Рецензии на книгу «Большая грудь, широкий зад» Мо Янь
В 2012 году Мо Янь получил нобелевскую премию за «галлюцинаторный реализм, с которым он смешивает сказку, историю и современность».
И вот, три года спустя я читаю центральный в творчестве автора роман, представляющий собой эпопею в семи книгах. И что я могу сказать?
Большая грудь. Широкий зад. Кровь. Кишки. Доброта. Аминь.
По-хорошему, надо бы поставить точку, как и сделал сам автор (я не шучу, этот удивительный китайский роман начинается со взгляда лютеранского пастора на икону Девы Марии с младенцем, а кончается, когда в ушах героя сама собой звучит христианская молитва) и просто искренне порекомендовать всем тем, кто хоть немного мне доверяет, познакомиться с книгой. Это как раз тот случай, когда любой опыт прочтения (прочувствования? проживания? анализа? ) будет глубоко индивидуальным и многое дающим читателю, а долгое послевкусие – гарантированно.
Сравнение книг с яствами и алкоголем стало на ЛайвЛибе уже почти дурным тонов, но тут такое дело, что из песни слов не выкинешь – три года назад я познакомилась с Мо Янем как автором алкогольно-гастрономической крышесносной «Страны вина», феерии с поеданием младенцев и прочими радостями жизни, которую кто-то из рецензентов назвал «алкотрешсатириконом». И вот – новая встреча с автором.
Откровенно провокационное название и, неожиданно, трогательное посвящение матери. Длинный список персонажей, будто в пьесе. Пропускаю в нетерпении. Чего же ждать? Постмодернистских игрищ? Извращенной эротики?
***
Быстро читаю первую книгу. Рождения. Смерти. Кровь. Кишки. Доброта. Реализм? Беспощадность? Любовь?
Несмотря на то, что впереди еще более восьми сотен страниц, Мо Янь не тратит время на прологи, описания и введение читателя в курс дела, я просто в одно мгновение оказываюсь «где-то в Китае» (ни одно из названий мне ничего не говорит), в деревне, в пугающей близости от жизни-как-она-есть.
Большегрудая и широкрозадая женщина рожает восьмого, ослица не может разродиться первенцем, на улице паника, мирные китайцы убегают от японских солдат, которые вот-вот захватят деревню, дочери роженицы ловят креветок в реке, кто-то поджигает мост, рвутся снаряды, кровь смешивается с водой, идут бойцы сопротивления, страх, паника, адреналин, 18-летняя старшая дочь роженицы ловит взгляд смуглого партизана, бой, мешаются в кучу кони, люди, кровь, кишки, к ослице бежит ветеринар, семья немых забивает кур, рождается здоровый мулёнок, солдаты убивают свёкра и мужа роженицы, японский военврач спасает новорожденных близнецов: долгожданного мальчика (первого и единственного сына) и с рождения ненужную, восьмую среди сестер девочку. В патриархальной китайской провинции «главой семьи» становится прежде бесправная (ибо мать только дочерей, не сыновей) невестка – Шаньгуань Лу.
Кровь, кишки, доброта. Но не только. Ещё, и это ошеломляет и не сразу укладывается в голове, - красота. Нет-нет, не эстетика смерти, к которой мы привыкли у Юкио Мисимы и других, а красота сплетения жизни и смерти, обещающих возрождение. Умирающий солдат падает в пруд, откуда взлетают испуганные белоснежные бабочки (Ангелы? Духи местности? И или просто бабочки?), а изо рта юноши выскальзывает чудом спасшаяся золотая рыбка (Душа отлетела? Автор «так видит»? Я фантазирую?). И таких деталей – десятки, если не сотни. Пытаюсь осмыслить, что такое я вообще читаю. Это не игровой постмодернизм «Страны вина», а нечто совершенно иное. Но что? Жестокий предельный реализм, который в страхе хочу «поэтизировать» или китайский символизм? А ведь это пока присказка, сказка-то – впереди, думаю я, и решаю, наконец, посмотреть на список персонажей.
Больше похоже на список «за упокой» - «убита», «казнена», «осуждён», «покончила жизнь самоубийством во время культурной революции», «умерла от застарелой болезни», «выпрыгнул из поезда и погиб» и так далее в таком же ключе. Ничего не скажешь, умею я выбирать книги – самое то, после «Архипелага ГУЛАГ», - думаю я, но я уже ступила на зыбкую почву затягивающей мояневской прозы, назад пути нет. Иду вперёд…
Надолго остаюсь в уезде Гаоми провинции Шаньдун и вместе семьей Шаньгуань переживаю набеги японцев, сменяющиеся победами и властью бойцов антияпонского сопротивления, националистов, отрядов армии «народного Китая» (и, да, это разные военные и политические силы) — и всегда сопровождающее эти события насилие, тяготы, лишения и страдания, потом «мирные десятилетия» правления «великого кормчего» («большой скачок», «культурная революция» и т.д.), которые уносили не меньше жизней, и ломали не меньше судеб, чем немирные. Роман охватывает почти весь 20-й век, основное действие начинается в конце 30-х и, с флешбэками и отступлениями, продолжается до 90-х годов. Семья Шаньгуань живет. Или выживает?
Я бы сказала – живет. Вопреки всему. И благодаря матери, «матриарху» семейства» - Шангуань Лу. Сам Мо Янь говорил, что «при написании романа задался целью исследовать самую суть человечности, прославить мать и материнство и объединить в едином символе материнство и землю».
И это блестяще удалось мастеру. Мать в этом романе не только центральный персонаж, не только человек (или божество?), дающий жизнь, но и сила, поддерживающая жизнь во всех окружающих – родных и неродных, богиня, готовая жертвовать собой во имя людей и во имя каждого (любого, даже враждебно настроенного) человека.
При этом Мать ни разу не «святая» в общепринятом понимании, у этой замужней женщины все дети – от разных отцов, одну из дочерей она продаёт русской эмигрантке (один из многочисленных «русских следов» романа), допускает продажу другой в публичный дом, совершает убийство, и этим список её «грехов» не исчерпывается. Но она безгрешна. Потому что Мать. Потому что такова Доброта.
