Рецензии на книгу «Воскресение» Лев Толстой
Помните знаменитую сцену из фильма «Матрица», где Морфеус предлагает Нео таблетки: синюю, чтобы все забыть или красную, чтобы все узнать.
– Ты здесь, потому что ты все время ощущал, что мир не в порядке, – говорит Морфеус. – Эта мысль, как заноза, в мозгу. Она сводит с ума. Правда?
Нео кивает.
– Ты ведь понимаешь, о чем я говорю? – спрашивает Морфеус.
– Матрица? – говорит Нео.
– Правильно. Ты ощущаешь матрицу везде. Целый мир, надвинутый на глаза, чтобы спрятать правду.
– Какую правду?
– Что ты просто раб, Нео. Как и все, ты с рождения – в цепях. В темнице разума. Невозможно объяснить, что такое матрица. Ты должен увидеть это сам.
А теперь представьте, что в кресле Морфеуса сидит Лев Николаевич Толстой, а напортив него – Нехлюдов. «Примешь синюю таблетку, и все останется, как прежде. Примешь красную таблетку – войдешь в страну чудес», – говорит Толстой. А точнее, – в страшный мир, в Россию, с которой сняли красивое платье, а под ним не оказалось кожи. Только голое кровоточащее тело и абсолютное страдание.
Мысль о «Матрице» пришла мне в голову, потому что перерождение главного героя в романе произошло уж слишком стремительно. За день до перелома он жил обычной жизнью праздного аристократа с деньжатами, любовницей и богатой невестой, как вдруг – оказался готов раздать все богатство и с котомкой отправиться в Сибирь, приносить себя в жертву. Русские писатели на такое превращение всегда тратили 500-600 страниц. А тут – одна секунда. Будто Нехлюдов и правда закатил красную таблетку, и пелена спала. Матрица российской жизни конца XIX века рассыпалась на пиксели.
Что мы живем неправильно, и социальная действительность наша устроена неправильно, Лев Толстой понял за десять лет до начала написания романа «Воскресение». Понял, что архитекторы этого мира, люди жадные, властолюбивые и порочные, пытаются аттестовать эту действительность как единственно возможную. И это лишь полбеды. Страшнее, что множество людей подобная ситуация устраивает, потому что легализует их жадность, властолюбие и пороки, признавая нормой. И все сосредоточено молчат, как в той сказке про голого короля. Толстому хотелось кричать, что король голый.
И Толстой кричал.
В 1882 году он написал «Исповедь», а в 1884 году – богословскую работу «В чем моя вера?» И еще тысячу страниц толкований Евангелия, критики догматического богословия и тому подобного. Он разработал свое учение до мелочей.
Но докричаться не удавалось.
Признаюсь, до меня – тоже. Я читал его богословские тексты. Головой понимал, что он пишет правильные вещи. Что Христос 2000 лет назад оставил людям заповеди: не противься злу, подставь другую щеку, просящему дай, возлюби врага. В них была великая логика. Но за все прошедшее время его заповеди никто не соблюдал. Вообще – ни разу! Может быть, только пара святых и блаженных. А весь «христианский мир» делал противоположное заповедям, прикрывая любое свое преступление именем Христа. Потому что все, что нас окружает, с точки зрения Толстого, – спокойствие, безопасность наша и семьи, наша собственность… все построено на законе, отвергнутом Христом, на законе: «зуб за зуб».
По Толстому, мы живем в матрице. Культура, история, воспитание и образование, все это служит прочными опорами матрицы. Мы действуем как людоеды, как откровенные преступники, но никто этого упорно не замечает. Потому что так принято. Принято иметь людей в рабстве и отбирать у них деньги, принято получать награды и уважение за то, что убиваешь людей. Принято осуждать других и запирать их в клетки. Принято уважать богатых и унижать бедных.
Из старых социальных норм, из слов «так принято» сделаны решетки в темнице разума. Толстой выпускает Нехлюдова на свободу. И отправляет своего героя по России, с которой сорван покров. По России, увиденной отстраненным взглядом, ребенком, который еще не пошел на миллион компромиссов с совестью, инопланетянином, который не знает, как «принято» жить на этой планете.
