Рецензии на книгу «Письма к Милене» Франц Кафка

Может, это нечестно, но я люблю чужие письма.
Нет-нет! Сама я ни в коем случае никогда не лазила по почтовым ящикам и не вскрывала чужих писем.. Но если кто-то по неосторожности или не обращая внимания, выбрасывал письмо не разорвав..то мои любопытные детские глаза не могли оставлять его лежащем на земле. Как будто кто-то «подбрасывал» мне очередную историю..Жаль, что тогда, в далёком детстве, когда люди писали ещё живые письма, я не разгадала себя, не «накопила» этих историй, что бы потом записать..Но речь сейчас не обо мне.
Великолепный язык Кафки. Интересный факты не только из его жизни, но из жизни того времени. Это особая история. Ведь история сама по себе очень субъективна, разные взгляды на одно и тоже- и вот два разных мнения (сейчас вспомнилась ранее прочитанная мной «Мама, не читай». Брат и сестра- одна ситуация и каждый пишет по-разному).
Прослеживается какое-то трогательное одиночество Кафки..Он одинок, да. Но и одинока и Милена. Они живут только письмами. И очень-очень жаль, что невозможно почитать письма Милены (Как у Каверина «Перед зеркалом»). Только из писем Кафки можно догадаться, что ему писала его дорогая госпожа.
Какую рецензию можно написать на письма? Это же письма..Если интересно – читают, если неинтересно, то не читают. Это настолько личное, что надо отважиться на публикацию..Но на то они гении эти великие писатели, они не могут оставаться в стороне, потому что о них интересно всё, вплоть до писем. И каким надо быть человеком, талантом, что бы так писать эти письма!!! Что бы было интересно их читать..(я же правильно понимаю, это действительно личные письма, и писались они для Милены). Красивый язык, интеллигентность, без пошлости, но искренне и от души..
О письмах не принято писать, поэтому мне сейчас трудно. На письма следует отвечать.. Но если это чужие письма?
Просто Кафка, наверное очень хотел, что бы их прочитали…

Совсем не думала, что эта книга, небольшая "стопка писем" будет читаться и восприниматься мною так тяжело, так неоднозначно.

Вполне возможно, я использовала неверный метод для осуществления заведомо недостойной затеи - перечитать личные письма (и лишь одной стороны), чтобы постараться понять, что за чувства испытывал такой неоднозначный, изломанный человек. Любовная переписка не предназначена для чужих глаз. Сильные эмоции всегда тяжело передать словами. Но, раз уж и они стали книжным печатным текстом, им уготована стандартная книжная судьба - быть обсуждаемыми.

При чтении я не хотела делать акцент на красивые и изящные любовные фразы, которые растасканы на цитаты до меня. Это не было моей целью. За всем этим я старалась разглядеть настоящего Франца Кафку, его чувства. В первой половине книги мне это фактически не удавалось - да, есть восхищение от талантливо сплетенного текста, но получить такое в качестве письма я бы не хотела. Потому что эти письма...все же безлики. Это "эмоции ради эмоций", я не вижу в них реальной ситуации, я не могу увидеть Милену глазами Кафки. Они кажутся просто набором удачно подобранных метафор. Видимо, сама Милена тоже это ощущала, и не преминула упрекнуть в этом возлюбленного:

Вы жалуетесь, Милена, что из некоторых моих писем, как их ни верти, ничего не вытрясешь, а ведь это все, если я не ошибаюсь, как раз те самые письма, в которых я был так близок к Вам, так укрощал свою кровь (и Вашу тоже).

Либо я, как и Милена, слишком приземлена, чтобы увидеть истину, скрывающуюся за строками письма, либо сам Кафка был в тот момент слишком поглощен собственными эмоциями, чтобы трансформировать их в слова. Или же опять, это не эмоции в сторону конкретной женщины, а просто голод души, который вырвался на свободу при встрече с Миленой лишь по стечению обстоятельств.

В любом случае, их четырехдневная встреча тет-а-тет перевела эти чувства на абсолютно новый уровень - окрыленный Кафка разрывает помолвку и готов дождаться решительного шага от возлюбленной. Правда, недоумение вызывают его намерения своеобразно "подружить" бывшую невесту с Миленой, одобрение их возможной переписки. То ли крайняя черствость, то ли предельная наивность.