Уже потом я прочитала, что название книги Мо Яню «пришло в голову после созерцания древней статуэтки – женской фигурки из камня с выступающими грудью и ягодицами».
Дочери Матери, сёстры Шангуань выступают как будто не столько самостоятельными личностями, сколько дополнениями к образу Матери. Они, подобно цветам на лугу, расцветают одна за одной, по старшинству и по природному порядку вещей и делают свой выбор судьбы (читай – мужчин) не на основании разума, расчета или хоть какой-то логики, это всегда некое чудо, ощущение, порыв, взрыв бьющей изнутри неудержимой энергии. Пути сестер разнообразны и, в этом смысле, их можно воспринимать как некую «карту судьбы» китайских женщин, но их пути никогда не против природы, женственности, их изначально «материнской» сущности. Зятья Матери (законные и незаконные) – это очень разные, но всегда по-своему сильные, мужественные и яркие мужчины.
«Из ублюдков настоящие мужчины вырастают. Ваша семья вон какая необычная. И Ша Юэлян, и Сыма Ку, и Пичуга Хань, и Сунь Буянь, и Бэббит».
Женщины любят мужчин (героя сопротивления, который позже станет врагом народа, политкомиссара, американского летчика, немого громилу и т.д.), но… мужчины рождаются для Дела (часто – короткого и бессмысленного и не дающего ни славы, ни богатства), до детей, родившихся по ходу Дела им часто дела нет:
«- Помираете вот… Сбегаете, бросаете одну. Ну как тут жить, когда столько ртов кормить нужно? Господи Боже, небесный правитель, ну скажи, как тут жить дальше?»
Но что это я все про женщин – ведь есть же герой, единственный сын Матери, маленький Цзиньтун («золотой мальчик»)! Вроде бы растет в условиях «наибольшего благоприятствования», но… чересчур привязывается к материнской груди и на всю жизнь остается мальчиком, одержимым грудью. Эту привязанность Мо Янь будет иллюстрировать как на физическом, так и на символическом уровне. Ирония судьбы – полукровка (шведо-китаец – экзотика, да?), с младенчества окруженный любовью множества женщин, готовых ради него на всё, он вырастает… никем. Его судьба иронически отражается в его будущей «карьере», содержащей попытку скрещивания золотого фазана, страуса и павлина. Феникса не получилось. Как не получилось из «золотого мальчика» мужчины. Не только золотого, но и вообще – никакого. Женщина, которую он способен «завоевать» - только мёртвая женщина (и это не фигура речи, а эпизод жизни Цзиньтуна), живые женщины неизменно его сильнее. Трагедия? Быть может. Но, по моим ощущениям, не для Мо Яня. Для него – жизнь мудрее наших о ней представлений. И жизнь продолжается…
Благодарю Общество здорового образа жизни имени Буковски .
Deny , Wender , Meredith пью за вас зверски крепкую эрготоу!
Когда жители Поднебесной узнали о том, что представитель Китая удостоился Нобелевской премии в области литературы, в сознании людей произошел поистине "культурный переворот": все книги новоявленного лауреата исчезли с прилавков китайских магазинов в течение нескольких дней после признания Мо Яня самым выдающимся писателем 2012-го года. В рекордные сроки маэстро Гуань Мое, известный всему миру под псевдонимом "Мо Янь", стал богатейшим писателем Китая. И дело вовсе не в том, что Мо Янь являлся самым известным и популярным творцом в своей стране, просто сам факт обладания медалью из Стокгольма сделал писателя новой "иконой" современной китайской прозы, и каждый уважающий себя обитатель Поднебесной империи счел нужным приобрести хотя бы один роман первого гражданина КНР, получившего Нобелевскую премию по литературе.
На сегодняшний день Мо Янь по праву считается одним из наиболее выдающихся представителей Дальнего Востока. Его творчество, не имеющее грани между реальностью и галлюцинацией, стало образцом новой китайской литературы. Но сам автор не считает себя великим, полагая, что мировые премии - не показатель мастерства и гениальности писателя. Для Мо Яня главным критиком всегда будет оставаться простой читатель.
За годы многолетнего и плодотворного творчества Мо Янь написал немало достойных, уникальных в своем роде романов. Но как и каждый серьезный писатель, Мо Янь из всех своих произведений выделяет главный, самый значимый для его творчества труд, принесший не только всенародную слову, но и длинную вереницу диспутов, которые не прекращаются и по сей день.
"Большая грудь, широкий зад" - opus magnum Мо Яня. Этот роман, написанный с грандиозным размахом, пережил 3 масштабные правки с момента первого издания 1996 году. Мо Янь не скупился на подробности, он воссоздавал на книжных страницах историю Китая от падения династии Цин и до конца "культурной революции". Книга, сравнимая лишь с "Жестяным барабаном" Гюнтера Грасса и "Сто лет одиночества" Габриэль Гарсиа Маркеса, пугает и завораживает читателя своей массивностью. С первых строк нас поглощает описание жизни семьи Шаньгунь, за образами которых кроется глубокий символизм. Автор будто нарочно заставляет отвлечься от буквальности текста, выписывая на первых страницах судьбы каждого героя, коротко и цинично (точно в этих словах сокрыта вся суть тогдашней жизни простого китайца). Мо Янь изучает психологию людей, чьи жизни долгое время стоили меньше, чем козьи или ослиные. Он хочет, чтобы вместе с ним мы прошли сквозь этапы строительства КНР, наблюдая за рутинной эссенцией его персонажей, и чтобы эта история не выглядела излишне серой, Мо Янь представит нам уникальную возможность надеть очки, стекла которых будут сделаны из бурлескно-гротескных материалов. Да, в галлюциногенном мире Мо Яня невозможно не запутаться (сразу вспоминается история деревни, в которой обитало семейство Буэндиа), но роман стоит того, чтобы его прочитал каждый ценитель высокой прозы.