Мы видим суд, нищую деревню, тучный город, кабинеты чиновников и гостиные аристократов, бесконечные камеры уголовников. Все показано глазами инопланетянина. И выглядит это настолько бесчеловечно, абсурдно и дико, что, кажется, эту планету уже не спасти.
Знаете, бывает, что просыпаешься с чувством, что сделал что-то гадкое. Хотя, ничего не сделал. Это чувство нужно назвать синдромом Толстого. После прочтения «Воскресения» у меня появился такой синдром. Впервые отчетливо. Например, был я на вечеринке, веселился, знакомился с новыми людьми. Все, как всегда. А утром сделалось гадкое чувство. Наверное, потому что я пытался всем понравиться. Рисовался. Ведь если в нашем прекрасном обществе не принято чего-то стыдиться, это не значит, что тебе нечего стыдиться.
Во время чтения роман мне не нравился. Мне казалось, он недостаточно занимательный, что Толстой, как все старые морализаторы, вдалбливает свои душеспасительные идеи, не заботясь, чтобы читателю было интересно. Но к концу романа я понял, что он работает. Да-да! «В чем моя вера?» не работает. А «Воскресение» работает. Я начал меняться. Сознание мое, наверное, все-таки осталось прежним. Я не готов еще раздать деньги бедным и пешком уйти в Сибирь. Но «толстовский синдром», спасибо, маэстро, я получил. И «толстовскую прививку» ко всем лже-святыням и лже-величиям. Ведь существующие социальные институты, посты и «кресла» далеко не священны. А социальная жизнь с ее сомнительными законами и условностями не есть подлинная, настоящая жизнь. Особенно когда она не отвечает самым простым нормам человеческой морали.
Лев Толстой долго мучился и кривлялся. Наконец, его прорвало. Если кто-то не хочет или не может читать этот толстенький труд, то достаточно ознакомиться с последней главой. Нет, на 700 страницах много интересного и новаторского для конца 19 века, но в настоящий момент эта информация никакой ценности собой не несет. Последняя глава кратко подытоживает все то, что сумбурно и нервно автор пытался нарисовать в течении всего повествования. Основное - это помните о Хозяине, живите по правилам и помните о предназначении Божьем. Ну, и, естественно, только при таком раскладе нас ждет на земле царство божие. Опять же "царство". Я тоже верю в высшее предназначение человека, но при этом прекрасно понимаю, что это значимо исключительно для меня одного. Планетам, звездам, галактикам до лампочки - что я там о себе возомнил. Да, что там далеко ходить, зачастую это не особенно беспокоит даже близких людей. Приверженцы Толстого не могут жить без правил, без самомнения, основанного на какой-нибудь слащаво-морализующей туфте. Представляю, как Толстой писал это свое "Воскресение", умиляясь от собственной правильности, плача и вытирая сопли мокрой бородой. Предложенный им инструмент выливается в формулировку "если ты аморален, потому что я так решил, то подлежишь немедленному расстрелу на месте". Знаем, так ЧК и работал.
Главный герой мечется, совершает необычайные для себя умственные прорывы, ибо всю жизнь шатался по кабакам и о жизни народа имел отдаленное представление. Образ его сразу же напомнил мне Гамлета, а причина для трясучки может быть абсолютно любая - не все ли равно. То, что высшие эшелоны власти и светское общество далеки от народа - было ясно всегда и в любые времена, если общество должным образом расслоено. Примером может послужить современная Россия. Что есть и было у Толстого, это нехилое ощущение себя в потоке времени. Он хорошо прочувствовал момент, необходимый для написания подобного произведения. Революционные массы только начали набирать силы, но уже были видны. Впрочем, Толстой это свое качество, благодаря обработке собственным гигантским эго, раздул до невероятных размеров, возомнив себя великим историком. Энгельс четко характеризует этих "революционеров" еще в середине 19 века
небольшая часть господствующего класса отрекается от старого общества и примыкает к революционному классу, к тому классу, которому принадлежит будущее. Вот почему, как прежде часть дворянства переходила к буржуазии, так теперь часть буржуазии переходит к пролетариату, именно – часть буржуа-идеологов, которые возвысились до теоретического понимания всего хода исторического движения.
