Рецензии на книгу «ЖД» Дмитрий Быков
Роман как тест на беременность
В некоторых компаниях иногда бывает трудно не высказать банальность. Просто подбираются иногда такие компании, что если промолчишь – прослывёшь бессловесным нелюдимом. А если скажешь что-то умное, или, наоборот, то, что на самом деле думаешь, то тебя, во-первых, не поймут, а во-вторых - посчитают заносчивым зазнайкой, а то и вообще начнут сторониться и за глаза показывать пальцем. Вот так произошло и с «ЖД». Дмитрий Львович мог бы промолчать, либо мог бы сделать намного лучше. Но вышло то, что вышло. Как справедливо предупреждает он в предисловии: «Наверное, это плохая книга это во многих отношениях неправильная книга Мне не так уж важно было написать хорошую книгу. Мне важно было написать то, что я хотел».
Безусловно, для любителей подумать-помусолить горькую думу о стране, да о народе, «ЖД» - просто кладезь начинания беспощадной, бесконечной и бесполезной демагогии на темы «любовь к Родине», «мать Россия», «тоска по Правде», «пробуждение национального самосознания». Безусловно, Дмитрий Львович держит в кармане здоровенную фигу, чтобы ровно у половины любителей помусолить думу о народе исключительным образом бомбануло. Это всё понятно. Жалко одного – Дмитрий Львович не постарался должным образом и высказал в ряду этой бесконечной полемики одну большую семьсотпятидесятистраничную банальность: банальный роман с банальными архетипичными героями, банальным исчезающим сюжетом, банальными приевшимися сюжетными твистами и невыносимо банальным финалом. Мог ли Дмитрий Львович сделать лучше? Безусловно, мог, но, см. выше, задачей было написать не хорошую книгу, а «то, что я хотел».
Чего же хотел Дмитрий Львович? Того, чтобы даже заштатный дубоголовый журналистишка-обозревателишка какой-нибудь необратимо-сетевой неосталинской/прославянской/монархической газетёнки вскинул бы буйную головушку и начал обсуждать: а чего это там Дмитрий Львович позволил себе написать о России? В некоторых компаниях иногда полезно бывает высказать банальность: пошутить про евреев, посмеяться над говорящей фамилией, подколоть религию, облить грязью армию. Только художественный текст от этого, простите, страдает и превращается в обычный журналистский памфлет. Дмитрий Львович сознательно приравнивает себя к самым затхлым, низшего пошиба журналистским кругам, которые даже о злободневных событиях боятся писать, а пишут на возвышенно-отвлечённые темы, как то: мировой сионистский заговор, особый путь России, соборная душа, кому на Руси жить хорошо. Любое беспомощное ничтожество может влёгкую понаписать об этом сотни страниц. Понятно, Дмитрий Львович, прикол защитан.
Только вот вышел из «ЖД» по большей части прикол очень вымученный, сумбурный, кое-как наспех слепленный из нескольких жанров, нарративов и стилей винегрет. Довольно резко, очень большими кусками чередуются в этом винегрете свекла-матушка – хозяйка грядки, картопля, морква, горошек консервированный ГОСТ 15842-90 и здоровенные шматы лука. Я очень люблю слово «раблезианский», применяю его где ни попадя, но «Гаргантюа и Пантагрюэля» не читал, мне достаточно было урока МХК в школе и эпиграфа к «Голубому салу». А Дмитрий Львович читал, и в каждой главе, в каждом абзаце пытается доказать мне, что читал и то, и это, и сверх того. Ладно, я понимаю и принимаю это стремление. Вот только «ЖД» писался примерно с 2001 по 2006 год, а задумывался, судя по всему, ещё раньше – где-то с 1996, и кроме раблезианских метаний текста в винегрете Дмитрия Львовича намешано ещё о-о-очень много всего.
Вспомните, если вы в те времена ещё не пешком под стол ходили, особенности русского литературного процесса конца 90-х – начала 2000-х. Помните, сколько было новых и громких имён? Ну ладно, среднестатистический читатель всего этого не знает и не интересуется и не может вот так вот придраться к наполнению «ЖД». А я вот смогу. В «ЖД» точно есть мотивы из книг Пастернака, Платонова, Пелевина, Пепперштейна (с Ануфриевым), Петрушевской, даже Павича! Помните, у Пелевина был сборник «П5»? А у Дмитрия Львовича выходит, хе-хе, «П6». Идём дальше: отчётливо видны в «ЖД» Татьяна Толстая, Аксёнов, Мамлеев, сам «Ночной дозор» залегает рядом в том же тазике, уверен, что и «Красный бубен» Белоброва-Попова тоже. Уверен, что, когда прочитаю их, найду точки соприкосновения с Прохановым и Кантором. Дмитрий Львович, ну пусть другие не видят, но я-то вижу! «ЖД» - это какой-то ридерс дайджест того самого литературного процесса начала века. Со всеми согрешил Дмитрий Львович, так от кого же ребёнок? Да от всех сразу. Причём каждый случай таких «творческих соприкосновений» в «ЖД» выполнен на худшем уровне заимствования ошмётков чужих тем, мыслей, сюжетов и типажей. И сварочные швы между ними топорны и неряшливы: видны дыры в сюжете и путаница героев, когда их можно различить только по тому, что у одного баба осталась в Москве, а у другого – в Каганате. И вся эта конструкция по пошлости и натужности своей напоминает нам худшие литературные опыты ещё одного старого знакомого – Михаила Иосифовича Веллера.