Период радостных предвкушений недолог, можно угадать, что Милена находится в постоянной нерешительности, у нее нет сил порвать с мужем, нет сил изменить свою жизнь, хоть она и безрадостна. Кафка без обиняков отмечает, что единственная преграда - не ее муж, а она сама. Мало что может стать на пути истинного желания, но, возможно, Милене не нужен был Кафка, ей нужны были перемены к лучшему.

Я ведь не борюсь с твоим мужем за тебя. Борьба совершается только в тебе. Если бы решение зависело от борьбы между твоим мужем и мною, все было бы давно решено.

Твое письмо ничуть не противоречит моему предложению, наоборот, ведь ты пишешь: «Nejradeji bych utekla treti cestou, ktera nevede ani k Tobe ani s nim, nekam do samoty». «Больше всего мне хотелось бы убежать каким-нибудь третьим путем, который не ведет ни к тебе, ни к нему, куда-нибудь в одиночество» (чеш.).

Была ли Милена влюблена? Их соединению мешала лишь ее нерешительность, или же эта нерешительность была знаком того, что единение не нужно и невозможно? Нельзя в полную меру судить об этом по стопке писем, но...

Последняя подруга Милены Маргарет Бубер-Нойман, подружившаяся с ней в концлагере Равенсбрюк, в книге "Подруга Кафки Милена", написала:

Милена была полна противоречий. В ней соединялись женская нежность с мужской решительностью. Она скоро поняла, что ее любовь к Кафке не имеет будущего. Любовные отношения были закончены по желанию Кафки. Он был тяжело болен и страдал от Милениной жизнерадостности, с которой она требовала от него любви физической, а это его и отталкивало.

Решение не было для Милены простым. Эта женщина уже к моменту встречи с Кафкой достаточно измучалась морально, и в письмах Максу Броду она писала:

Я на краю безумия. Я знаю, кто такой Франк (так она называла Кафку), и не знаю, что случилось, это моя вина или не моя? Напишите мне простую, голую, пусть и жесткую правду. Если бы я поехала с ним в Прагу, я осталась бы для него тем, кем была. Но я не способна была оставить своего мужа и, может быть, я слишком женщина, чтобы иметь силу подчиниться его жизни, о которой я знала, что она будет означать самый строгий аскетизм на всю жизнь. Желание жить земной жизнью победило во мне все остальное - любовь к нему, восхищение им. А потом было поздно. Потом эта борьба во мне была слишком заметна, и это его испугало. Сердце у меня разрывается и висит, как на удочке. И так тоненько, так раздирающе больно болит.

Как бы то ни было, я давно пришла к выводу, что Кафка, как и многие люди, чей эмоциональный мир усложнен до предела, что усиливается стремлением и талантом к творчеству в какой-либо сфере, в качестве возлюбленного - сущее проклятие. Да, таково мое мнение и я нисколько не преувеличиваю - разлад в голове одного из пары, помноженный на интенсивную рефлексию в режиме нон-стоп, неизменно повлияет на второго, и, скорее всего, сделает его несчастным. Если, конечно, второй партнер - не совсем поверхностный и прагматичный чурбан. Посему я не могла не пофантазировать, были ли бы Милена счастлива в союзе с Кафкой. Весь его душевный раздрай, отвержение почти полностью плотской составляющей отношений...для реальной женщины, а не просто воспеваемого в письмах образа это кошмар, и ничего более. Неудовлетворенная потребность быть любимой обжигает влюбленную женщину похуже кислоты. В их совместное счастье я тоже поверить не могу. А когда понимаешь, что при любом варианте развития событий счастье невозможно - руки опускаются. Или пропадает вера в возможность союза между двумя талантливыми людьми.

После чтения и написания рецензии меня не оставляет ощущение, что я сделала что-то недостойное, постыдное. Поворошила слшком личное, то, что должны были видеть только глаза двоих. Но я не удержалась. Мне искренне жаль и Кафку, и Милену, мне жаль всех людей, которых тянет друг к другу, и, в то же время, они слишком разные кусочки паззла, чтобы зацепиться друг за друга.

"А эти письма - одна только мука, они рождены мукой, и причиняют лишь муку, неизбывную муку, и к чему все это - да оно еще может и усилиться - в эту зиму?"

