Исабель Альенде (р. 1942) считается самой популярной писательницей Латинской Америки. Всемирная слава пришла к ней после публикации романа «Дом Духов», написанного в лучших традициях магического реализма. И. Альенде родилась в Чили, а знаменитой фамилией обязана своему дяде Сальвадору Альенде, президенту Чили, погибшему в 1973 г.
Статья и примечания Виктора Андреева.
Она предсказала, когда единственный раз за многие-многие годы выпадет снег в столице и что от холода погибнут в бедных кварталах люди, а в садах богачей - розы.
В этот самый день дедушка заговорил о том, чтобы мы уехали из страны. Он боялся за меня. Но я объяснила, что не могу уехать, потому что вдали от этой земли мы стали бы похожи на деревья, которые спиливают под Рождество, на эти несчастные ели без корней, что стоят какое-то время, а потом умирают.
Возможно, она боялась, что эта грандиозная любовь, которая выдержала столько испытаний, не сможет пережить самое ужасное: совместную жизнь.
Бланка считала, что следует ограничивать чтение, ведь существуют вещи, которые девочке читать еще не по возрасту, но Хайме думал, что люди не читают того, что им неинтересно, а если книга захватывает, значит, человек созрел для этого.
Невозможно найти того, кто не хочет быть найденным.
Клара провела свое детство и вошла в юность в стенах своего дома, в мире удивительных рассказов, безмятежного молчания, в том мире, где время не отмечалось часами или календарями, где предметы жили своей собственной необыкновенной жизнью и где все могло случиться. Призраки сидели за столом вместе с людьми, разговаривали с ними, прошлое и будущее являлись частью единого целого, а события настоящего напоминали беспорядочные картинки калейдоскопа. Я испытываю наслаждение, читая Кларины дневники того времени — в них описывается волшебный мир, который уже не существует. Клара жила в мире, придуманном для нее, оберегаемая от жизненных невзгод. В этом царстве смешалась прозаическая правда реальности с поэтической правдой снов, в этом мире не действовали законы физики или логики. Клара прожила детство и отрочество, погруженная в свои фантазии, с духами, населяющими воздух, воду и землю, прожила такая счастливая, что целых девять лет не чувствовала потребности заговорить.
Подобно мгновению, когда мы приходим в мир, мы также страшимся неизвесности, умирая. Но страх - это что-то внутренне, ничего общего не имеющее с реальностью. Умереть - это как родиться: просто изменение состояния.
Каждый делает, что может, не более того.
Она [Клара] считала, что, если назвать что-либо собственным именем, это что-то материализуется, и тогда нельзя будет не обращать на это внимания, зато, если слова не будут произнесены, со временем проблемы исчезнут сами.
- Если ты не можешь понять, как действует телефон, - говорила Клара, - как же ты хочешь понять чудеса?
Но Баррабас не проявлял никаких признаков свирепости. Наоборот, у него замечались кошачьи повадки. Он спал, обняв Клару, в её кровати, положив голову на пуховую подушку и укутавшись до самого носа, потому что обычно зябнул. А когда не забирался на кровать, лежал на полу рядом, уткнувшись лошадиной мордой в руку девочки. Никогда не слышали, чтобы он лаял или рычал. Он был тих и молчалив, словно пантера, ему нравилась ветчина и засахаренные фрукты, и всякий раз, когда приходили гости и его забывали запереть, он тихонечко пробирался в столовую и обходил стол, деликатно потаскивая лакомые кусочки с блюд.
Почти во всех семьях рождается глупец или безумный, деточка.... Иногда их не видно, потому что их прячут, словно это стыд. Их закрывают в самых отдаленных комнатах, чтобы не видели гости. На самом деле стыдиться их не следует, они тоже - творение Божье.
- Почему она так (имеется в виду, бедно) жила, если денег у нее было предостаточно? - закричал Эстебан.
- Потому что ей не хватало всего остального, - мягко ответила Клара.
Это было чудо техники, перемещалось оно с убийственной скоростью: пятнадцать и даже двадцать километров в час; пешеходы смотрели на автомобиль с удивлением, а те, кто оказался на его пути и был забрызган грязью, громко ругались. Сперва против автомобиля выступали потому, что это грозило опасностью пешеходам, затем ученые стали объяснять в прессе, что человеческий организм не предназначен для того, чтобы выдерживать перемещение со скоростью двадцать километров в час
Бабушка объяснила ей, что благодать заключается не в смерти, ведь она в любом случае наступит, а в сохранении жизни, что было бы чудом.
Умереть - это как родиться: просто изменение состояния.
Никогда не следует продавать землю. Это единственное, что остаётся, когда нет ничего.
Клара ответила, что она не должна бояться мертвых, скорее живых, ведь, несмотря на дурную славу, мумии никогда ни на кого не нападали, наоборот, по своей природе они были довольно робкими.
Бедные не нуждаются в благотворительности, им нужна справедливость.
Трансито налила коньяку нам обоим и рассказала, что кооператив проституток и гомосексуалистов был отличным бизнесом в течение долгих десяти лет, но времена изменились и поэтому нужен был иной поворот, ведь благодаря иным нравам, свободной любви, пилюлям и прочим нововведениям, проститутки теперь были нужны лишь морякам и старцам. «Девушки из приличных семей ложатся спать бесплатно, представьте себе конкуренцию», — рассказывала она.
- Почти во всех семьях рождается глупец или безумный, деточка, - уверяла Клара, пока внимательно следила за своим вязанием, потому что за все эти годы так и не научилась вязать не глядя. - Иногда их не видно, потому что их прячут, словно это стыд. Их закрывают в самых отдаленных комнатах, чтобы не видели гости. На самом деле стыдиться не следует, они тоже - творение Божье.
- Но в нашей семье нет ни одного, бабушка, - отвечала Альба.
- Нет. У нас безумие распределилось на всех, а не сосредоточилось в ком-нибудь одном, а то и у нас был бы настоящий сумасшедший.
Справедливость! Разве справедливо, чтобы у всех было поровну? У ленивцев - то же, что и у трудяг? У глупцов - то же, что и умных? Такого нет даже среди животных! Дело не в богатых и бедных, а в сильных и слабых. Я согласен с тем, что у всех должны быть одинаковые возможности, но ведь есть люди, которые не желают ничего делать.