Когда я дочитал произведение, моя зарубцевавшаяся было рана стала кровоточить. Вспомнил я тоже свою несчастную брошенную (одну выбрал из сотен, физически не могу вспомнить всех имен и лиц) и не смог с этим жить. И отправился на розыски своей Катерины. Нашел я ее и пал к ее ногам, вымаливая прощение. И простила она меня, бросила мужа и 4-х детей. Муж ее решил с горя застрелиться, но стрелял очень плохо и промахнулся. Не умер, но вышиб себе мозг. Теперь дети навещают его в дурдоме, а после едут к Курскому вокзалу, выпрашивая по дороге монеты, садятся в электричку и едут в Ясную Поляну, на могилку Льва Николаевича. Благодарят его за счастье земное, за то, что разбудил нравственность, правду, духовность и всякую другую муть, за то, что заставил всех жить в согласии с его, толстовской, совестью.
И еще, такое скромное название произведения. Впрочем, Иисус тоже был с бородой.
Ну что, открываю прием стеклотары, а также ссаных тапок, тухлых яиц, гнилых помидоров, и чем еще забрасывают людей за отрицательные оценки великого.
На самом деле практически до самого конца мне роман нравился. Интересно было узнать, как была устроена судебная система в конце 19 века, как обращались с заключенными, что творилось в тюрьмах. Интересно наблюдать за нравственным перерождением Нехлюдова, его внутренними спорами, за тем, как он принимает то или иное решение.
Но. Во-первых, мне кажется, если автор хочет написать философский труд – стоит так и сделать, а не маскировать его под роман. Если же начал писать роман, было бы здорово и закончить его как роман – кульминация, развязка, все дела. За роман, наверное, возьмется больше читателей, но кто изначально не хотел читать философские размышления, только поначалу прикрытые сюжетом, тот, скорее всего, их и не воспримет.
Во-вторых, мне очень не хватало глубины, прорисовки героев. Странно, конечно, говорить такое о романе Л.Н. Толстого, казалось бы, уже где-где, а в русской классике этого добра должно быть с избытком. А вот нет – тот же Нехлюдов сначала из восторженного юноши превращается в развратного представителя тогдашней золотой молодежи, а потом обратно перевоплощается в нравственного человека, нуждающегося в постоянной работе над собой – и все это происходит по щелчку пальцев. Раз – и плохой, раз – и снова хороший, потому что такой сценарий требуется, чтобы изложить мировоззрение Толстого. Что до Масловой, она к концу романа вообще становится никакой. Кукла, которая краснеет и хмурится. Очень чувствуется, что она к развязке стала уже отработанным материалом, ненужным автору.
В-третьих, проблемы, поднятые Толстым, показаны однобоко. Ок, крайне несправедливо, что осужденные по ошибке люди мучаются и умирают в тюрьмах и на каторге – с этим сложно спорить. Точно так же можно сочувствовать тем, кто сидит за свои убеждения, которые сами по себе никому не мешают, за веру и тому подобное. Сложно не посочувствовать молодому мальчику, который украл какую-то никому не нужную рухлядь, потому что не мог себя прокормить и соблазнился зеленым змием, наползающим со всех сторон. И глядя на таких людей, удобно рассуждать о всепрощении, о том, как одни люди могут мучить других и как это ужасно. Ну а что делать с настоящими преступниками, с теми, кто преступил главную заповедь «не убий» и намерен преступить ее еще не раз и не два? А они есть. И когда думаешь о них, все эти «подставь другую щеку и прощай семь раз по семьдесят» как-то не убеждают.
Ну и в-четвертых, меня просто выморозил подход к материнству и детям. Вот эта история, что ненужных детей матери даже не убивают в порыве отчаяния и в приступе сумасшествия, а целенаправленно и планомерно не кормят ребенка, пока он с голоду не умрет. Все это время ребенок лежит в избе и орет благим матом, а только что родившей женщине абсолютно пофиг, больше того, она через год нового родит и сделает то же самое. Главное, что ребенка вовремя крестили, остальное – суета сует. И это не какая-то конкретная женщина с нарушениями психики, это тенденция, чуть ли не норма. Серьезно?! Да и та же замечательная добрая девушка Маслова, родив ребенка, кладет на него болт, потому что отец ребенка ее разлюбил. И это рассказано так, мимоходом, дело житейское. По-моему, если уж действительно подобная массовая проблема существовала, это от нее в первую очередь должны волосы дыбом вставать, а не от того, что у уголовников в камере плохо пахнет.
