Нацуо Кирино переосмысливает весьма распространенный в мировой литературе сюжет – историю отношений мучителя и жертвы. «Хроника жестокости» – аллюзия прежде всего на «Коллекционера» Фаулза и – далее – на «Бурю» Шекспира и миф об Аиде и Персефоне. Наруми Коуми – известная писательница. Давно, четверть века назад, она пережила трагедию, которая сломала ее собственную жизнь и жизнь ее близких, – ее похитили, и целый год она провела в заточении. Она пытается забыть эту историю, но изо дня в день...
Что касается сознания, оно по обыкновению невозмутимо включается потом, после резкой перемены в жизни, и служит тому, чтобы навести какой-то порядок в душе.
Взрослые, когда они в дурном расположении духа, детей вообще не замечают.
– А что, взрослые обязательно делают гадости? – Ну… они о гадостях думают. Потому и взрослые.
Дети чувствуют унижение острее всех, нет более уязвимых созданий. Потому что они не умеют справляться с унижением. Нет у них таких навыков.
Бывают ограничения под именем свободы, а бывает свобода под именем ограничений.
Жизнь в заточении не так уж тяжела. Главное – выработать ритм, тогда более-менее терпимо.
Чем глубже полученная рана, тем острее боль от добрых намерений и сочувствия.
я ни одного романа не читал. В тюрьме как-то взял один попробовать, но так и не понял, про что там написано. Я спросил у одного «старика»: «Почему я ничего не понимаю?» – «Потому что в этих романах одно вранье, – сказал он. – А ты вранье от правды отличить не можешь, потому как тупой».
писательство дает возможность жить, не оглядываясь ни на кого и ни на что, за счет того, что ты превращаешь себя в отточенное оружие, позволяющее глубоко проникнуть в предмет.
Став взрослой, я сама себе стала неинтересна.
Для Кэндзи я что-то вроде домашней кошки, которую нужно вовремя накормить. С кошками так люди сюсюкают.
Сознательно или бессознательно, он здорово умел использовать реальность, соединяя ее или подменяя чем-то другим.
Взрослые считают, что должны все знать, поэтому порядки в школе второй ступени жесткие, постоянный надзор, и в результате мы имеем больше беспорядка, чем порядка.
Сегодняшние представления не служат продолжением выводов, сделанных вчера, и не могут проложить дорогу к выводам, которые будут сделаны завтра.
вся жизнь ребенка проходит как бы в полумраке, в тени, отбрасываемой взрослыми
и у родителей, заглядывавших к нам поблагодарить мать за своих отпрысков, и у их детей, приходивших на занятия, явно не хватало внутреннего равновесия – вид у них был слегка растерянный, сомневающийся, будто они не знали толком, чего им надо, но при этом имели такую бойкость речи, какая свойственна людям, уверенным в себе на все сто.
Мать – человек, ничего не понимавший в реальной жизни. Есть такое слово – «мера», так вот оно для нее не существовало.
Я видела на фотографии, как женщина сосет член. Не может быть!
В школу я не хожу – так и в дуру превратиться недолго. Физкультурой не занимаюсь. Какая может быть физкультура, когда сидишь взаперти в крохотной комнатушке? Обтираюсь полотенцем – и все, ванны нет, грязная, как поросенок.
Я оказалась во власти мужской похоти против своей воли, а Кумико выставляла себя напоказ сама. Интересно, столь ли велика разница?