Я знаком с такими ситуациями, как у Дмитрия Львовича. Это когда в голове, как в старой кладовке, остались висеть с зимы 1971 года пронафталиненные польты. И надо бы их уже, польты эти, выбросить, да всё жалко, и рука не поднимается. Сам уже ходишь в модных дублёнках и кожаных авиационных шлемах, а польты всё висят. И тут приходит гениальная мысль: надо сдать польты в ломбард, да подороже. Вот и получили мы такой удивительный роман: поначалу вроде бы притален, да с меховым воротником и хлястиком, а начиная примерно с трёхсотой страницы обнаруживаешь в кармане старый нафталин и истёртые в пыль фантики. И роман с рельс более-менее интересной антиутопии соскальзывает в болото ничего не значащих недомолвок, идиотских прибауток, беспомощных провисаний сюжета и бесконечных однотипных диалогов о судьбах России – суконного отрабатывания обязательных номеров программы «большой русский роман». «Я люблю рыхлую книгу, потому что в ней свободно как в халате», - говорит нам Дмитрий Львович. Ну ладно, мир, может быть, ещё не готов к прозаику такой широкой формы и такого рыхлого профиля, как Дмитрий Львович. Ох, чую, вздрогнем мы, когда нынешним летом или осенью выйдет, наконец, давно заявленный «Июнь» - первая часть новой трилогии.
«ЖД» - это как тест на беременность. Можно его не использовать, и тогда ничего не узнаешь и получишь сюрприз – а чего это так тошнит по утрам? А можно использовать – пописаешь на него и узнаешь, беременен ли ты извечными русскими идеями и противоречиями. Ну там, революцией, как нам обустроить, кто виноват, что делать. И если ты не беременен, то спокойно отложишь в сторону «ЖД» и можешь браться за «Господина Гексогена» или «Красный свет», например. А если беременен, то ой-ё-ёй. Сразу же начнутся эти звонки, причём как на мобильный, так и на домашний, сразу появится нездоровый интерес к тем, кто воровски себе присвоил залежи флогистона – ведь они народные, общие! А потом проснёшься однажды утром в одиноком октябре в день столетия Великой Октябрьской Революции, начнёшь чистить зубы пастой «Жемчуг», глядь – а счётчик воды на трубе крутится в обратную сторону. И вот уже не ты должен государству, а оно тебе.
200 лет вместе?
Нет, уже 220!
Скоко ещё?
Да кто ж его знает!
Книжка имеет 2 контекста: первый, он же и последний: туземно-хазарское сожительство на определенной (спорной с точки зрения Дмитрия Львовича) территории.
Большое видится на расстоянии, поэтому автор счел нужным сообщить, что писал в Арканзасе, заканчивал на местах, на спорной территории.
«ЖД» - книжка русофобская. Точнее – всякофобская (см. мою историю). Русофобия «ЖД» Быкова точно такая же, как и антисемитизм Солженицына. Иначе: кто считает «200 лет вместе» книгой анитсемитской, тот справедливо может определить «ЖД» как книгу русофобскую. А придумки Дмитрия Львовича, коих число в книге – миллиард, нужны ему единственно для выяснения «…что же будет с Родиной и с нами…»
Давайте попробуем посмотреть на круг недетских проблем, поднимаемых талантливым писателем и умным человеком. И неравнодушным гражданином.
1. Бессилие. Перед неменяющейся, ходящей по кругу, сутью вещей этой земли. Солнце всходит и солнце заходит, столетие сменяет столетие, само время ходит по кругу, ничего то ли не хотящее, то ли не могущее изменить. Называя туземцами тех, кто вместе с возглавившими их некогда варягами, разрушил каганат, завоевал землю, изгнав хазар, автор делает это не случайно. Известно, что идея линейности времени – абсолютно хазарская, до этого же история имела циклический характер. «До этого» - время варварства, состояние которого и есть суть теземства..