Главным героем выступает невероятно странный, вызывающий сочувствие персонаж Шаньгуань Цзиньтун (Цзиньтун в переводе с китайского означает "Золотой Мальчик"). Он - полукровка, родившийся от связи между китаянкой и шведским миссионером-пастором. Для Китая того времени родившийся мальчик выглядел крайне диковинно: обладатель золотых волос, с европейскими чертами лица, он был рослым и крепким. При других обстоятельствах у него могла бы сложиться другая, нормальная и даже счастливая жизнь, но, увы, ребенок стал жертвой писательской коварности Мо Яня. Дело в том, что гениальный автор решил изучить душу человека, страдающего патологическим пристрастием к женской груди, физическим и моральным. До конца своих дней Цзиньтун, обладающий ошеломляющими умственными данными, так и останется "духовным карликом", привязанным к материнской груди, он не сможет сделать из себя личность. Медленно впадая в безумие, он будет окружен всевозможной женской заботой: восемь сестер, мать, фанатично обожающая сына, в будущем жена, - все они будут подводить китайца-полукровку к самому дну существования. Шаньгуань Цзиньтун - символ крайне робкий, олицетворяющий "потерянное поколение китайских интеллигентов", от которых жестокая история предпочла избавиться с помощью извергающихся красных вулканов власти. Цзиньтун не защищен от реальности, и душевная болезнь, с каждым годом прогрессирующая, вынуждает его стать преступником, а затем проводить средний возраст в амплуа "безумного извращенца". В самом конце романа, когда Цзиньтун окончательно упал в низ общества, мы видим, как болезнь съедает его изнутри и со смертью матери "умирает" и он сам, саморазрушаясь.
В этом романе Мо Янь, подобном умелому художнику, вырисовывает весь Китай, затем вскрывая картину литературной галлюцинацией. Мы видим на полотне его творчества всю жестокость, ужас, цинизм того периода, а персонажи Мо Яня - эти несчастные люди - символы целой эпохи. Тут нет сюрреализма "Страны вина", - только жизнь, как ее видят глаза китайского мэтра.
"Большая грудь, широкий зад" - роман, который стоит читать. Не стоит пугаться названия книги, ведь как сказал сам Мо Янь: "Кого в наши дни можно испугать подобным?". Каждая страница текста - шедевр гротеска и символизма. Сложные образы персонажей заставляют задуматься об истории человечества, а препарация души главного героя - взглянуть на мужчину, изначально обреченного существовать под тяжестью фатальных обстоятельств.
"...И без всякой опаски признаю, что духовный мир Шаньгуань Цзиньтун списан с меня, - пишет Мо Янь в предисловии романа. - Ведь один уважаемый мною философ как-то сказал: " В глубине души каждого современного китайского интеллигента кроется маленький Шаньгуань Цзиньтун..."
Китайская история
У китайцев, надо признать, весьма своеобразное чувство юмора. Юмор этот довольно чёрный, временами кровавый и почти всегда тяготеющий к абсурду. Китайский папа может отлить пианино их стали, если его дочке нужно заниматься, а денежек на настоящий инструмент нет (фильм «Стальное пианино»). Китайская жена может развестись с мужем из корыстных побуждений, а потом много лет подряд заставлять его жениться на ней ещё раз («Я не Пань Цзиньлянь» Лю Чжэньюнь). Китайская бабушка может воспитывать малолетнюю внучку при помощи палки и удивляться, что её обвиняют в жестоком обращении с детьми («Это я — ирландка?» Гиш Чжэнь). А что вытворяет китайская тётушка, я даже говорить не буду… («Постмодернистская жизнь моей тёти»).
Зная всё это, я относительно спокойно переносила все странности поведения героев Мо Яня. Иначе читать его было бы почти невыносимо: кровь в его книге льётся реками, человеческая жизнь ничего не стоит, а ближайшие родственники относятся друг к другу так, как будто они злейшие враги.
На самом деле, история Китая ХХ века ещё страшнее, это знают все, кто читал «Диких лебедей» Юн Чжан. Кровь стынет в жилах – куда там фильмам ужасов. Так что Мо Янь – большой гуманист. Во-первых, уже в начале он приводит краткий перечень героев с описанием их краткой судьбы (почти все кончили плохо), так что знаешь, к чему готовиться. Во-вторых, действительно, описывает всё с юмором, хотя это и юмор висельника. В-третьих, пишет частную историю – историю одной семьи, так что подлинный масштаб бедствий остаётся за кадром.
Но выводы, к которым приходишь, прочитав огромный том Нобелевского лауреата, неутешительны. Всё зло, которое происходит вокруг, творят самые обычные люди и творят обычно из самых мелких и низменных побуждений. Дело не в политическом строе, не в том, какой год на дворе, и не в том, какие супостаты напали на твою страну. Это тоже важно, но гораздо важнее твоё ближайшее окружение. С ним тебе приходится сталкиваться ежедневно.
Флэшмоб-2015
Горы - это груди земли, волны - груди моря, слова - груди мыслей, цветы - груди травы, фонари - груди улицы, солнце - грудь Вселенной... Все возвращается на груди своя, грудь связывает весь материальный мир.
Тяжело писать рецензии на книги, открывающие для читателя необъятную чуждую страну, да еще знакомую лишь поверхностно, да еще в масштабе не мировом, а семейном. Но насколько увлекают такие произведения, особенно приправленные ноткой оригинальности и ироничной философией.
Жизнь Сюаньэр, вошедшей в семью Шангуань, выдалась до ужаса трудной и изматывающей, но не сломила сильную женщину, поднявшую на ноги не только своих детей, но и детей своих детей. Одна беда – сын все никак не рождался, одни дочери (что в китайской семье, в общем, далеко не залог хорошего обращения), а когда долгожданный мужичонка все же пришел в этот жестокий мир, то принес с собой патологическое влечение к женской груди, вплоть до того, что бог знает сколько времени не мог принимать другую пищу, только молоко, причем из груди, и даже переход на вымя козы дался болезненно и не без труда. Можно сказать, Цзиньтун так и остался навсегда прикованным к материнскому молоку, и самостоятельного человека из него не получилось. Но кое-что стоящее он все-таки делает – рассказывает нам всю эту историю.
