Русский писатель, историк и краевед Михаил Иванович Пыляев (1842–1899) снискал популярность не только у своих современников. Его книги, наполненные любопытными сюжетами, с интересом читаются и сегодня.
«Замечательные чудаки и оригиналы» – это собрание курьезных рассказов о характерах российских людей и причудах быта аристократии в XVIII и первой половине XIX столетия. Обычаи, мода, игры, увеселения представителей разных общественных слоев дополняют картину русской жизни прошедших веков в книге «Старое житье».
Книга-мозаика представляет собой описание чудачеств знаменитых и не очень людей периода Российской империи или около того. Особенно доставляет истолкование автором некоторых фактов. Например, страсть безумного доктора к скелетам отравленных, повешенных и прочих макабрических личностей объясняется ничем иным как... скупостью. Традиционные пыточные развлечения обнаруживаются лишь к середине книги, в чудачествоописании пензенского помещика Струйского. Кулачные бои тоже присутствуют, но мало.
Глинка, Ушаков, Суворов, Куракин, князья Голицыны, Нащокин (так сильно похожий на Сорокина) и многие другие описаны так, будто бы идешь по улице, вертишь головой и фиксируешь за каждым проходящим какой-то фрагментарный яркий и недолговечный шлейф.
"Что же касается до шамхала Тарковского, то он был генерал-лейтенантом российской службы, видом был очень толст и неуклюж и возраста весьма почтенного. Он был типичным образцом полудикого кавказского властелина. Его всегда сопровождала многочисленная толпа слуг, с которыми он распоряжался по-свойски, отрезая уши и носы за небольшие проступки. Благодаря таким расправам, в сильные июльские жары он умер в плотно закрытой карете, в которой лежал в подушках. Не любившие его служители устроили ему такую кончину от апоплексии по дороге во время его следования в Дагестан", - этих людей очень сложно не полюбить, настолько они милы, обаятельны и непосредственны в делах своих.
Книга-мозаика представляет собой описание чудачеств знаменитых и не очень людей периода Российской империи или около того. Особенно доставляет истолкование автором некоторых фактов. Например, страсть безумного доктора к скелетам отравленных, повешенных и прочих макабрических личностей объясняется ничем иным как... скупостью. Традиционные пыточные развлечения обнаруживаются лишь к середине книги, в чудачествоописании пензенского помещика Струйского. Кулачные бои тоже присутствуют, но мало.
Глинка, Ушаков, Суворов, Куракин, князья Голицыны, Нащокин (так сильно похожий на Сорокина) и многие другие описаны так, будто бы идешь по улице, вертишь головой и фиксируешь за каждым проходящим какой-то фрагментарный яркий и недолговечный шлейф.
"Что же касается до шамхала Тарковского, то он был генерал-лейтенантом российской службы, видом был очень толст и неуклюж и возраста весьма почтенного. Он был типичным образцом полудикого кавказского властелина. Его всегда сопровождала многочисленная толпа слуг, с которыми он распоряжался по-свойски, отрезая уши и носы за небольшие проступки. Благодаря таким расправам, в сильные июльские жары он умер в плотно закрытой карете, в которой лежал в подушках. Не любившие его служители устроили ему такую кончину от апоплексии по дороге во время его следования в Дагестан", - этих людей очень сложно не полюбить, настолько они милы, обаятельны и непосредственны в делах своих.
Известные в свое время Бибиковы - Дмитрий, Илья и Гаврило Гавриловичи - в петербургском обществе известны были: первый - за гордеца, выводившего свой род чуть-чуть не от Юпитера; второй - за игрока, а третий - за хвастуна. Князь Меншиков говаривал, что из Бибиковых один надувается, другой продувается, а третий других надувает.
Во время своего начальства в Одессе Ланжерон был почему-то недоволен купцами и собрал их к себе, чтобы сделать им выговор. «Какой ви негоцьянт, ви маркитант, - начал он свою речь, - какой ви купец, ви овец», - и движением руки своей выразил козлиную бороду.
Однажды он занёсся в своём рассказе так далеко и так высоко, что, не зная как выпутаться, сослался для дальнейших подробностей на своего адъютанта, тут же находившегося. "Ничего сказать не могу, - заметил тот, - вы граф, вероятно, забыли, что я был убит в самом начале сражения".
Не желала бы умереть скоропостижною смертью: как-то неловко явиться перед Богом запыхавшись.
Н[ащоки]н одно время был страстно влюблен в эту актрису и, чтобы вылечиться от безумной страсти, придумал следующую хитрую штуку. Он нарядился в женский наряд и прожил у артистки в качестве горничной более месяца.