Прага, Иосифштадт, Францу Кафке

Некто лежит в грязи и вони смертного одра – и приходит ангел смерти, благословеннейший из всех ангелов, и смотрит на него. Смеет ли этот человек вообще умирать? Он переворачивается, зарывается еще глубже в постель, умереть ему невозможно. Словом, я не верю в то, что Вы мне пишете, Милена…

Чтоб лучше слышать, такие Вам уши, Франц?
Поставьте ж, как в вазы, моих комплиментов охапки
в их чудную пару. Позвольте на этот раз
другим пописать – надписать на записках: «Для Кафки».
Нарциссы не вянут пусть в Ваших милейших ушах.
Абсурд? До абсурда Вы сами охочий до жути
читателя. Как тот мифический юноша, я, чуть дыша,
смотрю на озерную глубь. Ваших глаз. И да будет
чуть-чуть нарциссизма – чуть-чуть Вам едва повредит! –
в клубке из сомнений спасительной ниточкой тонкой.
Еврейский галчонок, не каркающий иврит,
гнездящийся в Праге. Ах, в ней бы и встретить галчонка!
На Ваш ежедневный проход между улочек… нет –
на Ваш ежедневный полет меж дерев любоваться
сперва издалека, но вдруг в многолюдстве, в обед
залезть в оперенье – рукою пробраться под лацкан.
(Я? Нет, не влюбилась. Ну вот еще, бремя меня
на хрупкую шею! Ему – одного со мной веса!)
На звон колокольный походят пусть, тише звеня,
с лекарствами склянки, а я медсестрой – на невесту.
Нет, я не пророчу, но сами пророчите – Вы!
Позвольте мне, Франц, прошептать опосля «аллилуйа!»
Избавлены - да, но зачем же так скоро мертвы?..
И веки навечно закрыть чередой поцелуев.

P.S. Пофантазировала на тему своего (не)возможного общения с Кафкой; пофантазировала давненько, еще до «Писем…», после биографии; но после «Писем…» именно и поняла, как верно получилось: с ним и его нежнейшими, но сомненьем исходящими письмами нельзя быть женой – можно быть вечной невестой, и только.

P.P.S. Нейтральная оценка - потому, что те же, оцененные тоже на 3 из 5, «Письма к Максу Броду» понравились больше, зато корреспондентом Милены Франц открылся, конечно, с новой стороны; кроме того, все так же сложно иметь дело с одним адресатам ведомыми деталями - «Писем к Фелиции» , боюсь, уже не потяну.

Иногда у меня такое впечатление, что у нас с Вами общая комната с двумя дверьми, расположенными друг напротив друга, каждый держится за свою ручку, и чуть у одного дрогнут ресницы, как другой уже выскальзывает в дверь, а стоит первому сказать ещё хоть слово, другой наверняка в следующую секунду захлопнет за собой дверь, и только его и видели.

Странные ощущения вызывает книга — как во время чтения, так и после того, как перевёрнута последняя страница.

Во-первых, это сборник личных писем. Да, писем известного на весь мир писателя, но всё же от этого переписка не перестаёт быть личной, из-за чего не покидало чувство, словно я роюсь в чужом белье.

Во-вторых, это сборник любовных писем (ну, по крайней мере, преподносится всё так). И от этого становится вдвойне неловко.

Честно говоря, сама не знаю, почему остановилась именно на этой книге, ибо выбор, в принципе, был, а поклонником творчества Кафки я не являюсь от слова совсем — все его произведения пронизаны каким-то пессимизмом, несмываемой серостью и вызывают ощущение безысходности. А как теперь оказалось (с личностью Кафки и его биографией не была раньше знакома), человеком он был отражающим свою личность в творчестве, да ещё и весьма неуверенным в себе, что ещё больше отвернуло от меня и так отсутствовавший к нему интерес.

Касаемо самого сборника, очень странно было читать "письма в одну сторону" и лишь догадываться о персонажах и событиях, которые упоминает и о которых рассуждает Кафка в своих письмах-ответах. Плюс к тому, сама личность Милены (ударение, кстати, на первый слог) вообще не складывается в определённый образ, и совершенно непонятно, к кому (т.е. к какой личности) обращается писатель и какого характера могут быть ответы. Однако примерно к середине книги я была уже практически убеждена, что этой самой Милене не особо-то и нужно это общение и что отвечает она то ли из вежливости, то ли оттого, что так или иначе всё равно необходимо связываться с этим человеком по вопросам работы, то ли ещё по какой-нибудь причине.