А история долгая и штормовая. Войны, революции и отдельные напасти прокатываются по Гаоми и семье Шангуань, постепенно разделившейся на множество маленьких осколков, бросают их то вверх, то вниз, за бедностью – благоденствие, за успехом – падение, за спасителем – враг.
Отличительной особенностью романа, на мой взгляд, в первую очередь является то, что хотя отпрыски семьи Шангуань не раз и не два ввязывались в военные и преступные конфликты, и это коренным образом переворачивало их жизнь, создается впечатление, что все эти политико-законнические бури проходят мимо главных героев. Этакое плавное течение реки – сменился строй, ну, хорошо, теперь мы на этом уровне… Что, теперь так? Что делать, будет так. И так постоянно, со страшными бедами, но как-то отстраненно: вот уж поистине, история народа, а не страны.
К слову о персонажах - рассказчиком является Цзиньтун, но центральным персонажем видится его матушка - несгибаемая Шангуань Лу. В этом свете за неожиданную концовку книги автору достаются бурные аплодисменты, он прямо-таки вырвал читателя из мира титек Цзиньтуна и вернул с небес на землю, а именно к истоку этого мира – матушке, и история словно потекла заново, оставив позади всю эту страшную муть, которую пришлось пережить вместе с семьей Шангуань. Потом, правда, вернул обратно, но эффект все равно получился мощным.
Есть тут и крупинки магического реализма, которые везде хороши, точно в моем вкусе и невольно отсылающие к творению Маркеса («Сто лет одиночества») – ровное приземленное повествование, а потом раз – и какая-нибудь полуволшебная чертовщинка, граничащая с психоделикой и одновременно – с банальной реальностью. Все это вмешано в кровавый и жестокий мир, в котором приходится жить, и в конечном итоге сплетается в философскую насмешку, сосредоточенную в бедолаге-Цзиньтуне.
Единственное, что мне не понравилось в этом романе – это нестройное повествование, иногда перепрыгивающее с первого лица на третье, заставляющее думать, а откуда рассказчику известны подробности, о которых он знать не мог (вечный бич рассказа от первого лица), и рассказчик ли это вообще, вон, там о нем в третьем лице, ан нет, все-таки опять от первого. Но, быть может, это недостатки перевода. В остальном чтение на ура, хотя, если быть честной, Китай все-таки воспринимался тяжеловато, но это именно за счет особенностей почти незнакомой страны. С другой стороны, такое расширение кругозора - посредством необычной истории - весьма приятно.
Долгая прогулка 2015, тур №12, декабрь. Тема 2. Команда ПЕРИПАТЕТИКИ
Патология и история
Фундаментальное произведение китайского автора как разрез исторических и психологических особенностей китайской глубинки.
Начнем пожалуй с исторического разреза. На самом деле мне хочется пораженно ахнуть, как такой огромный исторический пласт сумел поместиться на столь малом количестве страниц. Ведь в книге много всего и без этих событий. Я прочитала уже несколько книг, знакомящих с культурой Китая. Но вот такого детального описания быта, менталитета и обычаев простых людей я еще не видела. А эти моменты занимают немаловажное место в описании исторических событий. ведь что такое история - войны, революции, достижения. Это одни и те же события, циклично происходящие рано или поздно со всеми без исключения цивилизациями. И лишь культурная составляющая делает их особенными для каждой конкретно взятой страны. И Китай в этой черед скорее не исключение, а один из особенно ярких примеров. Менталитет китайцев невероятен и совершенно непонятен, если не сказать дик, для обычных русских людей. Взять хотя бы особенность, что не смотря на немалое количество детей, если у нее нет сына - она почти не человек. А служанка в доме. Или взять к примеру войны. Для обычной китайской деревушки на отшибе они как будто не существуют, ну ил они есть, но где-то там и ладно. Народ может люто ненавидеть японцев, и этому не мало способствует многолетняя история их отношений, но при этом спокойно сидеть по домам и жить дальше. Когда в Россию вторгся Бонапарт жители всех деревушек вставали против и покидали дома. И там и там такое поведение нормально. И Данная книга очень хорошо иллюстрирует нам саму суть Китая.
А теперь перейдем и психологическим особенностям. Начну с самого начала. С одной стороны было очень увлекательно читать о происходящих событиях, какими их видит грудной еще ребенок. Но с другой стороны контрастность восприятия иногда ставила в ступор. Вот вполне понятные мне и логичные рассуждения о материнской груди, о молоке и переживаниях, что ее трогают другие- "недостойные". А вот почти все то же самое, но уже как будто из уст взрослого зрелого человека. И так чередуются картинки, ребенок - мужчина - ребенок - мужчина. Порой все так запутывается, что иногда удивляешься, забыв, что вообще это рассказывает ребенок 100 дней от роду.... Потом казалось бы проходит время и он взрослеет, но картинка остается почти такой же, только в глубине взрослого человека спрятан глубоко травмированный ребенок и вновь несется круговерть, мужчина - ребенок - мужчина... Родился ли Цзиньтун изначально порочным, или же его столь позднее появление у матери и ее изначальное к нему отношение сделали его таковым. Об это я судить не берусь. Это задача профессионала. Я же могла лиш9ь наблюдать за его патологией и относится к нему как к еще одному человеку со своими особенностями. У всех своих букашки. Но надо отдать должное - погружение в мир этих фантазий было полным.
В целом язык автора, его довольно ироничное чувство юмора сделали чтение этой книги увлекательным путешествием сквозь время и пространство. Книга не показалась мне ни нудной, ни затянутой. И вполне органично законченной. Нет вопросов. Все точки расставлены.