Если Л. Н. Толстой - морализатор, как считают многие, то в данном произведении он практически превзошел сам себя, вложив в него по максимуму все свои взгляды, чаяния, надежды и основные мысли и суждения, сформировавшиеся в его душе к закату жизни о религии, её роли и значении в судьбе каждого человека, понимании основных её постулатов, положении простого народа, вопроса землевладения, отношениях мужчины и женщины, общества и гражданина, любого, вне зависимости от его финансового положения, взаимодействия и состояния основных государственных институтов власти, в частности пенитенциарной системы, и прочая, и прочая...
При всем моем уважении и любви к автору, порой читать местами было дико скучно и аж неловко, но не в силу какой-то чрезвычайной интимности или неприличия сюжетного текста, а в результате усилий писателя, желающего убедить/закрепить пройденное в голове читающего о правоте собственных суждений, возможности существования однобокого взгляда, плохих и хороших по социальной принадлежности, внезапно вспыхнувшего озарения героя по поводу неправедной своей жизни в целом до отречения и женитьбы....Порой только глаза успеваешь округлять от неверия или рот закрывать от невероятной скуки.
Хотя начало романа, его первая треть вызывают неподдельный интерес к непростым судьбам героев. Название произведения (для знакомых со значением этого слова) априори предполагает нравственное перерождение героев, поэтому читателю, в данном случае мне, любящему эту тему в литературе, было вдвойне интригующе как писатель поведет своих персонажей по этому пути.
Но тут автор не стал долго ломать голову, так как для него , как мне показалось, главным тут было донести до публики свои идеи, раз, и самому для себя оформить то, что тревожило, о чем думалось, к чему пришел, в четко сформулированные идеи и мысли, два.
Помимо первой трети романа, где как раз происходит знакомство с главными героями, Катюшей Масловой и Дмитрием Нехлюдовым и обстоятельствами того, как они собственно докатились до жизни такой, есть и другие отдельные моменты, вызывающие интерес и заслуживающие внимания в силу их не проходящей актуальности. Например, в той-же ситуации столкновения простого человека с государственным законом и его представителями. Тут на память приходят сразу несколько поговорок:
Не подмажешь -не поедешь
Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло
На то и закон, чтобы его обойти
Законов много, толку мало
Наличие в большом количестве морализаторского наставительного тона, отсутствие должной проработки психологической составляющей персонажей, спорных суждений и черно-белого деления не позволили в должной мере насладиться романом и его историей. Соглашусь с большинством рецензентов, что это скорее философский трактат, заключенный в рамки романа, чем полноценное художественное произведение. Увы, в этот раз мы не совпали с автором...
Игра в классики. Тур № 11.
Школьная вселенная. Одиннадцатый учебный год
Психология наказания за мнимое или совершенное преступление - вот о чем этот роман. Это главная идея, перед которой основная сюжетная линия - наказание невиновной в убийстве проститутки - лишь второстепенна.
Не могу сказать, что роман меня зацепил. Не спорю, книга глубокая, сильная, но все-таки не зацепила.
Должен сказать - чувствуется, что Толстой писал ее с большими перерывами в три захода. Чем ближе к концу, тем меньше про Маслову и тем больше про политических заключенных и о моральной стороне уголовного наказания как такового с христианской точки зрения. Да, вторая, и тем более третья части гораздо глубже и с художественной, и с содержательной точек зрения, однако все сильнее складывается ощущение, что у автора, я извиняюсь за выражение, "крышняк сдёрнуло". Почитать Толстого - так это у нас поголовно все невиновные в тюрьмах сидели, и все исключительно жертвы судебных ошибок. Я не только верю, я хорошо знаю, что осужденных без вины всегда было много, что тогда, что теперь. Но выставлять их чуть ли не поголовно едва ли не святыми - это уже перебор.