2. Но ещё больше Быкова если и не сводит с ума, то вызывает очень бурную эмоциональную реакцию иное, решение которого ДЛ не далось и даться не могло. Ни ему, ни Солженицыну, - вообще никому. Это – туземно-хазарский симбиоз со всеми вытекающими. Симбиоз, проблемы которого рассматриваются с точки зрения хазар. В чем дело?
В тексте есть великолепная метафора этой неразрешимой ( в представленной метафизической основе) проблемы. Тля, которая вроде бы кормится муравьями, но не подозревающая для чего ей дают до времени кормиться эти самые муравьи. И вопрос жертвы и бенефициара зависает. Навечно.
Достижения лиц хазарской национальности за эти самые 220 лет великолепны, грандиозны без преувеличения. Что, естественно, ещё более утверждано хазар в их главном концепте – богоизбранности (они – были первыми в этом, но отнюдь не единственные сегодня). Но главная хазарская проблема в исключительно ясном понимании основы великолепных достижений: культурная среда, созданная туземцами. Мощный хазарский гений остался бы просто потенцией, возможностью, если бы не существовало этой протоплазмы хазарских достижений - культуры и цивилизации туземцев.
3. Всё бы и ничего, но отуземившийся хазар помнит слова ещё одного полукровки, ставшим для туземцев «нашим всем»: «И угораздило же меня…»
Что гнетет хазара Быкова? Для начала – собственная слабость, раз проявленная: с чего бы это гордому и чистокровному хазару Быкову менять фамилию, четко обозначающую племенную принадлежность – Зильбельтруд на «камуфляжную» (читатель понимает, что я имею в виду в данном контексте) Быков?
Главное – это непрезентативность туземного цивилизационного проекта как такового. Который к тому же оказался лузерским в конце 20 века. Туземцы сегодня не являются референтной группой не только для ближних и дальних «соседей», - для части собственного туземного населения «преданья старины глубокой» - fucking rubbish.
4. В чем слабость туземно-хазарского взгляда на представленный в книге предмет?
Собственно говоря, симбиотическая неразделенность туземцев и хазар для окончательного, по замыслу ДЛ, решения хоть туземного, хоть хазарского вопросов – основа неприемлемая, потому как из-за совершенной нечеткости метафизической основы (типа полу-материализм, полу-идеализм) любой вывод будет спекулятивным. Посмотрим на примере?
«Всё гниет» - одна из главных тем книги. «Всё гниет» подразумевает окончательный и бесповоротный трандец. Для кого подобное утверждение – справедливо? Для хазарина? Чушь: время – это линейка, одним концом уходящая в бесконечность. Сегодня гниет, завтра – отгниет или вылечится. Уж хазарская-то история учит этой мудрости больше, чем любая другая. Тогда, может, для туземцев это утверждение справедливо? Ну тут уж ДЛ вообще пальцем в небо попал: туземцы, заточенные своей верой (основой культурного кода цивилизации) на временность здешнего земного пребывания (почему, думаете, здесь такие неухоженные города и веси? Так есть дела и поважнее!) – так им вообще по барабану многие, куда более важные штуки, чем ржавая (гниющая) вертикаль! И в этом туземцы и хазары сходятся, пусть и по разным причинам.
5. Разомкнется ли туземный круг? Будем посмотреть, что называется. Это ведь не только хазары отуземливаются. Это ведь и туземцы – охазариваются.
Книга читается трудно, как, видимо, и писалась. Книга – очень умная, очень интересная, очень честная. Не думаю, что будет преувеличением назвать книгу явлением в нашей литературе. Написана мастерски, ярко, талантливым писателем-интеллектуалом.
Представляется, что композиционно варяги введены для устойчивости конструкции (треугольник). Видимо, отдает ДЛ старые долги СА и ВМФ СССР, описывая военных начальников ничтожными, мерзкими, тупыми тварями. Каковы же тогда туземцы, находящиеся под их началом?
Перелопачено материала, передумано думушек всяческих – мама не горюй! Быков перепахал не только свою душу, он ещё и нашими занялся. К сожалению, успешно – местами не только трогает – переворачивает душу. Пробивает, что называется, наглушняк. До слез. Респект!
К прочтению! Из подборки «100 книг, которые необходимо прочесть прежде, чем…»
Очень сложно писать отзыв на эту книгу. Так же сложно, как говорить о том предмете, знанием которого владеешь не вполне. На мой взгляд, прежде чем читать "ЖД" и пытаться охватить весь замысел произведения целиком, нужно как минимум проштудировать огромное количество других литературных томов всех времен и народов, но преимущественно отечественного производства, плюс поистерзать себя думами о России на протяжении многих-многих лет так, как терзал себя сам Быков, прежде чем написал свою поэму.