Прочитано в рамках игр Долгая прогулка 2015, тур 12 - декабрь. Команда "грызуны НЕгламурные" и Школьная вселенная класс "Анонимные А"
Так уж сложилось, что, кроме нашей проверенной временем классики, читаем мы в основном европейскую и американскую литературу. Азиатская же по большому счёту остаётся вне зоны видимости и замечается разве что уголком глаза. Мы знаем, что она есть, но обращаемся к ней намного реже. И из-за этого рискуем пропустить удивительные вещи, как будто про нас и для нас написанные. Не знаю, как там с другими китайскими писателями, но Мо Янь для русскоязычного читателя совсем свой парень, понятный и знакомый, потому что есть у нас и Шолохов с "Тихим Доном", и Абрамов с "Пряслиными", и Иванов с "Вечным зовом". А у Мо Яня от каждого по чуть-чуть, и общая для всех проблематика за небольшими отклонениями географического и психиатрического характера.
Между прочим, Нобелевскую премию по литературе в 2012 году Мо Янь получил за "его галлюцинаторный реализм, который объединяет народные сказки с историей и современностью". И вот это самое определение "галлюцинаторный" может и отпугнуть поначалу, однако на поверку оказывается, что вся "галлюцинаторность" в основном не выходит за пределы сновидческого опыта персонажей, а вот реализма у Мо Яня хоть ложкой ешь — и не только реализма, а ещё и натурализма в придачу. Жёсткого натурализма, ни чем, кроме сказок и легенд, не прикрытого.
Вообще, перед тем как взяться за роман "Большая грудь, широкий зад", надо настроиться на то, что эта большая во всех смыслах история сделает вам больно. Очень больно и не один раз. Причём это "больно" будет не только на уровне "разбередить душу", вы его и физически хорошо прочувствуете, местами — до спазм в желудке, до подступающей к горлу тошноты и удушья. Надежда на то, что когда история закончится, всё пройдёт, — пустая надежда. Не пройдёт. Долго ещё будет аукаться. И горечь после неё останется такая, что ни запить, ни заесть. Слишком человеческое всегда такое — больное и горькое, тут уж ничего не поделаешь.
"Большая грудь, широкий зад" — семейная сага в лучшем её воплощении. Как и положено, история страны здесь преломляется через жизнеописание одной семьи. Весь страшный кровавый ХХ век впаян в судьбу Шангуань Лу и её детей: колесо истории прошлось по каждой из семи дочерей Лу, по внукам её и внучкам, по ней самой, перемололо и перемешало с грязью и глиной, растащило на все стороны света и не пощадило ни разу. Мо Янь щедро заливает страницы своего романа кровью и молоком, сплетает воедино жизнь и смерть, рождение и угасание, обесценивает ценности, развенчивает добродетели и заново их провозглашает. Его роман — горькая насмешка над торжеством справедливости, в которое так хочется верить и которое напрочь забыло, что где-то и когда-то должно восторжествовать. Оттого и бессмысленность человеческого существования ощущается здесь так остро, что скулы сводит.
В центре романа — женщина во всём многообразии её социальных ролей и воплощений. Женщина-дочь, женщина-жена, сестра, любовница, мать. Материнство тут вообще ведущая тема, и то, как Мо Янь её разворачивает, достойно отдельного рассказа. Речь всё о той же бессмысленности самопожертвования и самоотречения, бесполезности вкладываемых в дитя усилий и средств, неоправданности страданий. Шангуань Лу, не задумываясь, кладёт свою жизнь на алтарь служения детям, она ищет для них спасения, борется за них, бьётся насмерть — и хоронит, хоронит, хоронит... сначала дочерей своих, собственной кровью выкормленных, а потом и внуков... Это страшно, невыносимо, и — непереживаемо.
Дочери Шангуань Лу — все как одна женщины непростых судеб. И, что примечательно, матери из них никудышные, зато жёны, боевые подруги, любовницы, сёстры — что надо. Почти все были по-настоящему счастливы, и каждая — глубоко несчастна. Горячий нрав и щедрое сердце тоже не спасают от горя, от горя вообще ничего не спасает. Как и от одиночества. И от беспомощности перед смеющимся миром, которому нет дела до человеческих страстей и печалей.
Примечательно, что эту большую женскую историю рассказывает единственный сын Шангуань Лу — Шангуань Цзиньтун. Герой, практически лишённый каких бы то ни было достоинств, желанный и вечный ребёнок, мужчина без присущих мужчине качеств, личность, постепенно теряющая себя и изначально нездоровая психически. Шангуань Цзиньтун — ненадёжный рассказчик, его патологическая привязанность к женской груди и искажённое восприятие мира то и дело заставляют читателя размышлять над тем, что в этой истории правда, а что — порождение фантазии, и насколько гиперболизированы события. Порой Цзиньтун по-настоящему утомляет, порой от него хочется избавиться и послушать саму Шангуань Лу или кого-нибудь из девочек. Не случайно ближе к концу романа, когда Цзиньтун всё больше и больше теряет себя, в его болезненный монолог начинает вмешиваться другой рассказчик — возможно, сам Мо Янь, — вынужденный кое-где прояснить ситуацию.
"Большая грудь, широкий зад" — не из тех книг, которые с лёгким сердцем посоветуешь друзьям и знакомым, её в принципе советовать не стоит, слишком больно и кроваво она написана. Но и отговаривать от чтения не стоит тоже. Потому что опыт такого нестандартного и при этом глубокого погружения в историю другой страны и ошеломляет, и отрезвляет одновременно. А дополнительные главы — они и вовсе по живому режут, после них только соль на щеках да тишина в груди. Ничего больше.
Шикарнейший финал "Долгой прогулки". Спасибо "Тиран и Ко" — это был незабываемый опыт.
Шалавы презренные, не понять вам моих сердечных мук. Ни один человек на свете так не разбирается в грудях, так не любит их, как я, и только я знаю, как их защитить. Но все мои благие намерения для вас зло, вам до них, как говорится, как до ослиной требухи. Я горько заплакал.