С революционерами - та же тема. Впрочем, как ни странно, время не расставило все по местам в этом вопросе. В самом деле, как смотреть на этот вопрос? Что революционеры - уголовники? Бесспорно, если сами же свои действия называли словом "террор", которое спустя больше века значения не изменило. Но если вспомнить что именно благодаря революции произошла трансформация общества и народ стал свободен, еще призадумаешься. Правы будут те, которые в ответ на это напомнят, что революция и пара-тройка десятилетий для страны были кровавыми. Ну так и те, кто скажут, опираясь на исторический опыт, что никогда власть имущие не отдавали эту самую власть добровольно в угоду народу, тоже будут не безосновательны.
Но я вернусь к Толстому. К концу книги он возомнил себя уже христианским проповедником, и выводит из Евангелия мысль о недопустимости осуждения как такового, и тогда, типа, сразу придет царство Божие. Хм, если оно действительно такое, то умирать становится особенно страшно. Поскольку то, что предлагает уважаемый Лев Николаевич, называется христианская анархия.
В отличие от других романов Толстого, "Воскресение" мне кажется наиболее беспросветным. Да, конечно, когда пишешь о тюрьме, об арестантах, о кривых судьях и чиновниках, трудно показать в книге что-то действительно стОящее, человечное. Но эта книга мне напоминает выступления многих радикальных популистов, которые кричат, что Россия давно пропита и проклята, что у руля находится одно одно мурло и быдло, а какова власть, таков и народ. Вот и по книге получается что-то вроде того - начал Лев Николаевич про убийство в доме терпимости, а закончил про проданную Россию. И что самое обидное, я там ни одного нормального человека не увидел, в этом романе.
Грехи и их лечение самообманом.
Роман-конфликт «Воскресение» рассказывает о возрождении, духовном переосмыслении собственной жизни богатого дворянина Нехлюдова. Он когда-то совершил нелицеприятный поступок и, через десятилетие, столкнувшись с последствиями (старая как мир история нравственного падения соблазненной женщины), неожиданно для себя пересмотрел собственные поступки, свое бессмысленное бытие. Герой дает оценку себе и своей деятельности и судорожно порывается исправить не только себя, но и несправедливый окружающий мир. Князь Нехлюдов в процессе нравственных поисков поднимает вопросы государственного устройства (в том числе и земельной реформы), общественного порядка, судебной и социальной несправедливости, религии и морали.
Роман обращается к множеству животрепещущих проблем, рассматривает идейные противоречия, возникшие в период становления революционеров, греховность в целом. Герой «Воскресения» не просто живет в поисках истины и совершенства, он силится что-то изменить и яро клеймит несправедливость, пытаясь осмыслить происходящее в мире не только с позиций дворянства, но и через призму восприятия крестьян, революционеров и представителей разных сословий и занятий, осужденных за различные проступки.
Нехлюдов часто пристрастен, импульсивен, склонен совершать необдуманные поступки, лезть на рожон, рвать связи с привычным ему миром. Найдя свою истину - идет к ней напролом, бьется головой об стену, даже не пытаясь её обойти, или открыть дверь, которая совсем рядом. Внутри князя кипит вулкан страстей, его грызет истовое желание воскресить себя, загладить грехи и снова стать чистым. В чём-то он по-детски наивен, в чём-то прогрессивен, а в чём-то перепуган и потерян.
Образ князя, как впрочем, и собирательные образы чиновнической и дворянской среды, в которой он вынужден вращаться, носят сатирический оттенок и показаны полностью, либо частично (с незначительной надеждой на очищение/оттаивание) заплесневевшими/ закосневшими в своем иллюзорно идеальном мирке. Иногда рассуждения героев пафосны, иногда оправдано скептичны.
Но всё же Нехлюдов терзается, растет и… воскресает? Скорее смиряется с обществом и его порядками, к которым он привязан с рождения.
Противоречие за противоречием, безнадега и безвыходность, несправедливость и неправедность – из поколения в поколение, цикл за циклом…
Книга прочитана в рамках 7 тура "Игры в классики"
Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, бросать, и вечно бороться и лишаться
Писать отзывы и рецензии на романы любого нашего классика очень сложно. Во-первых, сразу вспоминаются школьные сочинения, которые ты обязательно должен был писать в духе общепринятого отношения к герою или героине романа. Помню, как сложно было писать что-то похожее на "луч света в темном царстве" про Катерину Остовского, тогда как она ну совершенно тебе не нравилась. Во-вторых, сами произведения Льва Николаевича такие сложные и многоплановые, что выразить словами свое отношение к ним бывает, ух как, не просто. Но попробовать, наверное, все-таки стоит.
