Напуганный врачебным диагнозом Освальд Т.Кэмпбелл бежит из холодного и сырого Чикаго на юг, в гостеприимный Затерянный Ручей, где собирается встретить свое последнее Рождество. Ничего хорошего от захолустья он не ожидает, но реальность оказывается совсем не такой, какой он себе ее воображал. Жизнь в Затерянном Ручье хоть и размеренная, но весьма необычная и даже странная. И жители городка тоже весьма необычны. Почтальон доставляет корреспонденцию на лодке. В единственном магазинчике хозяйничает...
По пути домой Освальд задумался, что хуже: быть аккордеонистом или алкоголиком. И не пришел к определенному решению.
Что все прочие чувства перед настоящей любовью!
"Господи, если бы ты только даровал мне талант живописца, - взмолился Освальд, - чтобы я мог запечатлеть, что вижу. Ведь столько красоты вокруг, рисуй хоть тысячу лет, всего не перерисуешь. Птицы, деревья, цветы - какое богатство!"
— Я такой худой, что в детстве родители не разрешали мне завести собаку, боялись, что барбос примет меня за набор косточек и закопает где-нибудь во дворе!
Ему неизменно казалось, что чужая радость, как прожектор в ночи, только сгущает мрак в его пустой душе.
Если ты семнадцать лет своей жизни провел в одном помещении с пятью сотнями галдящих и визжащих детей, хочется в кои-то веки пожить спокойно.
Остается надеяться, что эту то ложь Господь мне простит. А если не простит, то сильно себя уронит в моих глазах.
.... Только не поздновато ли будет учиться? Хотя пока он жив... Лучше поздно, чем никогда. И почему штампы проникают даже в мысли?
-Спросите меня, который час
-Хорошо, - согласился Освальд. -И который же теперь час?
-Половина поцелуя. Час пробил, пора целоваться!
Даже фальшивая надежда лучше, чем безнадежность.
Вот она жизнь, стоит кого-то полюбить, как его у тебя забирают.
Вечно у него было такое чувство, словно он пришел на светский раут в белых носках и кедах.
...какое все таки несуразное понятие-время.Нет ничего более непостоянного.То его слишком много,то черезчур мало.
Каждый вечер был единственным в своем роде, неповторимым великолепным явлением, и Освальду хотелось остановить время, продлить очарование. Но разве кому-то дано повелевать временем?
Лучше поздно, чем никогда.
Очень многих людей не худо было бы пристрелить.
- Хорошо. ... И который же теперь час? -Половина поцелуя. Час пробил, пора целоваться! Забавно )))
Освальд с радостью приветствовал прохладную погоду, ибо, как показали последующие дни, с холодами пришли зимние закаты — потрясающее зрелище, особенно над рекой. Закаты околдовали Освальда. Сидеть на причале, вдыхать холодный чистый воздух и слушать тишину — собачий лай разносился окрест на многие мили, — ничего лучше и придумать было нельзя. Каждый вечер небо у него на глазах меняло оттенки с апельсинного на бледно-розовый, с ярко-зеленого на лиловый. Синие и розовые облака отражались в воде, садящееся солнце окрашивало реку в кобальт и ультрамарин, они сменялись переливчато-зеленым и золотым, напоминавшим обертку дорогих конфет, а потом все тонуло в охре и сиене. Летящие птицы обращались в черные силуэты на гаснущем небе. Освальд сидел и смотрел на калейдоскоп красок, на отливающие сталью водовороты, пока за спиной у него не вставала луна и не серебрила реку.
Последние зеленые лучи, преломленные водой, дрожали под досками причалов, и уже проглядывали звезды, отражаясь в темной воде мелкими бриллиантами, — ни в одном кино не увидишь такого! Каждый вечер был единственным в своем роде, неповторимым великолепным явлением, и Освальду хотелось остановить время, продлить очарование. Но разве кому-то дано повелевать временем?
Надо очень-очень захотеть, тогда сбудется!
Нелегко сознавать, что дни твои сочтены. Самое сложное — просыпаться по утрам с четким пониманием: впереди лишь мрак, со здоровьем будет только хуже.
У Милдред отлегло от сердца. После смерти птицы она изменилась, перестала скрывать от других свои подлинные чувства. А то уйдёт человек из жизни и не узнает, как ты к нему на самом деле относилась. Теперь всякий телефонный разговор Милдред заканчивала неизменным "Люблю тебя".
И только потом вешала трубку.