Мистические настроения, наиболее сильно проявившиеся в России на рубеже столетий, оказали огромное влияние на творчество многих замечательных поэтов Серебряного века. Проблемы сосуществования в сознании человека реального и потустороннего миров, безвременья и бесполезности жизни находят отражение в талантливейших произведениях Гумилева и Чулкова, Сологуба и Ремизова, Андреева и Федорова, вошедших в состав сборника.
Иногда совсем маленький рассказ может вызвать внутри такую бурю эмоций, после которой мурашки на коже не пройдут, наверное, неделю.
И не потому, что он написан гениально для всех людей. А потому, что он написан гениально для тебя. И взволновал именно твою душу, потому что ты узнал свои чувства. Ты испытывал их не раз, но только не мог сам описать их словами.
Я совсем не городской человек. Моя душа - где угодно, но не в городе. Это я
"боюсь города, я люблю пустынное море и лес. Моя душа мягка и податлива; и всегда она принимает образ того места, где живет, образ того, что слышит она и видит. И то большая она становится, просторная и светлая, как вечернее небо над пустынным морем, то сжимается в комочек, превращается в кубик, протягивается, как серый коридор между глухих каменных стен. Дверей много, а выхода нет - так кажется моей душе, когда попадает она в город, где в каменных клетках, поставленных одна на другую, живут городские люди. Потому что все эти двери - обман. Когда откроешь одну, за ней стоит другая; и когда откроешь эту, за ней видна еще и еще; и сколько бы ни шел по городу, везде ты увидишь двери и обманутых людей, которые входят и выходят."
Сердце порой стремится в город. Он сначала пьянит своим движением, звуками, круглосуточной суетой.
Но потом ты понимаешь:
Город вызывает щемящий страх.
Огромный, прекрасный город, становится похожим на кошмарный сон.
Город притворяется.
Одиночество в пустыне не пугает - там оно откровенно и правдиво. Одиночество в городе таит в себе ложь и угрозу
Город обезличивает:
И вот тут стало мне жутко и беспокойно; казалось, я что-то потерял, и это потерянное есть мое я. Уже случилось так у одной кассы, что я сказал кассирше, бросая деньги:
- И вот этому дайте билет.
При этом я твердо ткнул себя пальцем в грудь, чтобы она не ошиблась.
И посещение зоопарка. Зоопарк - как модель города, в котором заперты в неволе звери. И предсмертный крик зверя, как проклятие небу, земле и людям, которые сделали его несвободным.
Немного мистики, немного символизма, немного экспрессионизма и фатализма.
Замечательный рассказ.
Иногда совсем маленький рассказ может вызвать внутри такую бурю эмоций, после которой мурашки на коже не пройдут, наверное, неделю.
И не потому, что он написан гениально для всех людей. А потому, что он написан гениально для тебя. И взволновал именно твою душу, потому что ты узнал свои чувства. Ты испытывал их не раз, но только не мог сам описать их словами.
Я совсем не городской человек. Моя душа - где угодно, но не в городе. Это я
"боюсь города, я люблю пустынное море и лес. Моя душа мягка и податлива; и всегда она принимает образ того места, где живет, образ того, что слышит она и видит. И то большая она становится, просторная и светлая, как вечернее небо над пустынным морем, то сжимается в комочек, превращается в кубик, протягивается, как серый коридор между глухих каменных стен. Дверей много, а выхода нет - так кажется моей душе, когда попадает она в город, где в каменных клетках, поставленных одна на другую, живут городские люди. Потому что все эти двери - обман. Когда откроешь одну, за ней стоит другая; и когда откроешь эту, за ней видна еще и еще; и сколько бы ни шел по городу, везде ты увидишь двери и обманутых людей, которые входят и выходят."
Сердце порой стремится в город. Он сначала пьянит своим движением, звуками, круглосуточной суетой.
Но потом ты понимаешь:
Город вызывает щемящий страх.
Огромный, прекрасный город, становится похожим на кошмарный сон.
Город притворяется.