К счастью, ни единого авторитетного мнения про роман "Воскресенье" я до этого не читала и в школе мы обошли его стороной. Сам сюжет довольно прост. Невинную и прекрасную девушку соблазняет испорченный барин. Девушка постепенно опускается все ниже и ниже, пока в один прекрасный день не оказывается на скамейке подсудимых. Барин тоже опускается все ниже и ниже, в моральном плане, пока в этот же прекрасный день не встречает в суде ту самую девушку. Зачатки добра и света пробуждаются в его душе. Так начинается долгий и трудный путь к воскрешению душ героев и их перерождению.
Сразу признаюсь, что с женскими персонажами Толстого у меня совсем не складываются отношения. Что Анна Каренина, что Катюша Маслова не вызывают у меня никаких особо теплых чувств. Конечно, сложно судить героинь не побывав на их месте, но сопереживать им у меня не получается. Катюша, конечно, оказывается жертвой обстоятельств - свалили вину за преступление, да еще и судьи оказались не внимательны. Но мне думается, что рано или поздно она все равно оказалась бы соблазненной не Нехлюдовым так кем-нибудь другим. А, живя в борделе, рано или поздно все равно попала бы на скамейку подсудимых или заболела какой-нибудь тяжелой болезнью. Выбор работать ли ей прачкой или пойти по другому пути она сделала сама.
Мое внимание больше занимали многочисленные второстепенные персонажи, которые у Толстого поистине наделены яркими и запоминающимися чертами. Одного маленького крестьянского ребеночка со сморщенным от голода личиком можно вспоминать и вспоминать. А ведь есть еще заключенные, которые посажены в острог за "преступления" разной степени тяжести. Есть еще представители высшего общества, которые все поголовно носят маски и заняты обустройством своих личных дел. Вообще контраст между крестьянами и заключенными, и высшим светом в этом романе выведен просто поразительно.
Ну и эти, не побоюсь этого слова, фирменные отступления Толстого. Его рассуждения о силе веры, о доброте и справедливости, о праве помещика владеть землей, от тяжелой доле простого народа. Для меня эта важная часть нашей классической литературы, которая заставляет возвращаться к ней снова и снова, в которой по прошествии лет ты находишь все новые и новые нюансы. Этот роман я читала впервые, но думаю, что лет через десять обязательно его перечитаю.
Книга прочитана в рамках игры "Книжное путешествие. Тур 12. Найди свое предназначение!".
Тема проституции и женской угнетённости неоднократно поднималась классиками мировой литературы. Но особенно меня поразили три произведения: «Яма» Куприна, «Пышка» Мопассана, «Воскресение» Толстого. А рецензию я хочу написать о последнем.
У романа «Воскресение» есть трагическая и правдивая предыстория. Лев Николаевич её видоизменил, но важный смысл от этого не поменялся. Один знакомый рассказал писателю правдивую историю, о которой граф не захотел промолчать. Но и сам Толстой по молодости грешил, и ему было за что себя винить. Видимо, поэтому он так ответственно подошёл к написанию романа.
Катюша Маслова (почему-то хотела написать Сонечка Мармеладова, всё же идёт перекликание судеб двух книжных героинь великих классиков) – дочь дворовой бабы, родившей от чёрного цыгана, волею судьбы попавшая в дома терпимости, а после в суд, одно из главных действующих лиц.
Дмитрий Иванович Нехлюдов — князь, человек из высшего общества, неплохой парень, но всё-таки подлец, второй главный персонаж.
В том, что Катюша «умерла» и превратилась в меркантильную и эгоистичную женщину виновата судьба, мужчины, пережитые страдания. В ней ничего не осталось, кроме корысти и желания жить любой ценой. Я не могу её винить, осуждать, ненавидеть, а только жалею её.
Толстой раскрывает не только историю двух любивших друг друга людей, но и повествует о несправедливости судебного дела, бюрократии, тюрьмы, о беспределе чиновников.