В этой книге эпического жанра Быков создал удивительный мир, сотканный из лоскутов разных эпох, мифов, сказок, зарисовок настоящего, образов гражданской войны будущего. Эта поэма похожа на всё сразу - и на Щедрина, и на Мережковского, и на Шолохова, и на Пелевина и на очень многое, что я просто не в состоянии идентифицировать, и заимствования эти у других авторов, конечно, не случайны. По словам самого Быкова в книге сошлись его "любимые сюжеты и главные мысли". В этом сюрреалистичном и абсурдном мире разворачиваются драмы около десятка героев, каждый из которых обладает своими взглядами на происходящее и на жизнь вообще, представляет разные системы ценностей. И если характеры прописаны не так уж чётко, то взгляды, мировоззрение каждого героя продуманы "от и до" и их жаркие споры между собой всегда захватывающи и умны.
Вся людская масса, которая так или иначе претендует на земли, называемые нынче Российской Федерацией, делится у Быкова на три нации - варяги, хазары и коренное население. Варяги - это русские, потомки воинственной нордической расы, хазары – это евреи, а коренное население - те же русские плюс все наши многочисленные национальные меньшинства. Противостояние варяжства и хазарства - один из главных мотивов поэмы, однако, я не стал бы понимать его так буквально. Конечно, извечные рассуждения кто виноват в том, что у нас не всё так хорошо как хотелось бы, имеют место быть и обвинения ложатся на самые разные слои нашего населения. И то, что Быков сам является представителем обеих этих наций, не может не играть роли и факт написания такого произведения вполне можно принять за расставление всех точек над i по поводу того, к какому же лагерю относит себя сам автор. Кому-то это абсолютно неважно, а кто-то готов сломать бесчисленное количество копий в споре над этим вопросом. Подтверждение тому - мириады желчных комментариев под каждой статьей Быкова, в которых его подозревают то в русофобии, то в антисемитизме.
Но вернемся к образам варягов и хазар. Прибегнем, как и автор, к утрированию и выделим среди нашего народа типаж сурового имперца, озабоченного лишь непрерывным увеличением мощи нашего государства, в мечтах которого Россия - сильная, неподступная держава, мнением которой никто не смеет пренебрегать и хорошо бы, чтоб земли у нас было побольше, а то 1/6 части суши не достаточно. И ради достижения этой цели варяг готов пожертвовать многим, своими свободами в том числе. А есть другой типаж, который не хочет империи, у него во главе угла права и свободы личности, которыми он хочет облагодетельствовать всех, даже тех, кто о них не просит и кому они на определенном этапе во вред. Еще хуже, когда такой хазар только лишь прикрывается благими намерениями, на самом деле проворачивая свои мелкие и крупные махинации, не стесняясь зарабатывать даже на горе смертельно больных детей. Два эти лагеря ненавидят друг друга, они мешаются, усложняют жизнь, их интересы не совпадают. Но кому больше всего достается от дрязг и склок между ними? Тому самому "коренному" населению, которое хотело бы просто жить, чтобы его никто не трогал. Оно без явных имперских амбиций, без желания активного участия в политической жизни, не готово яростно сражаться за свои свободы. Народ просто хочет спокойной жизни.
И были бы мы похожи на все другие народы, если бы не эта огромная, преобладающая составляющая "коренного населения". Эта часть народа никогда не отдавалась никаким безумствам, не бросалась строить какие-либо глобальные проекты без оглядки, действуя больше по принуждению. Из-за своей ли лени, или неспешной рассудительности, а может виной тому огромные пространства, которые всегда замедляли передачу идей и распыляли все идеологии попусту на бескрайних нивах. Если немцы с итальянцами болели фашизмом - то все сразу, огромная часть французов поддерживала как революцию, так потом и Наполеона, англичане - давно единая нация, спаянная традицией монархизма. А вот Россия не смогла заболеть в свое время всецело даже коммунизмом, достаточно длительное противостояние красных, белых и зеленых тому порука.
Лучше понять образ русского народа помогают две сказочные деревни, описанные Быковом в поэме как два сакральных места на карте нашей страны.
Первая - деревня Дегунино. Это воплощение щедрости русской природы, плодородности ее земли, она же хлебосольность и радушие к своим гостям простого народа. На этом месте сошлись все армии, здесь постоем стояли все полки, но для всех всегда находилось пропитание и кров, голодным и холодным не уходил никто.
Вторая - загадочная деревня Жадруново, из которой еще никто никогда не возвращался. Лежит она в самой глубине глубин земли русской, в такой глуши, что туда не доходят никакие новости и не знают там ни про то, что немцев побили, ни даже то, что ляхов выгнали с Москвы. Это место, подобно черной дыре, засасывающей воронке, где теряется абсолютно всё, и никакие нововведения или реформы не добираются до Жадруново. Там находится концентрация всей инертности и лености русского народа, его неспешливости. Но кто сказал, что это плохо? Разве для счастья нужно обязательно быть на острие прогресса, вечно гнаться за чем-то, переделывая всё вокруг?