Вот с этого и начнем. Ну, здравствуй, шедевр китайской литературы! Я конечно зарекалась уже и не раз верить аннотациям, но каждый раз не могу удержаться. А вдруг совпадет? Это, как вы уже догадались, не тот случай. Восторженный текст о гениальности Мо Яня и о том, какой невероятный пласт эпохи изображен в этой книге не имеет ничего общего с реальным текстом. Итак, если этого там нет, то что же все-таки там есть?
Вся концепция повествования строится на манере "от первого лица", то есть вот запихнули читателя в голову к главному герою (а зовут его Цзиньтун, но поскольку китайские имена для меня совершенно непроизносимы, остановимся на сокращении ГГ) и пошло вещание. Прямо от момента рождения и не стоит удивляться, что ГГ с первых же секунд своего существования способен не только внятно повествовать о жизни, но еще и не менее внятно воспринимать (и понимать), что вокруг происходит. Все бы ничего, в конце концов, такие повествования пишут все, кому не лень и для некоторых жанров они просто находка... вот только Цзиньтун ненормальный. Абсолютно! Больной! Зацикленный! Человек! На чем? Да все уже слышали эту новость (моя рецензия ведь не первая) - он помешан на сиськах. Оооо, в этот момент всем беременным, нервным, кормящим и прочим особо впечатлительным особям стоит отойти от компьютера и выпить чего-нибудь успокоительного, чтобы суровая похабная реальность не так бросалась в глаза, тем же, кто не боится подробностей, будет интересно узнать, что я пыталась считать, сколько раз мне встретится упоминание грудей/груди/грудок/птичек/вишенок/тыковок/прочих ужасных сравнений в тексте... так вот, на 243 я сбилась. Просто в какой-то момент к их постоянным появлениям так привыкаешь, что уже даже не замечаешь. Честно говоря, хотела бы я узнать, почему Мо Янь выбрал именно такой вид отклонения для своего героя. Навскидку могу предположить парочку вариантов.
Во-первых, это очень хороший способ продемонстрировать мужчину с совершенно атрофированной мужественностью. При всей его сосредоточенности на "женских прелестях" они интересуют его скорее как источник питания, на фоне этой маниакальной зависимости от материнской груди и материнского молока развивается одержимость и всеми остальными сиськами в зоне доступа. Притом неважно, молодые они или старые, висят или еще упругие, неважна форма и размер сосков... в любой груди ГГ видит нечто притягательное и буквально мистическое. А уж насколько он не скупится на описание всевозможных грудей, которые попадаются ему по ходу жизни. О боги, я в очередной раз убедилась, что чересчур щепетильна наверное. Когда мне с каждой страницы тыкают сиськами или описаниями того, как ГГ сам тыкается в сиськи лицом, руками, глазами, мыслями... я начинаю брезгливо морщиться и думать о том, что хоть кому-то из его окружения пора задуматься о необходимости показать парня врачу. Но почему-то мать и многочисленные сестры воспринимают это совершенно как нечто само собой разумеющееся. Так вот, там вроде говорила об утерянной мужественности. С какой стороны ни посмотри, ГГ слабый, безвольный, бесхарактерный и неспособный принимать самостоятельные решения человек. Он неспособен отделить себя от матери, а мать от себя. Помимо восхищения сиськами, у него есть болезненная зависимость от матери просто как от человека и как от "той, кто меня вырастил/выкормил". Это превращается его не просто в недо-мужчину, со временем это делает из него даже недо-человека.
Во-вторых, как мне кажется, Мо Янь мог выбрать сиськозависимость в несколько эпатажном стремлении привлечь внимание и поговорить о действительно важном, прикрываясь таким шокирующим предлогом. По сути, перед нами действительно целая эпоха с постоянными революциями, сменой власти, сменой исторической эпохи, с кровью, войной, насилием, жестокостями, голодом, полным изменением культурного фона и тд. В общем, глобальных тем здесь хватает... но все они блекнут на фоне семьи Шангуань, которая словно Ноев ковчег спокойно держится на плаву, независимо от того, что происходит и кто у власти. Вот только я боюсь, что если такой план и был, то он провалился. По-моему, большая часть прочитавших запомнит эту книгу как "книгу про сиськи XDDD", а не как "книгу о целой эпохе". И я вот не могу понять, почему такой масштабный исторический проект меркнет на фоне злоключений одной семьи. Специально ли это было задумано или Мо Янь просто не справился со своими персонажами, которые вдруг стали чересчур настоящими и полностью затмили собой происходящее?
В-третьих, в предисловии автор упоминает о том, что ГГ списан с него самого, ведь кто-то там заметил, что в "душе каждого китайского интеллигента кроется Шаньгуань Цзиньтун". Оппаньки, подумала уже после прочтения, когда вернулась к этой фразе. Выходит, что здесь речь идет еще и о потерянном китайском поколении? Получается, Янь замахнулся на святая святых - душу интеллигента? Забрался в нее, вытащил все самое неприглядное на поверхность и прикрыл это ненормальным героем? Если рассматривать Цзиньтуна в таком ключе, он предстает этаким оторванным от реальности идеалистом, неспособным правильно воспринимать действительность и адекватно расценивать собственные поступки. Всю жизнь им руководят женщины (или женские сиськи, тут уж кому как нравится), а значит, если перевести это в условия суровой и простой действительности - он жалкая пешка, которой управляют внешние обстоятельства. Он та песчинка, которую каждый раз поглощает поток войны/революции/смены государственного строя и перемалывает. И таких песчинок миллионы, на что автор тоже недвусмысленно намекает, демонстрируя буквально тонны трупов при любых серьезных переменах.
