В романе-хронике «Дневник провинциала» фантасмагорические картины «водевильно-распутной жизни» Петербурга, его чиновной и журналистской братии, либеральствующей «по возможности» и стремительно развивающейся к «чего изволите», создают «трезвую картину» пореформенной эпохи.
...жить там, где все другие имеют право, подобно мне, жить, - я не могу! Не могу, сударь, я стерпеть, когда вижу, что хам идет мимо меня и кочевряжится!
Увы! как ни малоплодотворно занятие, формулируемое выражением "гнуть в бараний рог", но при отсутствии других занятий, при отчаянном однообразии общего тона жизни, и оно освежает.
Один принимает у себя другого и думает: "С каким бы я наслаждением вышвырнул тебя, курицына сына, за окно, кабы...", а другой сидит и тоже думает: "С каким бы я наслаждением плюнул тебе, гнусному пыжику, в лицо, кабы..." Представьте себе, что этого "кабы" не существует - какой обмен мыслей вдруг произошел бы между собеседниками!
...свобода от обязанности думать есть та любезнейшая приправа, без которой вся жизнь человеческая есть не что иное, как юдоль скорбей.
С каким-то щемящим чувством безнадежности бродил я в халате из угла в угол по моему номеру и совершенно явственно чувствовал, как меня сосет. Именно "сосет" - и ничего больше. Если б кто-нибудь спросил меня, что со мною делается, я положительно ничего другого не нашелся бы ответить, кроме этого странного слова "сосет". Не то тоска, не то смутное напоминание об адмиральском часе.
Но я не без гордости сознаю, что сего числа я был истинно пьян не с пяти часов пополудни, а только с пяти часов пополуночи.
А дяденька у меня был, так у него во всякой комнате было по шкапику, и во всяком шкапике по графинчику, так что все времяпровождение его заключалось в том: в одной комнате походит и выпьет, потом в другой походит и выпьет, покуда не обойдет весь дом. И ни малейшей скуки, ни малейшего недовольства жизнью!
Все притворялись, что у них есть нечто в кармане, и ни один даже не пытался притвориться, что у него есть нечто в голове.
"А потому полагается небесполезным подвергнуть расстрелянию нижеследующих лиц:
Первое, всех несогласно мыслящих.
Второе, всех, в поведении коих замечается скрытность и отсутствие чистосердечия.
Третье, всех, кои угрюмым очертанием лица огорчают сердца благонамеренных обывателей.
Четвертое, зубоскалов и газетчиков".
И только.
Увы! не прошло еще четверти часа, а уже мне показалось, что теперь самое настоящее время пить водку.