Помимо сказанного в «ЖД» можно найти еще огромное количество идей и смыслов, которые прячутся даже в самых кратких эпизодах-зарисовках, повстречать интереснейших второстепенных персонажей. По такой книге можно писать целую статью или диссертацию. Одно можно сказать точно: мир «ЖД» - сложный и многогранный, имеющий все краски реальности и даже больше, в котором грань реального и сказочного удивительно тонка. Каждую строчку поэмы пронизывает щемящий, грустный мотив, а в каждой главе чувствуется напряжение тонкой струны, возвещающей о предстоящем конце всего… и о начале нового, нечто более прекрасного.
Сим провинился, сим казню, сим очищение свершается, аще же кто помилования взыскует - на хер, на хер!
ЖД...
В самом начале книги автор предлагает расшифровку этой аббревиатуры на вкус читателя - "железная дорога, живой дневник, желтый дом, жирный Дима, жаль денег, жизнь дорожает, жидкое дерьмо, жаркие денечки, жесткий диск, Живаго-доктор", сам Быков предпочитает расшифровку «Живые души».
В этом предисловии он сразу определяет многогранность, многозадачность симулякров, которыми будет оперировать на протяжении всей книги. Но отсюда вытекает сложность книги, для понимания которой прежде всего следует хорошо знать историю, географию и культуру России и ближних стран.
Очевидность некоторых вещей кажется лежит на поверхности, но может одновременно навести на ложный след. Всегда мы привыкли к двухцветному, монохромному восприятию себя и не себя. Это свойственно русскому человеку и вполне кажется естественным деление на "красных" и "белых", своих и чужих, героев и врагов народа. Россия не Европа - звучит сейчас концепция Министерства культуры России. В контексте последих двух веков с этим сложно иногда не согласиться. Следует только определиться с каким знаком, плюсом или минусом Россия не Европа, некоторые вещи настолько противоречивы, что порою не знаешь, считать это поводом для гордости или стыда.
И все-таки какая же это сегодня своевременная книга! Именно сейчас ее и надо читать в универсуме всепреходящих смыслов и центростремительных мировых событий, хотя и лет через двадцать она не утратит актуальности. Читаешь, и с печалью понимаешь - это про нас родимых, загадочную "русскую душу", которую одни превозносят, холят и лелеят этот образ, воспетый Тютчевым в избитом четверостишье "Умом Россию не понять", другие в грош не ставят и клянут на чем свет стоит. Вопрос самовосприятия, самоидентификации - кто мы? - вопрос, будоражащий умы с древних времен. И Быков тоже негласно ставит его, но ответа не находит. И не найдет никогда, ибо это невозможно в принципе.
Культурный код скифских потомков - уникальное явление, о которое долго еще будут ломать зубы и копья философы, писатели и поэты. Быков не первый среди них и не последний. Но ему, как мне кажется, удалось уловить самостийный дух русского народца, и читать его поэму - одно удовольствие! Размах у нее и вправду эпический, слог особый, с вкраплениями "нашего", "исконного".
Не одна в поле дороженька,
Не одна подневольная.
Не одна в поле дороженька,
Не одна баламутная,
Не одна в поле дороженька,
Не одна бесприютная…
Ну вот, все и поехали. Чух-чух-чух.
Не одна в поле дороженька,
Не одна беспечальная,
Не одна в поле дороженька,
Не одна безначальная.
Не одна в поле дороженька,
Не одна бессердечная,
Не одна в поле дороженька,
Не одна бесконечная.
Похожую стилистику можно встретить у Татьяны Толстой в ее "Кыси". Там, правда, все более антиутопично. Большое видится на расстоянии, так и в плане нашего исторического пути - время покажет.
Но уже сейчас можно сказать, что Быков прозорливо смотрит в будущее и, кто его знает, возможно является нашим "пророком в своем отечестве".
Как же это было отвратительно. 750 страниц бессмыслицы. Как было сказано об одном из героев - "научился смотреть на вещи не думая о смысле". Вот и сам Быков, когда писал эту книгу о смысле, вероятно, не задумывался. Но обо всем по порядку.
Уже в предисловии автор читателя заранее предупреждают о том, что книга способно вызвать неприязнь. Но черт бы с ней, с неприязнью. Далее автор претендует на трансляцию некоей истины, которая ему открылась. Не-а, я не шучу.
Истина открывается не для того, чтобы прятать ее в столе. Истина поднимает вокруг себя бурю исключительно для того, чтобы дальше разбросать свои семена. Я родился для того, чтобы написать эту книгу, и придумывал ее в последние десять лет.