А если говорить совсем откровенно, то и в пылкое чувство со стороны Франца я тоже не особо-то верю, хоть и не исключаю, что на первых порах он, вероятно, действительно питал к этой девушке (к слову, замужней) какие-то чувства. Но со временем всё это общение превратилось больше в необходимость открыться хоть кому-нибудь, поделиться своими мыслями и переживаниями. Вот только Милене, кажется, всё это было в тягость, а тут ещё по несколько вопросов в каждом письме, всё ли она получает, до конца ли читает и почему не отвечает так долго (а письма они поначалу отправляли друг другу каждый день).

В целом я осталась в смешанных чувствах. Советовать читать никому не стану, разве что ну очень большим поклонникам писателя, так как мыслей, которые хотелось бы сохранить и обсудить, здесь очень мало, как и фактов из биографии, но зато много личных обменов информацией об известных лишь им двоим и происходивших в то время не особо значительных событиях и о неизвестных широкому кругу читателей людях. Ну и, опять же, будь тут ответы самой Милены, картина сложилась бы гораздо более полная, а так — только отдельные её фрагменты.

Книга прочитана в рамках Долгой Прогулки.

Подглядеть за чужой любовью

Ну вот как, как, скажите мне пожалуйста, оценивать подобные книги? Уму не постижимо просто...
В этой книге сборник писем Кафки его переводчице на чешски язык.
Милена Есенская - объект воздыхания знаменитого писателя - для меня неизвестный человек. Честно, я вообще не подозревала о ее существовании, пока не взялась за эту книгу.

Вообще, я считаю, что переписка - это что-то ну очень личное, поэтому некоторая сконфуженность не покидала меня на протяжении всей книги. Особенно любовная переписка.
Но с другой стороны, это ведь так романтично, правда, почитать, как изъясняется в любви великой писатель...
И вот эти самые "изъяснения" мне вообще пришлись на по душе.
Я понимаю, не то время, не та манера общения. Да и дама-то у нас до кучи еще и замужняя. И да, ее муж в курсе этой не вполне дружеской переписки.
Ну в общем, язык витиеватый, сложно читаемый, очень много рассуждений на тему "я писал вам вчера и сегодня и позавчера, а письма вам дошли? а вы все прочитали?"
Как таковых выражения чувств, на самом деле, не так много.

Вообще, у меня сложилось впечатление, что Кафка больше нуждался не в самой Милене, а просто в предмете обожания. Он, как будто, получал удовольствие именно от состояния влюбленности, от ведения этой самой переписки. А Милене просто выпала учесть все это читать и временами отвечать.

Говорить о каких-то чувствах со стороны женщины невозможно, в книге представлены только письма Кафки, ответных у нас нет. Но судя потому, как писатель обращается к даме, о чем ее упрекает и просит, особо каких-то эмоций она в его сторону не проявляла. А что касается характера Милены, из этих писем у меня сложился образ такой классической чопорной представительницы ХХ века, с очень переменчивым характером.

А возможна ли была вообще любовь и совместная жизнь у этой пары? Я предпосылок к этому в письмах не увидела. Повторюсь, мне показалось, что Кафке важен был сам процесс, ну а дама... По мне, дама просто терпела. Или, как выражаются в наше время, фрэндзонила.

С оценкой вообще возникли сложности. Поставила средний бал, потому что это все просто было ... средне...
Пожалуй, книгу порекомендую только истинным ценителям творчества Кафки, тем, кто хочет сильнее прочувствовать автора и понять его лучше.

Прочитано в рамках Долгой прогулки

Еще раз скажи мне "ты"

меня, в отличие от многих других читателей, не смущает то, что я читаю чужие, настоящие и откровенные письма. возможно, дело в том, что и до этого я много времени проводил на одном сайте, где публикуются дневники людей: от шоферов до звезд мирового уровня.

до сих пор меня не покидает тоска.

особенность "писем милене" в том, что в издании отсутствуют ответные письма милены. возможно, это к лучшему. по крайней мере для меня, ведь мне хотелось лучше узнать кафку.

верно сказал чешский литературовед франтишек каутман в предисловии "писем милене":

любовь к милене была самым сильным, глубоким и острым переживанием в жизни кафки.