Одиночество в пустыне не пугает - там оно откровенно и правдиво. Одиночество в городе таит в себе ложь и угрозу
Город обезличивает:
И вот тут стало мне жутко и беспокойно; казалось, я что-то потерял, и это потерянное есть мое я. Уже случилось так у одной кассы, что я сказал кассирше, бросая деньги:
- И вот этому дайте билет.
При этом я твердо ткнул себя пальцем в грудь, чтобы она не ошиблась.
И посещение зоопарка. Зоопарк - как модель города, в котором заперты в неволе звери. И предсмертный крик зверя, как проклятие небу, земле и людям, которые сделали его несвободным.
Немного мистики, немного символизма, немного экспрессионизма и фатализма.
Замечательный рассказ.
Я боюсь города, я люблю пустынное море и лес. Моя душа мягка и податлива; и всегда она принимает образ того места, где живет, образ того, что слышит она и видит. И то большая она становится, просторная и светлая, как вечернее небо над пустынным морем, то сжимается в комочек, превращается в кубик, протягивается, как серый коридор между глухих каменных стен. Дверей много, а выхода нет - так кажется моей душе, когда попадает она в город, где в каменных клетках, поставленных одна на другую, живут городские люди. Потому что все эти двери - обман. Когда откроешь одну, за ней стоит другая; и когда откроешь эту, за ней видна еще и еще; и сколько бы ни шел по городу, везде ты увидишь двери и обманутых людей, которые входят и выходят.
И я боюсь города, его каменных стен и людей его, у которых маленькие, сжатые, кубические души, имеющие так много дверей и ни одного свободного выхода. Но бывает иногда,- и причину этого явления знает только таинственная душа моя,- но бывает иногда: вдруг очарует меня далекий город. Так далек я от него, что даже зарева ночных огней его не вижу; так далек я от него, что даже не слышу его грохота - и вдруг он кажется мне близким, вдруг он протягивает ко мне свои каменные пальчатые руки и зовет с величавым укором.
(о городской несвободе. Интересные ощущения автора во время работы в библиотеке)Я свободно перехожу с одной стороны на другую, останавливаюсь и стою минутами, и напеваю я громко, чтобы показать, что я один, но я не один. Тело мое одиноко, это правда, но к мысли моей легкими прикосновениями припадают чьи-то чужие мысли, и в сердце мое входят чужие чувства, и множество скрытых людей наполняет меня своей таинственной жизнью.
Нечто подобное я испытал однажды в королевской библиотеке, куда, с любезного разрешения ее директора, получил доступ в праздничный день. Был вечер, и в огромном помещении, с миллионом книг, молчаливо теснившихся на полках, я находился один и работал. Помню необычайную остроту моей мысли, в обыкновенное время довольно вялой и инертной. Помню, затем, ее постепенно нараставшую возбужденность, отрывочность и бессвязность образов, непроизвольность чувств, страшную парадоксальность и неожиданность идей, все то, что заставило меня под конец признать себя нездоровым и бросить начатую работу. Помню, наконец, мой испуг, когда я вдруг понял, что это книги действуют на меня, - не те, которые я выбрал сам и читаю, а те, молчаливые, запертые в шкапах, сжатые на полках. Это они, молчаливые книги, соединили какими-то таинственными путями мой мозг с тысячью других, уже умерших мозгов и предательски, молчаливо вливают в меня свою чуждую жизнь. Помню и сторожа, который открывал мне дверь, хмурого человека с необыкновенно старообразным лицом и такими напряженными движениями головы, будто все время он слышит что-то непонятное.
Дверей много, а выхода нет - так кажется моей душе, когда попадает она в город, где в каменных клетках, поставленных одна на другую, живут городские люди. Потому что все эти двери - обман. Когда откроешь одну, за ней стоит другая; и когда откроешь эту, за ней видна еще и еще; и сколько бы ни шел по городу, везде ты увидишь двери и обманутых людей, которые входят и выходят.
И я боюсь города, его каменных стен и людей его, у которых маленькие, сжатые, кубические души, имеющие так много дверей и ни одного свободного выхода.
И уже увидел я одного, двух, трех, похожих на меня лицом,- и вот уже не принадлежит мне мое платье, и лицо мое не принадлежит мне. Так же с волею и желаниями моими: прежде была моя воля и мои желания, а теперь они наши, общие, как и роза в петлице.