Сильное заявление. Я не буду уподобляться Дмитрию Быкову и претендовать на некую абсолютную истину - все изложенное далее - исключительно мой взгляд на прочитанную книгу.
Я не понимаю зачем было написано это произведение. Возможно оно написано неплохим языком - не знаю, мне сложно было оценить стиль, слишком сильно было негодование по поводу содержания. Не потому что написанное задевает какие-то мои национальные или патриотические чувства, обижаться на такое - недостойно.
Я не увидел тут какой-то тонкой иронии или сатиры, скорее желчь и яд. Тон повествования напоминает слепую истеричную злобу ученика младшей школы, которому не купили игрушку. Он уже осознает окружающую действительность, но не понимает как все устроено. Он способен смертельно на всех обидеться и злобно ругаться, но не задуматься, что игрушку ему не купили не потому что его не любят и специально желают ему несчастья.
Книга состоит из самоповторов, пустых разговоров о том, как же все плохо в Россиюшке и шаблонных событий, чтобы были. Надо же в конце-концов хоть чем-то эту демагогию разбавить. Лингвистические заигрывания автора с языком выглядели несколько эээ....самонадеянно. Так называемый "язык коренного населения", сильно напоминал эксперименты Задорнова в худшие его годы. Попытки героев на этом языке говорить выглядели даже смешно. Особенно после Квенья Толкиена, на котором некоторые энтузиасты даже говорить худо-бедно могут. Окей, допустим книга не об этом и этот коренной язык нужно было просто обозначить и я просто придираюсь. Едем дальше.
История. Вернее теории заговора, которые автор пытается вплетать в реальные исторические события. Ну эт самое, если углубляешься в историю, хотя бы не надо Ивана Грозного в Российскую Империю записывать. Империя только с Петра I началась. Школьный курс же. А Дмитрий Быков вроде как серьезно историей занимается. Теории относительно судьбы-судьбинушки России-матушки, ее коренного населения, хазаров, варягов, кругов и прочей...(вот тут я бы сейчас по-быкову призвал бы ветер) выглядят хоть сколько-то убедительно только в глазах героев книги. Почему-то им наглухо отказывает логика и они хавают все что им говорят. Читатель остается сидеть в недоумении с "ШТА????" в глазах. Простейшие принципы функционирования любого общества он почему-то начинает объяснять через какие-то сложные, запутанные заговоры, а то и вовсе через мистику. Про некий уникальный исторический путь России я вообще промолчу.
Может быть это крутая антиутопия? Но, увы, нет. У Оруэлла в его знаменитом "1984" читателя не отпуская чувство безвыходности, безнадежности, отчаяния. Ни надежды, ни выхода, ни спасения нет. И именно за счет той самой атмосферы "1984" выглядит достоверно. У Быкова же - не рядом. Какой-то мрачной, давящей или хоть какой-нибудь атмосферы нет. Государство не выглядит как ужасное будущее, скорее нелепая карикатура. Одна лишь гиперболизация всех проблем которые он смог вспомнить. Кстати забавное наблюдение насчет его критики (хотя не громко ли называть это критикой?). Адресно он критикует большую часть правителей государства Российского, не стесняясь называть имена. За исключением лишь текущей правящей верхушки. Опасался проблем с публикацией?
Если первая книга - сплошь рассуждения, вода и желчь, то во второй начинаются хоть какие-то события. И тут-то я обрадовался. Вдруг что-то поменяется? Станет интересно например. Но нет. Осталось все так же противно. Не очень живые, банальные герои, творят дичь, послушно высказывают авторские идеи, послушно с ними соглашаются, для общего замысла произведения совершенно не нужны. Пожалуй было бы даже лучше, если бы их не было. Книга была бы менее объемная и читателю пришлось бы меньше страдать.
В общем-то эта книга оставила после себя сугубо негативные впечатления, легкий привкус сожаления о потраченном времени и твердое решение больше никогда и не за какие деньги ничего общего с творчеством Дмитрия Быкова не иметь. Вообще. Ну и эта книга стала своеобразным рекордом. Не позднее чем через 3 часа после прочтения она оказалась в районной библиотеке, с глаз долой. Вдруг найдется кто-то кому она придется по душе.
Жажда дождя
Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то всё косточки русские...
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?
Колода может тасоваться сколь угодно причудливо, но суженого конем не объедешь.. В том смысле, что если судьба прочитать и полюбить книгу, она одолеет на пути к твоему сердцу любые препятствия. В случае "ЖД" то была долгая стойкая неприязнь к творчеству Быкова (кроме стихов, их полюбила сразу). Бралась года два назад по совету друга и отложила, едва одолев двадцатую часть, с каким-то непропорциональным поводу негодованием. Вот только не надо говорить, что от ненависти до любви один шаг. В случае Дмитрия Львовича нежность к поэту уживалась с неприязнью к прозаику, драматургу, литературоведу и критику без всякой дистанции, а перемена минуса на плюс случилась после полугода чтения-прослушивания его лекций, статей, книг.