Но что это я все о сиськах да о ГГ, пора бы уже и женщин вспомнить, а их тут много и они все по своему интересны. Для начала - мать. На первых страницах она предстает в достаточно непривлекательном образе, нет, я конечно понимаю, что если у тебя 8 дочерей, а нужен сын, то его появление это особенный праздник, пусть в этот день японцы и перебили половину семьи. Но даже спустя первые месяцы видно, что мать зациклена (еще один, кстати, повернутый персонаж) на сыночке, тогда как дочери ее мало беспокоят и вызывают исключительно раздражение. Но потом все постепенно меняется, вернее, мать не становится менее ворчливой, резкой или строгой женщиной, вовсе нет. Но она воспитывает всех своих детей, а также детей своих детей (внуков конечно же), которых ей подкидывают нерадивые дочери. Что может быть проще, чем "выскочить замуж" за разбойника/революционера/контрабандиста или еще какого-то асоциального элемента, сбежать вместе с ним, а потом отдать только что родившегося младенца маме. Никаких ведь проблем. Одна неприятная сцена, когда мать грозится выбросить его волкам на съедение, а потом можно возвращаться обратно к своей приключенческой жизни. И в итоге перед нами мать всегда окруженная детьми всех возрастов. И она всех их принимает, за каждого из них она готова отдать жизнь, она тратит всю себя на их воспитание, хотя ГГ безусловно остается ее любимчиком. Ну что ж, так бывает. И хотя я уверена, что все психические проблему Цзиньтуна исключительно ее вина, я не могу не восхищаться тем, как эта простая женщина протащила на себе целую ораву детей через все, что выпало на ее долю. А уж какие у него удивительные сестры. Все яркие, все интересные, все со своими особыми судьбами и все с трудными для меня именами, так что я до самого конца путалась в них, правда от этого не становилось менее интересно.
Вообще, книга Мо Яня буквально напичкана разными "интересными" моментами. Помимо сисек и героического образа матери присутствует великое множество острых социальных проблем: продажа собственных детей в рабство, иностранцы, покупающие этих детей, дети, которые не хотят продаваться в рабство, но на следующий день готовы добровольно пойти в проституцию ради денег на лекарство заболевшей матери, и вообще здесь очень ярко расписаны отношения мать-дочь. Плюс голод и способы выживания в такие трудные времена. Люди, которые вынуждены каждый день делать непростой выбор и либо подстраиваться под складывающиеся обстоятельства, либо бороться с ними, рискуя поплатиться за это жизнью.
Что я вынесла для себя из этой книги? Что Китай удивительная махина, которая движется в собственном направлении сообразно собственному представлению о том, как все должно происходить. Не знаю даже, что могло бы изменить эту удивительную страну.
Игры:
- Долгая прогулка 2015, уровень 12, основное задание.
Команда "Морские чудесята"
Почему-то у меня не было никаких сомнений в том, что второе моё знакомство с творчеством замечательного писателя Мо Яня окажется ещё более приятным. Единственное, что удивило — это значок «18+». Право, книга не то, чтобы благонравная, скажем так — она предельно честная.
Хочется отметить так же, что бесконечно уважаемый мною Arthur_312 в своей рецензии провёл некие параллели с Маркесом и Грассом. Очень может быть, ведь на то Янь и по-настоящему крупный писатель, чтобы у каждого из нас возникали свои ассоциации, но мне сей роман показался в своём роде ещё и «Тихим Доном». Конечно, речь не идёт ни о каком плагиате — ни в коем случае! Но вот описания простых человеческих чувств, отношений, чистой ненависти в подкожном её понимании, быта так нам близкого… тут ещё хотелось бы отметить, что книга действительно о людях, и если отбросить бинтование ног и хождение по сковородам (Ах, вот он — значок! Дети играющие в «Мёртвый космос» от описания казни просто сойдут с ума!) — противостояние глобалистов с их антиподами представляется несколько… ну, глупым, что ли. В том числе потому, как мне думается, Янь — автор не исключительно китайский, но по праву получивший мировое признание.
Пусть, коли я поднял тему Шолохова, китайские стрелки — «кавалеристы»
Лошади, конечно, куда быстрее ослов, зато вышагивают ослы идеально. На лошадях всадники смотрятся впечатляюще, а на ослах радуют глаз.
вызывают у нас лишь улыбку, впрочем, ведь и «Дон» фонтанирует юмором, и сравнивать сии войска с дивизией Мелехова можно опять-таки лишь в шутку, дело в другом: настоящая литература границ и национальностей не знает совершенно, проблемы поднятые даже в первой главе произведения Яня действительно близки любому человеку жившему, скажем так, не в городе, пусть это выглядит дико для нас с вами, но да: порой роды ослицы воспринимаются много серьёзней, нежели рождение ребёнка, и встают действительно проблемой, а не пустопорожней болтовнёй. Долго я в это не верил, друзья мои, пока в своё время не столкнулся.
Итак, задачу роман свою выполнил, как мне кажется, на 100%. Можно долго говорить о восточной экзотике, ушу, стрельбе из лука как высшем из искусств и проч., и проч. Люди от этого не изменятся. Не изменится их внутренний мир, не изменится психология. Вот вам — загадочная русская душа, вот вам — величие несгибаемого японского духа, вот вам — уклады и традиции древнего Китая. Так просто принять, и так просто закрывать на это глаза.
В заключение, хочется ещё раз сказать спасибо автору за очередную попытку (надеюсь, что успешную) открыть нам глаза на такую банальную, оплёванную, но от того не менее великую истину — люди братья однозначно, невзирая на пунктирные линии на карте. И дело даже не в интеграции культур, интернете и прочих актах глобализации, которые теперь мне видятся ещё более надуманными и совершенно излишними. Человечество изначально так себя и мыслило, опомнились, молодцы.
Вот я и познакомилась ещё с одним совершенно невероятным писателем. На несколько дней я переселилась жить в эту книгу. По-другому её читать просто невозможно, она затягивает и манит, она не отпускает и снится по ночам.
