу, самую заметную и большую — радуешься и наслаждаешься текстом. Изучаешь следующую — ухаешь в засасывающую пустоту вневременья, смешанную с Пуассоновским распределением и беззащитными собаками Павлова, которые вовсе даже не собаки, а несчастные Лисы из психиатрической клиники погибшего обладателя таинственной Книги всемирного знания. А следующая матрешка обнаруживает наркотический бред педофилии, весь такой красочно прописанный и глубоко поражающий твои сны. Дальше нет смысла продолжать эксгибиционистские опыты раздевания собственного разума. Каждый найдет в книге что-то свое, более-менее понятное. Поможет ли это "свое" воспринять читателю весь роман в целом, всю глубину его без ремарок и сокращений? Нет у меня ответа. Возможно, я — ракета? О, это безнадежно вечное безумное одиночество!

PS: Кстати, у вас аура случайно не зеленого цвета?
PSS: Смертельно важно! Заметка на полях памяти: не мыть ложку между стаканами и тарелками.

Второй заход на кривую

Ливлиб всё помнит и ничего не прощает, так что где-то хранится моя немного менее положительная рецензия на это произведение. Энивей, время идёт, всё меняется, и я решился на второй заход. И этот заход был гораздо более успешным.

Вощемта, в той старой рецензии я честно признал, что недостатки, которые меня от книги отвернули, не недостатки ни разу, а просто сложности, которые я тогда не был готов преодолеть. Прежде всего, колоссальная насыщенность текста, где каждый абзац - это отдельное произведение. Не знаю, может быть, я повзрослел, или ещё что, но на этот раз с насыщенностью у меня проблем не было. Хотя, конечно, информативность книги колоссальная.

С определённого момента, меня начали привлекать подобные книги, с нелинейностью повествования и экспериментами с формой. Как минимум, потому что там у автора мало шансов выдать рояль в кустах или глупую мысль, с которой мне захочется спорить, вместо того, чтобы читать книгу. Если у автора достаточно эрудиции, если он умеет выдержать последовательно свой неканоничный стиль повествования и оставить простор для читателя, то это, помимо всего прочего, даёт читателю возможность получить от книги немного больше, чем вложил автор. Это то ли СПГС, то ли чит, я склоняюсь ко второму. Другое дело, что достичь этого не так просто.

У Пинчона же всё получилось. Но я хочу сконцентрироваться на одном конкретном моменте, который мне доставил больше всего: это внутренняя энтропия книги. Энтропия не была бы собой, если бы она не возрастала, конечно же. Так что «Радуга тяготения», довольно бодро и понятно начавшаяся, постепенно разваливается на множество мелких линий, часть из которых тупикова, случайна и так далее.

Довольно интересно наблюдать, как поначалу у нас есть крепкое повествование, понятные герои, БАНАНЫ! (для вязкости) и стройный сюжет, а в конце всё разваливается настолько сильно, что главный герой просто растворяется в тексте книги. И соль в том, что происходит не резко и внезапно, а вполне постепенно. И от того, как постепенно линии сюжета теряют своё чёткое положение и иногда, если что-то из прошедшего вылетело из головы, даже смысл, получается весьма интересный эффект.

В этой книге поразительным образом периодически приятно, а, может, даже нужно, ежели вы не матёрый пинчонист, иногда ничего не понимать, по крайней мере при первом прочтении. И, желательно, не ранее ~середины третьей части. Это, как ни парадоксально, погружает в нить повествования и позволяет сильнее интересоваться главными героями, которые тоже периодически теряются. Главное, этим непониманием не увлечься и не потеряться в этом лабиринте насовсем.

Пару дней назад я получил в личку вопрос: «знаешь ли ты какие-нибудь иностранные книги, по трешовости похожие на Пелевина и Сорокина? Мне вот Пинчона рекомендовали». Это заставило меня задуматься по поводу трешовости «Радуги». Действительно, там есть сцены массовых оргий, педофилии, БДСМ и прочих весьма достойных и интересных вещей. Там есть моменты, вызывающие физическое неприятие, очень натуралистичные описания тех или иных выделений, но только один момент вызвал у меня прям физическое неприятие — с копрофилией. Как-то остальные описаны настолько в тему и укладывающимся в повествование языком, что, зачастую, выглядят не как натуралистичные неприятные моменты, но скорее как полноценная часть повествования.

Добавить мне особо нечего. Про замечательный язык я писал ещё в старой рецензии. Чтение «Радуги», действительно, в некотором роде труд, но такой, приятный. Как игра на музыкальном инструменте, например, что немного заставляет подумать о том, что, блаблабла, Пинчон и место читателя в литературе, всё такое. Но думать об этом я в рецензии не хочу.

Так что теперь, наконец-то, я ставлю твёрдую десятку.