для кафки она была не только любовью, но и, как это часто бывает у творческих личностей, музой: благодаря ней родились два гениальных произведения писателя - роман "замок" и "письма к милене".

каждое письмо кафки дышит любовью к милене:

...теперь я думаю только о моей болезни и о моем здоровье, а между прочим, то и другое - это ты.

...я больше не могу писать тебе как чужой.

в то же время его письма спутанны и несвязны. чувствуется в них нервозность и беспокойство. а к концу он и вовсе стал холоден, говорил на совершенно посторнние темы. он открыто ей писал:

я грязен, милена, бесконечно грязен, оттого и поднимаю такой шум насчет чистоты. никто не поет так чисто, как те, кто находится в безднах преисподней; то, что мы считаем пением ангелов, - их пение.

он не раз подчеркивал, что онарискует оказаться в бездне, если будет оставаться с ним.

казалось бы, перед ним действительно интеллектуальная, образованная и понимающая девушкк, так почему он ее бросил?

я любил девушку, которая тоже любила меня, но я должен был ее покинуть. почему? я не знаю... я очень страдал. была ли виновата девушка? не думаю, или, скорее, я в этом не уверен, посколько предшествующее сравнение неполное.

ох уж эта вечная коллекция фобий и комплексов!.. сыграло ли здесь роль того, что иилена хотела "земного счастья", а кафке все это было чуждо? или важно то, что он раза три был помолвлен (два раза на одной и той же девушке), и раза четыре (минимум) был сильно влюблен? по крайней мере, он не из числа тех, кто кончает жизнь самоубийством: он просто нашел другую девушку и... сделал ей предложение. именно на руках последней возлюбленной он умирает.

так бесславно кончились попытки кафки наладить свою семейную жизнь. кто знает, может быть, благодаря неудачам на личном фронте кафка смог создать свои завораживающие литературные произведения, полные тягучей мнительности?..

Ja jsem ten, který plati
Я тот, кто за всё платит

Я не знаток произведений Кафки и его биографии, но мне всё равно было интересно смотреть на мир его глазами, через призму его литературного гения. Обращать внимания на детали и мелочи, вместе с ним чувствовать моменты и быстротечность времени. В этом книга похожа на «вещь в себе», когда за словами и смыслами кроется куда больше, чем можно выразить. Его мысли и чувства, порой путанные, часто печальны и оттаяны.

Милена, речь-то не об этом, ты для меня не женщина, ты девочка, ничего столь девического я никогда прежде не видел, я не дерзну даже подать тебе руку, девочка, грязную, дрожащую, когтистую, порывистую, неуверенную, огненно-ледяную руку.

Чтение чужой переписки, а в особенности писем влюбленного мужчины, это сродни подглядыванию или даже проникновению под кожу другого человека. Когда в руках не просто книга со словами и смыслами, а человеческая душа, со всем самым сокровенным и потаенным. Не буду заострять внимание на моральной стороне вопроса, тут всё спорно. Просто скажу, что эти письма открыли для меня совершенно иную сторону знаменитого писателя. В этих письмах он предстает трогательным и очень неуверенным мужчиной, все остальные регалии остаются где-то на периферии. Его послания пропитаны трепетной заботой и волнением о Милене и её самочувствии.

Если Вы пожертвуете хоть минутой Вашего сна ради перевода, это будет все равно что навек проклясть меня. Ибо когда однажды дело дойдет до суда, не понадобится никакого особого следствия, будет просто установлено: он лишил ее сна. Тем самым я буду осужден – и по праву.

Милену называют главной любовью Франца Кафки, а так же его музой. В последнем у меня нет сомнений, а по поводу любви… Вероятно она была его вдохновением, что терзает душу и чувства, что вынуждает писать, выплескивать себя на бумагу. Я не сомневаюсь, что она была объектом его томления, но любви ли? Подчас мне казалось, что Кафка влюблен в сам образ, прекрасный и совершенно недосягаемый в своей красоте. И столкновения с реальностью этот образ не смог пережить. Что конечно же трагично.