В центре повествования семья Шангуань, жители китайской деревеньки в северо-восточной провинции Гаоми. У матери семейства восемь дочерей и один любимый сыночек, пусть и с отклонениями, любитель и почитатель женской груди, которого удалось отучить от материнского молока только когда ему пошёл почти третий десяток. На самом деле, странных и необычных героев море - люди встречаются такие разные и такие непонятные - это же потрясающе интересно, просто наблюдать за ними, хоть за этим великовозрастным младенцем, хоть за женщиной, считающей себя птицей-оборотнем, да и за многими другими. Экзотика. Время действия - середина ХХ века, сложные времена для страны, войны, политические перемены, модернизация. У Мо Яня получилась масштабнейшая литературная работа на много сотен страниц, описывающая большой и сложный исторический период становления современного Китая. Тем более, дочери Шангуань умудряются каждый раз оказываться в самом центре событий, ведь любовь - страшная сила, а зятья у матери как на подбор неспокойные, деятельные и активно участвующие в политической и военной жизни общества. А уж, как водится, в эпоху постоянных перемен такие то на коне, то в бегах. И только мать по-прежнему дома, тащит на своих плечах всю семью. На её стороне вековая мудрость и спокойствие, душа её переполняется заботой о многочисленных детях и внуках, которых она одна растит и воспитывает, как может. И никакие войны и смены власти, никакие выходки дочерей и зятьёв не меняют для неё практически ничего - нужно просто жить, просто заботиться о близких. У Мо Яня получилась настоящая ода матери, её самопожертвованию и бесконечной любви.
Название "Большая грудь, широкий зад", очень в стиле всей книги в плане натуралистичности. Героев периодически тошнит, они изобретательно занимаются сексом, регулярно ходят в туалет, частенько рожают и кормят грудью, не моются и воняют, а иногда им сносит полчерепа и выпускает кишки, они тяжело болеют и умирают. Но всё это у Мо Яня выглядит настолько естественно и органично, что описания не вызывают ни малейшего недоумения и брезгливости, скорее, наоборот, своей реалистичностью создают впечатление того, что на страницах перед тобой - сама жизнь как она есть. Автор создаёт прекрасные поэтичные картины всего на свете, как безнадёжных и тёмных моментов в человеческой жизни, так и светлых, радостных, не делая большого различия между различными сторонами человеческого бытия.
Читать эту книгу невероятно здорово. Здесь и певучий образный язык - такой встретишь нечасто, да и сравнения у китайского автора непривычны нашему глазу, смотрятся очень свежо, и национальный колорит Китая, бытовые подробности и увлекательнейший сюжет (что может быть увлекательнее человеческих судеб, тем более рассматриваемых слегка издали в контексте исторических событий?) с огромным количеством подробно описанных, настолько живых героев, что кажется, что они сейчас со страниц спрыгнут, и эмоции, сколько эмоций и переживаний! Трогательные моменты, глубокая печаль персонажей, их восторг, радость - всё это становится твоим. Будто бы проживаешь параллельно ещё несколько жизней. Вот оно, настоящее искусство, литература, действительно достойная Нобелевской премии.
А ещё буквально после десятка-другого страниц пришло понимание, ощущение того, что люди всё-таки такие одинаковые - не важно кто, китайцы, африканцы или русские. Да, одни спали на печи, другие на кане, но ведут себя все совершенно одинаково что в мирной семейной жизни, что на войне. Деревенская жизнь в дунбэйском Гаоми, если заменить Сыма Ку или Лу Лижэня на Васю Иванова, а какую-нибудь китайскую бобовую кашу на перловую, чертовски напоминает жизнь какой-нибудь деревеньки в центральной России. А уж приход коммунизма! Собрания по классовой борьбе и прочее - ну и про ранний СССР так же пишут, точно. Характеры, пороки и достоинства, душевные порывы всё же у всех нас, людей, одинаковые, вне зависимости от места рождения, внешнего вида и особенностей быта. Чудное ощущение близости и понимания.
Прочитано в рамках игры Долгая прогулка.
Перед вами Китай 20го века и история семьи Шангуань.
Деревня, традиции, обычаи. Последние императоры, революция, теперь Республика. В Республике опиум не курят и ноги не бинтуют. Бесплодный муж, несносная свекровь и одни дочери. Японская оккупация и Вторая мировая война, двойняшки. Слепая восьмая дочь и долгожданный сынок.
Целая эпоха, жизнь нескольких поколений через призму одной семьи. Главным стержнем в повествовании является Шангуань Лу, та самая мать всех девятерых детей, для которой смыслом жизни является всех их поднять и вырастить (а там еще и внуки...), и чтоб каждый чего-то добился. В силу политических игрищ тех времен судьбой им было суждено принимать разные стороны, выбирать разных мужчин, идти своими дорожками. Судьбу каждого из членов семьи мы так или иначе узнаем. Рассказ ведется либо от третьего лица, либо от Цзиньтуня, осужденного, больного и слабого человека. За что, как и почему - читайте сами.
Сама книга полна грязных подробностей быта и жизни, войны и противостояний власть имущих, от которых достается всё тем же простым людям. Этот яркий реализм, натурализм, поражает и выпивает душу. Скажу откровенно - не сильна в истории, а уж тем более в истории Китая. После прочтения я понимаю, насколько многого я не знала. Бесчинства, коррупция, классовая борьба, реформы, эти скитания туда-сюда, побродяжничество, убийства, казни, земли забрали, земли отдали, изнасилования и болезни. Если все это вас смущает - не читайте. Но если вы хотите знать - готовьтесь.
Выбор пал именно на Мо Яня по причине тега "магический реализм". Так вот ничего "магического" там нет. Мне было довольно трудно читать книгу в сжатые сроки, потому что многие сцены требовали обдумывания и переживания через себя, их надо было осмыслить и отпустить. А пришлось в омут с головой. Тяжелее всего дались сцены убийств и смерти детей. Многие сравнивают произведение с несколькими культовыми романами русской литературы, но в силу своего незнания, прокомментировать это не могу.
Тут настоящая жизнь, настоящие персонажи и настоящие поступки, без идеализирования и контраста, столь часто присущего художественным произведениям. Тут настоящие люди.
Долгая прогулка 2015, команда «Без паники!» сохранила спокойствие в составе sandy_martin , Lenisan , Julia_Books и вашего покорного слуги!