О чем роман? Это очень просто и необычайно сложно, зависит от того, с какой точки смотреть. О конце, который содержится во всяком начале (а иначе и быть не может, в русском оба слова одного корня). О том, что начиная что-то новое, неминуемо заканчиваешь бывшее прежде. О том. что грядущему с былым в одном пространстве не ужиться при следовании нормальному линейному (или спиральному, кому как больше нравится) порядку вещей, законам которого подчиняется мир. Весь мир, кроме нас, замкнувших время в кольцо. Кольцо-колесо-околоток-потолок-хоровод-огород-около-коколо. Примерно так. И потому у нас все по кругу, неважно, какое, милые, у нас тысячелетье на дворе. Оно бы и ладно, но остановка в пути наверх оборачивается сползанием вниз, а кольцо стремится сжаться в точку, в которой уже ни началам, ни концам места не будет. И потому нужно размыкать, пока не задушило.
И что ради этой идеи нагорожено под восемь сотен страниц? Ну, за хорошую идею не жалко и больше, особенно когда читать такое наслаждение, а с Быковым иначе не бывает. Что ж говоришь бросила в первый раз? Наверно тогда еще не готова была воспринять тьмы низких истин, которые автор ледяным душем обрушивает на читателя вместо привычно возвышающего обмана. Он ведь из тех немногих, кто не золотит пилюли тем, что в области балета мы впереди планеты всей и опытный читатель во мне почуял угрозу заранее: насторожился, подобрался, предпочел обойти капкан, чем спасаться из него после, отгрызая лапу.
Так-таки прямо и отгрызая? В целом да. Потому что особая поэтика быковской прозы затягивает манком флейты гаммельнского крысолова; стилистическая роскошь сулит (и дарит) восторги необычайные; сложносочиненный сюжет с многофигурной композицией и аж четырьмя парами персонажей ни на минуту не дает заскучать. И тут ведь, понимаете, любой найдет себе линию по сердцу. Кто любит про войну - "В стане русских воинов" будьте-пожалуйте. Кто про любовь - аж три разных варианта. Кто про веру в родину и свободу, про диспуты на политические, литературные, философские темы, конспирологические теории - да сколько угодно.
О конспирологии и концепции изначального коренного населения, органически неспособного на сопротивление насилием, но умеющего "плавать" - договариваться с родной землей, чтобы сама все давала: печь пекла, яблонька родила наливные яблочки без рабского труда. В мире, где культ насилия норма, эти безответные руссы приспособились существовать в колесе сменяющих друг друга властей варяг и хазар, которые считают себя хозяевами. Конечно не Быкову с его блестящим интеллектом относиться к такого рода теории всерьез, она и придумана как потешная, игровая. Яркий броский фантик, в который завернута та конфета, какой автору захочется накормить читателя.
Однако Быков это Быков. Он столп современной русской словесности, он объективно лучший. Эмоциональная составляющая книги в диапазоне от гомерического хохота до безнадежной щемяще-щенячьей нежности. А самая моя любимая история - о девочке Аньке и ее ваське.
РЖД, или в поисках Итаки
При всём том,что роман Дмитрия Быкова “ЖД” очень многословен, не лишён самоповторов, разнороден, - это яркий, точный, мощный роман.
Концепцию кругового движения России, которую Быков воплощает в романе, он уже успел высказать задолго до выхода книги: в "Философических письмах", в интервью. Роман "ЖД" стал тем самым долгожданным ребёнком, в которого много вложили ещё до его рождения.
По Быкову, варяги и хазары неустанно сменяют друг друга, завоёвывая Россию и воцаряясь на ней, после чего завоеватели меняются местами. В этой цикличности Россия не может встать на путь Истории, так как история - это разрыв круга, начало нового пути.
Россия - бесхозная страна, а человек в ней бездомен. И хазары и варяги - это завоеватели, для которых не существует понятия дома. Да и от коренного населения (их Быков называет Васьками) ничего особенного ждать не приходится. Правда, образ Аньки - девочки из обычной семьи, но из жалости сопровождающей ваську Василия Ивановича, - даёт надежду. Она - воплощение выдуманного Быковым газа флогистона, что возникает из пустот земных недр. Пузырёк, чреватый смыслами и переменами. Лирической отступление о флогистоне - дивное место в романе.