Хотел это письмо порвать, не отсылать и на телеграмму не отвечать, телеграммы так двусмысленны, но вот пришли открытка и письмо – эта открытка, это письмо! Но даже и после них, Милена, и даже если мне придется искусать в кровь мой жаждущий высказаться язык, – как могу я поверить, что ты – сейчас! – нуждаешься в моих письмах, когда единственное, в чем ты нуждаешься, – это покой, и ты это сама не раз говорила, пусть и почти бессознательно. А эти письма – одна только мука, они рождены мукой, неизбывной мукой, и причиняют лишь муку, неизбывную муку, и к чему все это – да оно еще может и усилиться – в эту зиму? Затихнуть – вот единственное средство выжить, и здесь и там.

Нельзя отрицать, поэтичность этих посланий, они волнуют ум и душу, заставляют вновь проживать собственные чувства, но в общем и целом это самые обыкновенные письма мужчины к женщине, примечательные лишь личностью автора. Они в меру трогательные и пылкие, а так же однообразные и скучные (особенно без ответных писем Милены).

O mne rozbil
Ты разбился об меня

Что это за края! Силы небесные и бедный, неспособный мыслить рассудок, Милена, если б Вы были здесь! Притом ведь я бы солгал, если бы сказал, что мне Вас недостает; это совершеннейшее, мучительнейшее волшебство – Вы здесь, точно так же, как я, и даже сильнее; где я, там и Вы, и даже сильнее. Это не шутка, иногда я воображаю себе, что Вам – той, которая находится здесь, – недостает здесь меня и Вы спрашиваете: «Где же он? Разве он не писал, что находится в Меране?»

Красивое название, красивое имя, красивые загадочные письма совершенно чужих, но вместе с тем любящих людей, знающих, что они никогда не будут вместе. P.S. представьте, что вы оказались на чулане очень старого дома, где много старых ненужных вещей, где многие годы звучала только тишина, и теперь вы обнаружили там множество писем, аккуратно сложенных на стареньком столике. Листы уже давно пожелтели, чернила потеряли первозданный цвет. Вы возьмете эти письма, спуститесь вниз, нальете бокал красного сухого вина, сядете у камина, укроетесь теплым пледом...

полагаю эта книга будет интересна тем читателям, которые любили писать и получать письма...на мой взгляд это что-то такое личное, душевное, все те чувства которые у них были... не хочу ничего описывать именно о письмах и их сути...есть только одно сожаление, что нету ответных писем от Милены, остаются одни догадки ...

Я дочитала "Письма к Милене" Франца Кафки, и наконец могу высказаться.
Мне очень хочется эту книгу сжечь, и так я и сделаю, надо только найти время и место.

Эта книга оказалось первой в моей жизни небольшой книжонкой, которую я читала полтора месяца. Первая книга, которая вся истрепана и изувечена, как и я после ее прочтения.

Я читала ее и поражалась Кафке, этому его безоговорочному стремлению раскрыться, вывернуться наизнанку, доверить свои мысли, сердце, нутро другому человеку. И, возможно, когда-нибудь я изменю свое мнение, но сейчас я смотрю на эти письма со слезами на глазах.

Эта книга пропитана болью, страхом и отчаяньем. Она пронизана оголенными нервами и обнаженными чувствами. Выходишь из троллейбуса и хочешь выплюнуть все свои внутренности, рухнуть на остановке пустым безжизненным мешком рядом с ними.
Но самое ужасное - и я поняла это за день до того, как захлопнула книгу навсегда - самое ужасное - это сам факт наличия этой книги. Какого черта - я действительно хочу это знать - столь сокровенная, столь интимная и важная сторона человеческой жизни печатается многотысячным тиражом?
Эти омерзительные сноски:"Кафка вступился за Милену в одной семейной размолвке, причем, по-видимому, чрезвычайно деликатно. Мы не находим причин для его ужасных самообвинений." ВЫ не находите, Господи-Боже!
Думал ли он, что век спустя какая-то девочка из России будет ехать в троллейбусе и копаться в его письмах? Какое я имею право? Какое право имели издатели? Это невыносимо.

P.S. В самом конце есть одно его письмо, где Кафка рассуждает о не понравившейся ему книге:

Торжественная неторжественность, принужденная непринужденность, восхищенная ирония книги - все мне не по нраву. Когда Рафаэль соблазняет Донадьё, для нее это очень важно, но что делает в этой студенческой комнате писатель, а тем более еще и четвертый - читатель, - ведь комнатушка превращается прямо-таки в аудиторию медицинского или психологического факультета. И вдобавок в книге так мало чего-то иного, кроме отчаяния.