Этот роман повлиял на многих современников Льва Николаевича. Сюжет был актуален повсеместно и трогал даже самые жестокие сердца. Вот и меня он не смог оставить равнодушной. Становится страшно от мысли, что меняются века и эпохи, а проблемы остаются прежними. Люди не делают выводов, не хотят учиться на чужих ошибках, совершают те же глупости, что и предыдущие поколения. Боюсь, что и потомки не захотят стать лучше, что печально до слёз.
"Воскресение" - третий роман, прочитанный мною у Толстого, причём совершенно случайно все книги читались в порядке написания, и в таком же порядке расположились в личном топе.
В книге Толстой рассуждает о религии, положении простого народа, вопроса землевладения, отношениях мужчины и женщины, общества и гражданина, о несправедливости судебного дела, бюрократии, тюрьмы, о беспределе чиновников и прочее, и прочее... Все эти рассуждения затмевают историю перерождения главных героев - Катюши Масловой и Дмитрия Нехлюдова, которые волею судьбы встречаются в суде. Можно сказать, что их история важна только вначале.
Из-за постоянных перескакиваний с темы на тему, с темы на сюжет, было довольно таки трудно-нудно читать. Но мне очень нравится слог автора, сюжет смог заинтересовать, да и некоторые поднятые темы были близки - всё это помогло успешно, пусть и не с полным восторгом, прочитать данную книгу.
Было очень интересно читать о том, что делается в тюрьмах и знакомиться, непосредственно, с теми кто там заключен, справедливо или не заслуженно. Узнавать их историю, мысли, чувства. И ещё я окончательно для себя поняла, что читать о событиях происходящих в самом суде мне не интересно.
Итог. Книга заставляет о многом задуматься, и её, однозначно, стоит читать, а может даже и перечитывать (хотя, сама я не уверена, что рискну).
Прочитано в рамках "Игра в классики"
В инстаграм
-Да ведь народ бедствует. Вот я сейчас из деревни приехал. Разве надо, чтоб мужики работали из последних сил и не ели досыта, а чтобы мы жили в страшной роскоши,- говорил Нехлюдов.
-А ты что ж хочешь, чтобы я работала и ничего не ела?
-Нет, я не хочу, чтоб вы не кушали,- невольно улыбаясь, отвечал Нехлюдов,- а хочу только, чтобы мы все работали и все кушали.
Тетушка, опять опустив лоб и зрачки, с любопытством уставилась на него.
-Мой дорогой, ты плохо кончишь,- сказала она.
Здесь Толстой пытается показать историю воскресения души одного молодого человека. Пытается показать период его жизни, который ознаменуется "срыванием покровов", осознанием и некоторым прозрением. Главный герой видит, что его окружают мертвые изнутри люди и что он сам является таким же и это терзает его, и он желает всё переменить. Кардинально и невозвратно, размашисто и с корнем. Все это с огромной долей наивности и максимализма. И как тонко подмечает Толстой, когда ты начинаешь жить соразмерно высоким нравственным порывам и своим убеждениям или хотя бы их проявляешь, то люди лишь крутят пальцем у виска и почитают за идиота. Это неизменно.
Дело в том, что тема, которую затрагивает Толстой в этом романе ему не очень характерна... То есть не характерна для его обычного творчества. Городские низы, бордели, преступление, наказание, вина, осужденные... Это темы, которые характерны Достоевскому. И я осмелюсь сказать, что Достоевскому они удавались лучше. Не было у него этой назидательности, этого обличительного характера, который особенно ярко выдавалась в первой части романа. У Достоевского была непредвзятость и некоторая отстраненность автора. Толстой же наоборот. Он не беспристрастен. Он тут же пытается заклеймить порок своих героев. Он показывает, что все они дурны и каждый с грехом. А мне не очень нравится, когда автор сам расставляет оценки своим персонажам. Мне кажется, что лучше пусть это делает сам читатель.