Книга строится на конфликте двух начал: ДОРОГИ и ДОМА. Именно между ними разворачивается настоящая феерия романа. Россия - это дом, но дом покинутый. Поэтому почти все герои романа странствуют, исключая разве что жителей деревни Дегунино и васек из заражённой зоны. Здесь есть герои-изгнанники, перебежчики, едущие в отпуск с войны (только это не праведная освободительная война, а бессмысленное блуждание по кругу и застревание в бюрократических дебрях), странствующие, а есть затворники, о которых мы узнаём из совершенно умбертоэковской главы “В монастыре”. Путей много, дороги зовут. Любая история изрезана путями и возможностями, как Россия - железными дорогами. Но вступать на эти пути либо бессмысленно, либо опасно. Дорога имеет смысл тогда, когда есть Дом, своя Земля. А в "ЖД" описана ситация Одиссея без Итаки.
Россия Быкова - это страна с синдромом Василенко (по Быкову же). Почти фантастическое место чудесных встреч; место встречи гомеровского эпоса, гоголевского голоса, взывающего к русской земле, сказки и мифа, современности и старины. Это многоголосный, всё-возможный мир. Пэтому здесь есть место литературным ассоциям и голосам: Хеллер, Гашек, Умберто Эко, Николай Гоголь, Виктор Пелевин, Татьяна Толстая, Иосиф Бродский - их интонации, художественные изобретения и стилистические особенности усложняют созданный Быковым образ России, работая на сверхзадачу автора создать русскую национальную поэму.
Невероятно грустно и невероятно прекрасно.
Это тоже останется будущему - если будущее всё же случится.
Я не знаю, как говорить об этой книге - разве цитировать целыми абзацами, и то не поможет.
Магический мир, в котором всё настолько про нас, что не знаешь - смеяться или плакать. Тянущий за собой в бесконечную бездну круг, вечность, из которой так мучительно и так необходимо найти выход на прямую дорогу.
Быкову удалось, быть может, то, что никому раньше не удавалось. "ЖД" - это новая мифология, в которой сплетено невероятно много и ничего друг другу не противоречит. В которой каждый образ понятен и знаком до щемящей зримости.
Я никогда не читала ничего лучше о России.
О сказочной, старинной, безысходной печали, которой должен, должен когда-нибудь быть конец.
Сюжет книги, на первый взгляд, совершенно фантастичен, но уровень восприятия описываемых событий в процессе чтения меняется не один раз. Вообще, фантастика у Быкова — это всего лишь допущение, конструкция из серии "а что, если...", то есть просто попытка иносказательными средствами объяснить объективную реальность, а не самоцель, как в фантастике "настоящей". То есть как в любой хорошей антиутопии: есть некоторое изначальное допущение, но логика развития событий — вполне реалистическая.
И стоит только принять предлагаемые писателем "правила игры", как все разворачивающиеся в книге события перестают казаться нелепыми. Да, построения Быкова фантастичны и нелепы, но разве не нелепа сама наша реальность во многих своих проявлениях?! Думаю, многие иногда сталкиваются с ситуациями, заставляющими задуматься о каких-то глобальных принципах мироустройства — не в религиозном,а в более узком, социально-политическом плане. Скажем, откуда в нашей жизни столько несправедливости? Почему всё происходит так глупо, неловко, неплодотворно, "не как у людей"? Или проще: куда вообще катится эта страна? Для меня эти вопросы по-настоящему трагичны и не имеют ответов — это всего лишь общие философские вопросы, а не попытка разобраться в собственных политических симпатиях и антипатиях. Не уверена, что на них вообще могут существовать реалистичные ответы, не являющиеся средством политической спекуляции. А вот фантастические — запросто. И они выглядят гораздо правдоподобнее многих реалистичных. "...Допустим, сам Алексей Петрович был цивилизованный государственник, — однако в том, чтобы удалить из государственной деятельности последние остатки смысла, он тоже видел некую грандиозность. Местные государственники отрицали саму идею рационализма: государственный муж постигает необходимость интуитивно. Пора забыть подлое либеральное заблуждение насчёт того, что государство служит народу и нанимается им, как жилконтора или пекарня. государство никому не служит, оно само себе цель и никому не даёт отчёта!"
При этом всё повествование, конечно, пронизано едкой быковской иронией, граничащей с сатирой и сарказмом, — очень специфической и узнаваемой. Местами она настолько ядовита, что даже мне, человеку ко всему терпимому, становится неприятно. Но всему есть своё объяснение, и я рада, что однажды услышала высказывание Быкова о том, что такой подход — это всего лишь попытка смеяться, чтобы не было так страшно. Книга-то, по большому счёту, грустная. Это не пустое ёрничество, а попытка показать, "что иссыхает любая почва и сужается круг, по которому ходит жизнь; и если не выйти из круга, пусть даже в опасное, чреватое смертью пространство, — круг сведётся в точку, и поминай как звали".
Ну и Быкова, конечно, очень приятно читать с той точки зрения, что языком он владеет мастерски. Уже за одно только это ему многое можно простить.