Больше же всего в романе мне понравилась его нарочитая контрастность. Контрастность героев, образов жизни, обстановки и оценки. Здесь не просто происходит резкий переход от графской жизни к жизни острожной, не просто показывается, что рядом с высшим светом есть низший и забитый. Главный герой размышляет и проводит параллель о том, что одних убийц почитают за героев, а других за ублюдков, ведь и те и другие всё-таки являются убийцами и губителями жизней. Он думает, что с одной стороны в остроге сидит мужик убивший кого-то, допустим, в пьяной драке и будет сидеть много лет в страшных унижениях, извращениях души и постоянных побоях, с другой же стороны военный убивший хорошего человека на дуэли, лишь по причине ущемленной гордости. Так кто же будет дурнее? Тот, который не понимал, что он делает в виду пьянства или тот, который расчетливо шёл на убийство из не самых высоких побуждений? Другую же запомнившуюся мне параллель главный герой проводит между барышней высокого света и проституткой. Барышня постоянно ведет интриги и отдается мужчинам и при этом считается в свете тонкой и пикантной особой, а проститутка отдается за деньги. При этом у той и у другой одинаковый взгляд, который как будто говорит – возьми меня. Так кто будет дурнее? Ведь проститутка по крайней мере честнее и ни от кого не скрывается, а может быть и доведена до такого состояния жизнью.
Вообще сложно согласиться со многими идеями, которые вкладывает автор в уста главного героя. Нельзя не подивится, конечно, крайности в которую он метается. Если с отрицанием земельной собственности ещё можно более или менее согласиться, то с отрицанием тюрем, судебной системы. Довольно сложно. Отрицание тюрем это ещё ничего, но отрицания самой сущности наказания преступника мне показалась невозможной. Он говорит, что преступники ни в чем не виноваты, что они были поставлены в такие условия при которых не могли не совершать преступлений. Знакомая мысль. Частенько встречающаяся у Достоевского, который её нещадно клеймил и уничижал. Мол "среда" виновата, а с преступника взятки гладки, он, мол, и не при чем. Все "среда заела", всё окружение и убийца был поставлен в такие условиях при которых не мог не убить другого человека. Очень уж чужда мне эта точка зрения, так что не мог не выделить её характерно. Толстой также говорит, что некому было сказать преступнику, мол, это нехорошо и дурно и так поступать нельзя. И в этом выразилась его графская натура, натура барина. Не совсем понимаю, за кого он держал простой народ, но явно за людей недалеких, раз уж они не могли оценить, что хорошо, а что плохо. Одно слово – барин, привыкший смотреть всё-таки свысока на народ.
Ближе к финалу он несколько иначе развил свою мысль об отрицании наказания, основываясь на Евангелии.
Единственное и несомненное средство спасения от того ужасного зла, от которого страдают люди, состояло в том, чтобы люди признавали себя всегда виноватыми перед богом и потому неспособными ни наказывать, ни исправлять других людей.
Здесь всё, конечно, завязано на бессмертии души и на том, что после смерти всё воздается и, что поэтому не нужно самим брать на себя право наказывать людей. Что не нужно, будучи злыми, исправлять зло. И что новым злом старое зло не исправить. И это уже выглядит довольно занимательно.
В общем же книга произвела приятное впечатление. Особенно мне понравилась и показалась прекрасной третья часть романа, в которой описывается жизнь осужденных по дороге к месту заключение и особенно описывались некоторые типы “преступников” того времени. И все эти образы, которые выразились именно в этой части. Заискивающий перед Нехлюдовым смотритель острога, который скабрезно намекает на его связь с Масловой, старик, который вопрошает: “И где же ваш бог?”. Молодые революционеры, которых к бунту привела или обида на господ или желание найти царство божие на земле. Вся это вырисовывает яркую картину тюремной системы конца XIX века. Мне понравилось. Правда, до “Анны Карениной” “Воскресению” ещё очень и очень далеко, но впечатление от произведения всё равно хорошее.
P.S. Любопытна градация убеждений главных героев Толстого, а возможно и убеждений автора. В “Анне Карениной” Левин выражает мысль, что согрешить в мыслях это не так уж и страшно, ведь ты не совершаешь никаких поступков, а в мыслях грешат все. Нехлюдин же наоборот говорит о том, что дурной поступок всегда приводит к раскаянию, и ты его больше совершать не будешь, а вот дурные мысли... они к раскаянию не приводят и совершаются в голове постоянно и все дурные мысли приводят к дурным поступкам и с этой точки зрения он почитает дурные мысли хуже дурных поступков.